Бумажный солдат

1. Грязь

Ну как же, апрель, степь, оттепель в конце концов — буквальная и фигуральная. Да, скажете, Россия же. Играют сегодня Гоголя с настоящей грязью на сцене. Очень живописная грязь под ногами в «Андрее Рублеве». И мне она надоела, вернее, её образ (образ грязи, ужас-ужас)- уже стереотип, уже отработанный прием. И здесь грязь, хляби до горизонта во весь широкий экран. Под ногами двух героинь в туфлях и сапожках, на грязь ложится и по грязи ходит главный герой в черном пальто и белой рубашке. По грязи в ботинках специальных для космоса и в скафандрах бегают космонавты N1 и N2, и надо полагать, в этих с комьями грязи ботинках в ракету? Да знаю я, что есть факты и художественная правда. Но мне это надоело, меня это царапало, потому как клишированный образ, слишком предсказуемо и до навязчивости какой-то маниакальной — грязь, грязь, грязь…

2. Герой

Мне нравится герой — интеллигентный, красивый, одержимый, верящий, мечтающий, этот русский грузин.

Он такой странно чистый, почти нарядный в этой мокрой холодной степи, всё время выделяется из общей массы в кадре. К нему все тянутся, но он странно отстранен ото всех. Он весь захвачен только одним вопросом — не отправляет ли и он, врач, человека на смерть, он все время взвешивает возможную гибель космонавта и возможность оправдания такого риска. Надо найти оправдание, иначе невозможно жить.

Наш герой верит. И он молит кого-то, чтоб всё было хорошо, чтоб на этот раз получилось, чтобы космонавт вернулся живой. И для этого он себя готов принести в жертву, он внутренне к этому готов, и эту жертву — Бог или Космос — принял.

Всё получилось, хотя герою не довелось пережить радость возвращения космонавта, но дело, которому он служил, получилось — да, и его работой обеспечено вступление в новую эру. Вот только что делать с этими как сомнамбулы бродящими по степи и никому не нужными в этой прекрасной новой эпохе и принесенными в жертву ей казахами (один ребенок-казах, плюющий в лицо нашему герою, чего стоит!), женщинами-женами «врагов народа», вырастившими в этих степях за колючей проволокой детей, и что с ними вдруг возникающими из тумана и только мешающимися в таком великом деле делать?! Что?!

Все! Все уже привнесены в жертву.

3. Степь

Развороченная казахская степь — это не забудешь, в фильме это фоном и главным действующим лицом одновременно. Понаставленные вышки, лагеря, потом полигоны и атомные взрывы, потом Байконур. Несчастный казах с портретом смеющегося Сталина (еще бы ему не смеяться — ах, как он всех!) — это надо видеть. Это до слез.

4. Космонавты

Авторы в плену чисто интеллигентского такого образа космонавтов, что де все просто в их голове, никаких особо сложностей, кроме как чисто технических, слетал и вернулся.

Реальные Гагарин и Титов изящнее и красивее тех, что в фильме. Здесь они топорны рядом с красивым романтиком доктором, оттеняют его тонкость, хотя шутят хорошо, но все равно, по сравнению с ним такие же подопытные как бедные собаки, и доктор их как собак любит и жалеет.

Понятно, почему такие грубоватые у космонавтов лица — они рядом с доктором и для доктора функционально в фильме таковы.

Нет, ну видел же режиссер реального Гагарина хотя бы в хронике. А Титова, который был столь красив, что какой там Джеймс Дин рядом с ним!

5. А скафандры, которые на космонавтах — здесь дань вот этой стилистике и концепции, но… Но! Здесь они из материала, который на бязь или ситец похож, как мешок холщовый — будто бы мы не знаем, что это был за материал, картинку видели. Детали, скажете. Но обидно цепляет.

6. Любовь.

Героини похожи. Одна — такая упрощенная, степная и лагерная копия другой. Еще одна жертва — не зачатый ребенок — и тоже ради новой эры.

7. Будущее

Никто ничего про будущее не знает, и все прогнозы, образы, мечты не сбываются. Мечталось о новой эре так, а она оказалась совсем другой. Почему-то мечталось именно о полетах на другие планеты, освоение Луны и перелеты непонятно куда. Космос оказался напрасной мечтой?

Ничего подобного. Без космоса сегодня не работает ничего: ни телефон, ни телевизор, ни система навигации в автомобиле и корабле, и т. д.

Осуществление мечты представлялось по-другому, чем случилось. Также в грязи в хляби этой же до горизонта непролазной, без дорог, но зато с мобильным телефоном, с ноутбуком под мышкой, на связи со всем миром. Кин-дза-дза.

Хорош оператор фильма. Туман, степь сумрачная, люди из тумана и в нем растворяющиеся, исполин верблюд, ракета, взмывающая в небо на фоне горящих бараков и убитых сторожевых собак. Буквально физическое ощущение промозглости.

Довольно сложно понять некоторых кинокритиков (например, Сергея Кудрявцева), которым так полюбился этот фильм. Ведь работа молодого режиссёра Алексея Германа-младшего, сына выдающегося автора Алексея Германа-старшего, вовсе не выглядит каким-то особенным явлением на небосклоне отечественного кино. Ведь в ней странно сочетаются, с одной стороны, мотив освоения космоса, ставший уже типичным в наши дни, а с другой — тема шестидесятников, будто бы закрытая ещё в начале 1990-х гг. классиком Марленом Хуциевым в его последнем на сегодняшний день игровом фильме «Бесконечность». Но на тему первого полёта человека в космос и так был снят несколько лет назад фильм Алексея Учителя «Космос как предчувствие», тоже пользовавшийся некоторым успехом у критиков, и Алексей Герман-младший ничего не сделал, чтобы как-то выделиться на этом фоне, кроме разве что довольно странной в наши дни ориентации на производственные драмы эпохи СССР, выражающейся в довольно детальном показе жизни космодрома Байконур. Тема шестидесятников же нашла своё выражение не только в том, что временем действия является 1961 год, но и в ощутимом желании автора создать документ той эпохи, какими были, например, фильмы Марлена Хуциева («Мне двадцать лет» и «Июльский дождь») и Геннадия Шпаликова («Долгая счастливая жизнь»). Вот тут-то и кроется его главный прокол.

Совершенно очевидно, что Алексей Герман-младший не жил в ту эпоху, а на расстоянии в несколько десятилетий довольно тяжело почувствовать воздух времени, отразить типические, присущие только этой эпохе, черты. Отсюда и сразу бросающиеся в глаза досадные ошибки в показе действительности той поры. Таким грязным и захламлённым космодром «Байконур» мог быть только в 1990-е гг., когда как раз и сформировался режиссёр, но никак не в 1960-е, когда освоение космоса было одной из первоочередных задач, а космонавты вряд ли были лишь подопытными кроликами в руках безжалостных учёных и тоталитарной власти.

Впрочем, не менее отрицательное впечатление производит и главный герой, заявленный чуть ли не как образ интеллигенции той поры. Все эти его юродства были бы уместны, например, в таком в фильме, как «Телец» Александра Сокурова, где главный герой мучительно переживает необратимые изменения личности вследствие прогрессирующей болезни, но никак не в истории о судьбе человека в тоталитарном государстве. Кроме того, подобное пародийное снижение образа главного героя на фоне вполне серьёзного общего тона повествования смотрится вычурно и, прямо говоря, нелепо.

Так что, пожалуй, правы те, кто обиделся на этот фильм, сочтя его клеветой на историю (и так достаточно сфальсифицированную), да и просто малоинтересным с художественной точки зрения произведением. Неудивительно, что такую клюкву выше всего оценили именно на Западе.

3 из 10

Рецензия 2011 г.

Какая-то лейтмотивная тема абсолютно — надежды и мечты, оказавшиеся в дальнейшем ненужными никому, в том числе и своим изначальным обладателям. Только масштабы разные абсолютно — где-то героем оказывается один человек, где-то — пара-тройка семей, а в «Бумажном солдате» — это целая эпоха, потерянная и в чём-то даже проклятая, наверное.

Идеал советского человека — покорение космоса, освоение космоса, приручение космоса, неважно что — главное, чтобы с космосом связано было. Да, я прекрасно понимаю всю долю иронии, более того. сама её сейчас специально и развела — человек, покупающий доменные имена в зоне. space, будет что-то говорить о тех, для кого космос был и до последнего оставался голубой мечтой.

Так вот — я и не против, меня совершенно иное смущает: цель должна нести за собой какой-то весомый и вполне конструктивный смысл. Это её ключевое и единственно возможное назначение. Теперь же внимательно посмотрим на наших героев, внимательно, ещё внимательнее — так вот, ни один из них за весь фильм ни разу не упоминает что бы то ни было реально значимое. Сводится всё к банальному «вот если мы освоим космос — всё, наша страна резко станет другой».

Странноватая логика, если честно. То есть как процесс экономического, социального, культурного, духовного развития, оборонка там всякая, тяжёлая металлургия, всё вот это вот должно резко взять и обратиться прекрасной лебедью сразу же после запуска первой ракеты — мне неясно. Равно как мне куда более неясно — каким образом сами граждане-то прекрасного социалистического мира должны были тоже, видимо, в одночасье пойти, раздобыть себе новые мозги, новый менталитет, как-то резко во всё вникнуть (тоже неизвестно — во что и для чего), и по достижении никому неизвестного результата дружным строем очутиться в хорошем, добром и светлом. Не понимаю. Не могу и не хочу понимать, и уж тем более, не хочу учиться понимать. Потому что это непонимаемо, ибо абсурдно.

Однако же у героев ленты Германа-младшего всё иначе — они и хотят, и учатся, и ратуют, и всячески себя пестуют и культивируют, и постоянные соревнования на тему того «кто же всё же полетит» устраивают. С переменным успехом — люди горят в центрифугах, люди с ума сходят от того, что выбирают не их, жёны (кошки, собаки, дети — самое страшное, дети) месяцами ждут приезда родных с космодрома, в общем — жизнь идёт своим чередом. Как может, так и идёт.

И всё бы ничего, только вот на фоне всего этого грядущего освоения космического пространства разворачивается совершенно нешуточная семейная драма — классический любовный треугольник, только замешан не на похоти, а на убеждённости в идее (читай — на обожествлении одного мужчины всеми окружающими его женщинами, а жена при этом далековато; благо, жена тоже неглупа и в итоге просто очутилась на этом самом космодроме).

И оно бы тоже казалось несущественным, если бы не одно «но» — так космос же осваиваем. И вот уже все эти кухонные разговоры идут в ход, и вот уже избитые цитаты перекидываются из угла в угол, и вот уже дебаты, полемика, и друзья обращаются во врагов из-за минутного расхождения интересов…

И у меня только один вопрос возникает — серьёзно, так и было? Так тогда мы не просто глупая нация, мы отвратительно глупая нация, и я искренне рада, что славянских корней во мне немного (может быть, остальные всё-таки перевесят?)

Но, к счастью, я знаю, что нет, так не было — вот этой кухонной патетики было много, но совершенно не такой, как у Германа-младшего, и, чёрт его дери, не как в романах Улицкой… Это какая-то надуманная реальность на грани мечты «вот, мы же верили, а потом — бух, и всё рассыпалось» — а оно не рассыпалось, оно просто и не строилось.

Строить было нечего, потому что никто ровным счётом и не знал — чего хочет. И да, именно это Герман показать сумел. Только лишь это, пожалуй.

Один солдат на свете жил,
красивый и отважный,
но он игрушкой детской был:
ведь был солдат бумажный.
Б. Окуджава

Практически на протяжении всего фильма перед глазами предстает широкое и гулкое пустое пространство, очень неуютное и необжитое. Необъяснимое, душное предчувствие висит в воздухе. Маета главного героя, доктора Покровского, только усиливает чувство тревоги. «Почему человек никому не интересен? Почему только идеи, идеи, идеи?»

Фильм обладает своим ритмом, свойственным именно авторскому кино. Картина не динамичная, очень текучая, центрированная на главной теме, цене человеческой жизни в погоне за грандиозной целью, в данном случае, выходом в космос. Как говорит сам Алексей Герман-младший: «… Я хотел реконструировать 60-е годы… Страна тогда стремилась преодолеть сталинское наследие и ставила перед собой действительно великие, полные романтики задачи. Для меня это фильм о том, как легко может быть разрушен хрупкий и деликатный механизм человечности. Он о могучей силе идей и о том, как легко они могут привести человека к страданиям и смерти».