Дорогая Венди

Однозначно может. Фильм про дружбу мальчика и его пистолета по определению является скучным. Но томящее ожидание чего-нибудь неожиданного заставляет досмотреть его до конца. И вы не пожалеете.

Страсть героев к огнестрельному оружию перерастает в безумную навязчивую идею. Сначала зритель думает, что оружие делает их уверенней в себе, даёт им чувство безопасности. Но буквально в один момент видение переворачивается. И вы начинаете смотреть на происходящее совершенно по-другому. Это больше не безобидный клуб по интересам, а зарождение группы психопатов.

А что всё это значит, решать только вам.

Через год после «Догвиля» Ларса Фон Триера его друг и соратник по манифесту «Догма 95» — Томас Винтерберг снимает фильм по сценарию всё того же Ларса Фон Триера «Дорогая Венди». Нельзя не заметить схожесть постановки, выразившуюся, в том числе и в схематичности изображения места действия, что рождает ассоциации с некоторой театральностью. Фильм безусловно интересен в первую очередь, как режиссёрская работа, однако, в отличии от «Догвиля», я не могу сказать, что он чем то цепляет, поднимает какие то глубокие вопросы или оставляет какие то важные темы для рассуждения. Единственная мысль, которая чёрным по белому проходит через весь фильм — это идея, что уверенность, которою приносит обладание оружием, обязательно приводит к моральной готовности его использовать. Оружие и пацифизм не совместимы, а между злом и добром с кулаками грань слишком тонка. В любом случае, чеховский принцип, по которому ружьё, весящее на стене в первом акте, обязательно должно выстрелить во втором, был соблюдён полностью. Возможно я не до конца понял фильм, но на данный момент это самая слабая работа Ларса Фон Триера из всех, что я видел.

Как сказал один великий классик — «Нельзя ставить на сцене заряженное ружье, если никто не имеет в виду выстрелить из него.»

Но вся сила этого фильма и должна быть в том, чтобы оружие показанное в кадре «не стреляло». Нет, сцены освоения оружия и мастерства — это понятно и гармонично, но заканчивать фильм заурядным вестерном — это провал. По моему мнению, создатели фильма не поняли ЧТО попало им в руки. Они — как ребёнок нашедший бриллиант, поиграли им, повертели в руках полюбовавшись игрой света на гранях, да и закинули его обратно в пыль. А может и поняли, но не смогли реализовать идею.

Идея этого фильма, так и не доведённая до конца, заключается в том, что неуверенные в себе и придавленные жизнью подростки, стали полноценными личностями благодаря владению оружием. Мастерства создателей фильма хватило, чтобы показать начало становления, но не хватило чтобы показать, как не применяя оружие «в деле», можно стать и быть по жизни сильной, цельной личностью. Я уверен, что если бы то о чём я говорю получилось, то вышел бы фильм, который можно было поставить в один ряд с культовым в своё время фильмом — «Бойцовский клуб». Хотя должен сказать, что концовка фильма «Бойцовский клуб», тоже мягко говоря — странная.

Подводя итог, хочу сказать, что рекомендую этот фильм к просмотру и очень надеюсь, что кто-либо «подберёт» идею. Я считаю этот фильм заготовкой из которой можно создать прекрасный Шедевр.

Один небезызвестный классик когда-то сформулировал непреложный закон развития театральной постановки. Речь о том, что если в первом акте на стене висит ружье, в последнем оно обязательно выстрелит. Томас Винтерберг в «Дорогой Венди» развесил по стенам своего кинопространства целый арсенал огнестрельного оружия. И, фигня — война, что владельцами того арсенала стали юные пацифисты-неудачники, культивирующие платоническую любовь к гассерам, магнумам и кольтам, глубоко засевшее в сознании чеховское клише ни на секунду не дает усомниться в том, что в финале будет какое-то «ой-ой-ой». История началась с того… Вообще, история началась с того, что Ларс фон Триер широким жестом скинул с барского плеча сценарий картины, а его соратник по «Догме 95» Томас Винтерберг вещицу ту подобрал и снял фильм. Несмотря на то, что вещица была неношена, к ней начали подозрительно принюхиваться, пытаясь уловить провокационный дух антихриста от кино, а заодно — то ли с упреком, то ли лишь бы было — констатировать окончательное отступление режиссера от «Обета целомудрия». Есть ощущение, что имя Триера в числе создателей, послужив неплохой рекламой фильму, оказалось также кривой призмой для его восприятия.

Сюжет же можно обрисовать парой слов: мальчик встречает девочку, и эта встреча, как водится, меняет его жизнь. Мальчика зовут Дик, девочку — Венди. Он — сын шахтера, выросший в захолустном городишке, она — винтажная пушка, случайно попавшая в его заботливые руки. Любая девушка знает: чтобы чувствовать себя неотразимой даже в рабочем комбинезоне, нужно надеть красивое нижнее белье. То же происходит с Диком. Заимев в кармане пистолет, он преисполнился уверенностью в себе, несмотря на то, что поклялся никогда его не использовать. Точно так, как дорогой бюстгальтер с пуш-ап эффектом условно увеличивает грудь, старый револьвер со сбитым прицелом условно увеличивает мужское достоинство. Впрочем, не только мужское. Дик, аки мессия, собирает вокруг себя четверку лузеров, среди которых затесалась и девушка (кстати, с маленькой грудью), вручает им по пушке и основывает клуб по интересам. «Дэндис» — это общество непротивленцев, испытывающих оксюмороноистичную тягу к оружию и с упоением палящих по мишеням от бедра, рикошетом и вслепую.

Желание подростка самоутвердиться, избавиться от одиночества, убежать из картонного мира бутафорского шахтерского городка в свою стилизованно-вестерновую вселенную вполне понятно. Необходимость обрести внутреннюю крутость, проецирующуюся и на внешнее поведение, понятна тоже. Беда в том, что крутость под стимуляторами все же не есть чистое ее проявление. А, спрятав главные свои козыри в рукавах, герои уподобились, скажем, королевству Лихтенштейн, вдруг заимевшему ядерное оружие, но скрывающему этот факт от мирового сообщества. Редкой дурости правительство будет палить по России, ибо отдача замучает, а вот насоли кому-то внезапно тайно вооружившийся Лихтенштейн… Собственно, любая холодная война имеет смысл лишь тогда, когда противник реально боится угрозы, а хваленый пацифизм заканчивается ровно там, где возникает необходимость перевести сбрендившую нянечку на другую сторону визуально разбогатевшего Догвилля. Ну, и проблема всех замкнутых систем «Дэндис» тоже не миновала. Стоило чернокожей бактерии попасть в стабильно функционирующий организм, его стало лихорадить. Любая иллюзия жизнеспособна, пока не столкнется с реальностью. Это понятно даже бездушным револьверам калибра 6,65 мм, обладающим истинно женской расчетливостью: каждой Венди рано или поздно надоедает витающий в облаках Питер.

Впрочем, если отбросить социально-психологические заморочки, все равно останется горячая сексуальность огенстрельного оружия, провоцирующая шекспировские страсти уездного розлива. Останется шедеврального идиотизма сюжет с переодеваниями в ковбоев, штаб-квартирой в заброшенной шахте, старушкой-социопаткой и разорванным вражескими пулями пакетом ароматного кофе. И останется отличный стеб над романтикой Дикого Запада, безумными боевиками и сопливыми лав-стори. Пусть кино напрочь лишено национального колорита и сосредоточено на обыгровке голливудских штампов — это не лишает его стыдливо-дурацкой трогательности, к которой особо располагает эпистолярность закадрового текста. Да и, в конце концов, фильм замечательным образом перекликается с той бородатой шуткой, что женщина подобна пистолету со сбитым прицелом: целится в голову, попадает в сердце и выходит боком, и в очередной раз подтверждает еще один непреложный закон, сформулированный небезызвестным (опять же) полководцем. Короче говоря, пуля — дура, бабы — стервы. А Винтерберг — молодец.