Клеймо на мозге

Мэддин — вообще явление в кинематографе на грани фантастики.

Абсолютно серьёзно: Мэддин как режиссёр — это в общем и целом невозможность, которая взяла и каким-то чудом всё-таки просочилась сквозь прорву никому не нужного кинематографа класса A. И я в упор не вспомню, как мы вообще его обнаружили, потому как ни на фестивалях, ни в рамках закрытых и полузакрытых показов его даже никто и не пытался крутить, но как-то вышло так — что мы столкнулись.

И круто, что так вышло, потому как иначе я бы так и считала, что в духе классического немого кинематографа старой школы у нас никто и не снимает вообще ничего, кроме периодически промелькивающих коротких метров.

Ан-нет, снимают, и снимают более чем достойно.

Сюжетная линия — ретроспектива воспоминаний молодого человека, решившего вновь вернуться на малую родину, то бишь на остров, принадлежащий его семье. Маяк его покрасить попросили. Банальная, в общем-то, просьба, почему бы и не приехать. Однако же на деле всё оказывается куда более сложным, нежели кажется на первый взгляд. Потому как островок не то, чтобы темноватенький, а прям на грани ада и ада. То есть просветов хотя бы минимально светленьких там вообще нет. И покраска маяка в общем-то тоже не слишком помогает, на сколько бы слоёв главный герой его не красил.

А красил он его весьма и весьма основательно, практически на века.

Параллельно с тем вспоминая о том, как же именно строилась их семейная жизнь. Не приведи никто никому такого счастья. Мало того, что мать отчаянно хотела завладеть эликсиром вечной молодости (что ей удавалось, но какой ценой), мало того, что она заставляла собственного супруга изобретать кучу всяческих устройств, дабы следить решительно за всем, что на острове, вверенном ей, творится, мало того, что с помощью этого самого маяка каждую ночь она рьяно и неустанно выслеживала неугодных, мало того даже, что при всём этом она упорно продолжала играть роль маленькой и беззащитной девочки, которую все неустанно норовят обидеть — мало всего этого, Мэддину было мало.

Мэддин решил собрать вообще всё, что смог придумать — то есть и отца-бедолагу там воскрешают, и дети-сироты из приюта, расположенного на территории острова, вынуждены быть практически рабами этой старой мегеры, и любые попытки сына хоть в кого-нибудь но влюбиться, заведомо обречены на провал, и единственная наличествующая любовная линия во всей этой ленте — это история любви, чёрт его дери, двух девушек, да и то — создана она была исключительно для того, чтобы в максимально кратчайшие сроки свергнуть власть тираничной бабули, которая успокаиваться всё никак не планировала.

Власть-то они, конечно, свергли, однако же по большей степени ничего на острове так и не поменялось (что, в общем-то, логично, потому как свергнуть одного тирана может лишь другой тиран). Более того, стоит отметить ещё и тот факт, что любые попытки местного населения возжелать каких бы то ни было развлечений и увеселений (хотя бы банальнейших прыжков через костёр в лесочке) — и те пресекались на корню.

А вот теперь возьмите, всё это осмыслите, представьте в полной мере, прям вот проникнитесь — вот вы как думаете, каково главному герою было красить этот маяк, параллельно с тем всё это вспоминая?

И вот тут Мэддин просто-напросто добивает — а хорошо ему было. Он ностальгировал о былом.

Больше я ничего о «Клейме на мозге» рассказывать не буду. Идите и смотрите.

Чёрно-белый бред Гая Маддина сродни полотнам сюрреалистов, где оставлены смысловые точки, которые надо собрать в одну целую нить, ведущую к сознанию автора, если, разумеется, он его не терял.

Горячечные метания памяти подобны недобрым снам, накатывающим холодным кошмаром, бессловесным шевелением губ, связанным субтитрами с событиями прошлого, вернувшегося в памяти калейдоскопом эпизодов-картин сумасшествия, отгороженного немотой мёртвого звука от живой многокрасочности настоящего, откуда сбежал режиссёр, затеявший весь этот стилистический переполох.

Ему не дорог сюжет и ещё меньше нужны актёры, совершенство упивается самим собой, находчивостью обращения с камерой и светом, имитациями и стилизацией, перелицовыванием старой моды в актуальный репортаж, сюрреалистично устремляющийся в несусветность мрачных фантазий, но, если бы, не проявляя, засветил плёнку, вышло бы ещё лучше — просто, без белого, темная муть.

Если заранее не ознакомиться с аннотацией фильма, то вас ждет приятная неожиданность. Хотя фильм снят в 2006 году, кроме того, что он черно-белый, он еще и немой (если не учитывать голос повествователя). Очень нестандартно, смело, присутствует ощущение древности и загадочности. Все это держит в постоянном напряжении, отлично подобранная музыка тоже этому способствует. Музыка сливается с событиями в единое целое, и ты уже в целом потоке немого, напряженного и черно-белого действия. Но в определенные моменты промелькивают цветные кадры, это в очередной раз выглядит неожиданно и добавляет новизны к «старинным» кадрам.

Сюжет фильма представляет собой воспоминания теперь уже взрослого Гая о его странной довольно мрачной семье, в которой каждому отведена своя роль. Возникает даже аналогия с семейкой Адамс, но здесь уже никаких шуток. В центре и главенстве семьи стоит мать, которая старается держать под контролем всех и каждого, особенно сына Гая (который является любимчиком) и дочь — старшую сестру Гая («она всегда живет на краю»). «Мать требовала такого целомудрия, что просила не обращать внимания на разницу между мужчинами и женщинами…», что позже отразится на детях с появлением на острове писательницы-детектива в одном лице. Отец («Father, at work again…» — мелькает на экране снова и снова) постоянно в работе, смысл которой (и смысл существования приюта и детей-сирот в этом доме) мы понимаем позже.

Хочу (и советую) пересмотреть фильм без русского перевода, т. к. те фразы, которые стандартно пишутся в немом кино на экране, должны быть прочитаны нами, а не вслух переводчиком. Это немного портит секунды, в которые лучше уловить информацию самому, а не с помощью чужого голоса.

Советую смотреть тем, кого интересует нестандартная подача событий, использование современных технологий в первую очередь для того, чтобы как можно лучше отразить старые.

9 из 10

Каждый, кто в той или иной мере владеет даром фантазировать (именно даром, ведь это дано не каждому), строит свой узкий мир. Фильм «Клеймо на мозге» — своеобразный мирок мальчика Гая, выросшего и вернувшегося в те места, где, собственно, и начинал создаваться его мир — на старый маяк, служивший приютом сиротским детям.

Люблю я фильмы без времени и места — неизвестный островок в потерянном времени. Неспроста имена «героев» воспоминаний Гая просты и как бы действительно выдуманы в его воспоминаниях. Сестра — Сис, мать — Мама, и он сам — Гай, то есть парень. Ничего конкретного в сюрреализме искать не стоит, как по мне. Каждый найдет в нем свои мысли.

Необычная манера, в которой снят фильм, еще больше наводит на мысль об эфемерности. Жизнь, как немое кино, лишенная звуков. А ведь и правда — воспоминания зачастую не сопровождаются звуками. Лишь только редкий крик и пение обезумевшей от страсти Сис нарушат немую картину безмолвия. Ну и комментарии постороннего лица, которые частенько раздражают и добавляют минус в общее впечатление от картины. Особенно те, которые повторяются с пафосом — «Прошлое, прошлое…!».

То, что Сис не узнала Венди в «парне», проводит ассоциативную линию с аниме моего детства — «Сейлормун». Герои тоже не узнавали друг друга в другом обличии. И вправду, мы есть те, кем хотим себя видеть. И другие будут воспринимать нас так, как мы себя представим.

Так и не уяснила, какая роль отведена детям-сиротам в этом фильме. То ли они верные пажи вечного в этих клубках воспоминаний, то ли просто фигуры, чтобы заполнить пустоту пространства.

Фантомы влюбленностей детства, заново воскресшие отцы — а ведь те, о ком мы думаем и кого помним, будут с нами навсегда. Разве что если не будет полной потери памяти. А, может, оно и к лучшему?