Похоже на любовь

«Похоже на любовь» — молчаливый холодноватый и натуралистичный фильм, действие которого разворачивается в знойном городке на берегу моря. Очень жарко, палит солнце, лето, главная героиня жаждет любви или хотя бы что-то на нее похожее. Геоиню зовут Лила, ей четырнадцать лет. У нее есть лучшая подруга по имени Киара, весьма популярная и вместе с тем простоватая девушка, в свои молодые годы встречающаяся уже с четвертым парнем. Лилу предана Киаре, везде таскается за ней, слегка завидует и пытается подражать. Но только ничего из этих подражаний не выходит. Желание быть «как все» не дает героине покоя и не сознавая, в силу возраста, свою индивидуальность, она испытывает душевные терзания, от того, что все кругом такие «опытные», давно спят друг с другом и вообще живут полной жизнью, а она вынуждена прозябать с отцом, все еще оплакивающим смерть жены, никому не нужным псом, пережитком детства, и маминой шикарной одеждой, которая после смерти хранится на вешалках как при жизни, только теперь никому нельзя к ней прикасаться.

Все начинается с того, что Лилу рассказывает своему соседу, мальчишке лет двенадцати, полуправдивую историю о знакомстве на пляже с парнем и о том, как они поцеловались. Чтобы не выглядеть вруньей, Лилу действительно пытается завязать знакомство с этим парнем, что смотрится довольно жалко. Как бы невзначай продолжая уведомлять окружающих о выдуманных подробностях своей личной жизни, она, как будто, сама начинает в них верить, испытывая нечто похожее на влюбленность, подкрепленную самовнушением. Вымысел путается с реальностью, Лилу становится все более навязчивой, имитирует страстную ночь, а наутро сама не может отличить правду от выдумки. И вот от этого наивного вранья остаются двоякие ощущения. С одной стороны героиню жалко, и вместо того чтоб выдумывать небылицы, желаешь ей реальной влюблености, настоящих отношений, с другой стороны ее настойчивое желание стать взрослой и опытной, доводит ее, порой, до абсурдных и опасных ситуаций, и от самого страшного ее как раз и спасает внутренняя чистота, заставляющая подменять реальную жизнь воображаемой.

Так как режиссер приоткрыл зрителю только фрагмент этой поучительной истории, хочется надеяться, что с героиней не случится ничего нехорошего, и что она благополучно преодолеет этот заковыристый переходный возраст. А лично я своим детям пожелала бы, все таки, нафантазировать себе любовь или что-то на нее похожее, чем погрузиться в неизвестность, которая на деле может оказаться гораздо грязнее собственных фантазий.

Есть режиссеры, которые намеренно предпочитают быть непонятыми и превращают мистерию истинного значения своего творчества в стилистический прием — Дэвид Линч, практически каждый фильм которого рождает собой сотни и тысячи теорий, придуманных зрителем, чтобы объяснить происходящее на экране, предпочитает не вести с журналистами разговоры об этих интерпретациях, а о своем дебюте «Голова-Ластик» он и вовсе говорит, как о совершенно неразгаданном фильме, и именно подобная недосказанность сделала его одним из самых популярных кинематографистов современности. Но существует и обратная тенденция, режиссеры, которые всеми силами пытаются донести до зрителя совершенно конкретную и не допускающую иных трактовок мысль, но остаются либо не понятыми совершенно, либо неправильно истолкованными. Одним из таких авторов является Ларри Кларк, который в свои семьдесят лет по-прежнему озабочен тем, что происходит в голове у проблемной молодежи, и проводит с таким контингентом большую часть своего свободного времени. «Я называю себя моралистом, а люди смеются надо мной, клянусь Богом» — сказал как-то Кларк, и эта цитата лучше всего отражает понимание творчества режиссера, которого с самого начала его карьеры обвиняют в пропаганде наркотиков, насилия, беспорядочного секса и множестве других не добродетелей, в то время, как автор лишь пытается разобраться, откуда все идет и как это подростками чувствуется, и делает он это не на основании разыгравшейся фантазии, а на личном опыте, уделяя внимание тем, кто был выброшен на обочину жизни и забыт даже кинематографом со всем его пристрастием к девиантности. Молодой режиссер Элиза Хиттман, которая исполнила мечту любого американского независимого автора и попала со своей короткометражной работой на фестиваль «Санденс», и получившая в итоге лишь предложения снять романтическую комедию, была обеспокоена недостатком в местном кинематографе фильмов, подобных тем, что творил в свои лучшие годы Ларри Кларк — провокационных и откровенных, но при этом правдивых изображений потерянной современной молодежи, пытающейся найти свое место в бездушных каменных джунглях.

Как и работы Кларка, первый полнометражный фильм Элизы Хиттман «Похоже на любовь» оказался не понят зрителями, и вполне вероятно, что был многими окрещен как бессмысленная порнуха и чернуха, да еще и снятая в типичной занудной манере современного независимого кино, но Хиттман удалось то, в чем Кларк так никогда и не преуспел — понравиться критикам, которые оценили анализ разочарованности и смятения, с которым сталкивается четырнадцатилетняя девушка, испытывающая сексуальный интерес в то время, когда все ее ровесницы уже перешли в следующую стадию. В первую очередь, Элиза Хиттман изучает очень важное в образе любого подростка желание идти за толпой, острую необходимость нравиться всем и каждому, вызванную неумением пока что осознать собственную уникальную сущность — очень важно заметить, что все поступки главной героини продиктованы внешней средой. Персонаж Элизы Хиттман избирает для себя в качестве ролевой модели невероятно успешную у особей противоположного пола подругу, и копирует каждый ее шаг — цвет волос, манеру вести себя, стиль одежды, конкретные фразы и общую привычку вести разговор. Четырнадцатилетняя Лайла никогда не выступает соло — она всегда «подруга Кьяры», девушка-невидимка, которая не запоминается сама по себе, и способна встретиться с кем-то еще раз, лишь забыв одну из своих вещей. Но самое интересное наблюдение Хиттман заключается в том, что ее героини интересен далеко не сам факт свершения события и получения нового опыта, а возможность рассказать о нем — ей не обязательно сделать, а достаточно притвориться, ей нужно не почувствовать, а найти себе благодарного зрителя, которому можно рассказать о том, как она поспела за своим поколением и выполнила неписанную обязательную программу, составленную с особенностями места, где она обитает.

Элиза Хиттман пробовала устраивать кастинги среди профессиональных актеров, но не обнаружила в них того, что искала, и, как и многие современные независимые режиссеры, стала набирать молодежь прямо с улиц, непременным условием ставя знакомство с жизнью в Бруклине, в котором режиссер провела свой подростковый период и которым отчасти вдохновилась на написание сценария. Режиссер не прогадала и с помощью одного блог-портала нашла фактурную Джину Перьесанти, после утверждения на роль задавшую миллион вопросов о мире своего персонажа и ее мотивациях, которая смогла достойно его прочувствовать и стала значительным украшением для фильма, действительно смотревшись как белая ворона среди классических типажей, воплощенных другими актерами. И, так же как у героев Кларка, в хрупкой и бледной Лайле, созданной Элизой Хиттман и ее актерским открытием Джиной Пьерсанти, есть некая внутренняя пустота, нечто, что долгое время стремительно тянуло из нее жизнь, травматический опыт, который изолировал ее от ровесников, и о который режиссер четко озвучивает лишь в середине фильма, но с самого начала дает понять в какую сторону стоит смотреть, показывая апатичного и равнодушного отца, сосредоточившего оставшиеся силы на «воспитании» собаки, совершенно забыв, что у него еще есть дочь. Жизнь дорогого главной героини человека была украдена, а вместе с тем, ушла и частичка Лайлы, потеря которой ощущается и должно быть заменено, что и сделал персонаж дебютного фильма Элизы Хиттман, безуспешно попытавшейся в отсутствие своей жизни украсть и скопировать чужую, превратившись в итоге всего лишь в одного человека, скрывшего свое истинное лицо за маской.