Приступы

Какая-то сугубо негритянская школа. Младшеклассница Тони не похожа на прочих школьниц-одногодок и посещает с пацанами спортзал, где качается до рук-базук и ног-торпед. Но случайно подсматривает как-то за старшеклассницами, посещающими танцевальный кружок (командные полуритуальные танцы, но типа чирлидерш), и решает заодно преуспеть и там. Практика идёт своим чередом, но несколько осложняют занятия участившиеся среди девочек внезапные приступы с судорогами.

Ох уж эти ужастики с метафорами. Думаешь, что попотчуют чем-нибудь лёгеньким а-ля «Факультет», ан нет, ставьте капельницу с кофеём и гадайте с полтора часа (чутка поменьше в реале), что здесь происходит. Жизнь в «Приступах» подобно картине «Оно следует» если и не стоит на месте, то будто тянется как подсохшая, потерявшая вкус жвачка, а руководство школы разводит руками и вообще весьма пассивно относится к эпидемической проблеме. Ну, вы поняли — совы опять не те. За откровение же режиссёра Анны Роуз Холмер следует принимать идею (оно есть, слава богу) о стадности. Тони как раз тот персонаж, что полностью не вписывается в тусовку. Среди взрослых пацанов она, ну… не совсем своя в доску. Среди малявок и старшеклассниц тем более молчаливый аутсайдер. Данные танцы же, как упоминается вначале, есть командная работа. Достигнуть успеха, можно лишь откинув своё «Я». И упомянутые приступы являются ничем иным как прирост к единому синхронному организму, подобно тому, что требовалось от операторов Егерей в «Тихоокеанском рубеже». Даже название «Fits» двояко — можно ведь перевести и как «подгонка». Киноглаз же задаётся вопросами болезненности и страха перед конформизмом или стадом.

5 из 10

Режиссерский и сценаристский дебют Анны Роуз Холмер получился на 100 % потрясающим и женским. Доказательством может послужить единственный на данный момент отзыв на кинопоиске, написанный мужчиной, который честно пишет, что он ничего не понял. Хотя на мой взгляд там всё очень хорошо и подробно показано и разъяснено.

Главная героиня Тони (Ройалти Хайтауер) — девочка лет 13. Она занимается в школьной секции бокса вместе со старшим братом, но однажды захотела попробовать себя в танцах в команде чир-лидерш. Она чувствует себя неловко, выходя на «чужое поле». Её танцевальные движения больше похожи на боксерские удары, Тони лишена пластичности старших коллег по команде. Так же неловко она чувствует себя в женской раздевалке, предпочитая менять одежду спрятавшись от всех в туалетной кабинке. Именно в этой кабинке она и подслушивает разговор, в котором одна из старших девочек делится со своей подругой проблемами, связанными с парнями, и тошнотой, первым зловещим симптомом загадочной болезни. Вскоре с этой старшей девочкой случается приступ: её тело сводит судорогами, глаза закатываются, она не может говорить, извивается в разнообразных позах.

Пока болезнь поражает все больше и больше девочек в танцевальной команде, Тони пытается осваивать танцевальные движения, тренируясь там, где она занималась боксом, и осваивается с практиками, приобщающими девочек к тому, что значит «быть женщиной»: она прокалывает себе уши и красит ногти. Кстати, после прокалывания ушей брат ее отторгает и она уже не может достаточно свободно перемещаться между «мужским» и «женским» в фильме. В это время нам показывают девочек, переживших приступы, которые рассказывают друг другу об этом в тех же выражениях, в каких рассказывают о первом сексе. Вокруг приступов появляется флёр загадочности и желанности. Младшие девочки начинают понимать, что «болезнь» каким-то образом связанна с мальчиками (хотя мальчики и не заболевают) и им тоже хочется почувствовать это.

Тони сильно переживает неизбежность такого жизненного опыта и всячески этому противится вынимая сережки (и ее раны кровоточат), скалывая лак с ногтей, пытаясь вернуться к боксу, но в итоге она зависает в межпространстве посреди «мужского» и «женского», ее не принимает ни то, ни другое сообщество. В финале она позволяет этому случится и под песню со словами «we must choose to be slaves» (если, конечно, я все правильно услышала) она взлетает вверх в своем приступе, девушки вместе с ней танцуют в парадных костюмах свой разученный танец во всех локациях фильма: в танцзале, на ринге, на мосту, где Тони тренировалась с братом, на дне пустого бассейна. Хочу еще отметить, что тут классная работа с музыкой: на протяжении фильма она нагнетает атмосферу страха, неопределенности и безысходности, а в финале триумфальная и громкая. По-моему, все метафоры тут отлично понятны, первый секс как инициация для девочек, дозволение им называться женщинами после прохождения физической и психологической травмы. Все женщины едины в этой травме первого раза, наша половая жизнь подобна болезни с видимыми симптомами, которую все могут отслеживать. Именно потому, что это инициация, которую каждая должна пройти самостоятельно, в фильме ни разу не появляется, хотя и упоминается, мама Тони.

Интересна такая деталь: приступы случается только у девочек и в основном в публичном пространстве. Эта болезнь привлекает внимание взрослых, за девочками наблюдают, к ним приходят врачи и психологи. За весь фильм только у девочек происходит контакт со взрослыми, тогда как мальчики ходят абсолютно беспризорные. По-моему, отлично передает то, что общество постоянно стремиться контролировать сексуальные контакты девочек, потому что это легко делать. Есть и менструации, которые возвещают о вступлении девочек в «плодородную» фазу, и девственная плева, и видимые последствия секса в виде беременности, а все это вместе облегчает обществу возможность засунуть свой нос в наши дела. Тогда как мальчики в фильме бродят абсолютно без присмотра и совсем не понимают, что это такое творится с девушками, списывая их поведение на то, что они как бы дуры от природы. Ведь сексуальную жизнь у мальчиков так просто не просечешь. Поэтому они не чувствуют этого прессинга общественного внимания, которое чувствуют девочки с момента (а зачастую и раньше) полового созревания. Чего стоят одни только школьные осмотры гинеколога, которые обрастают байками, слухами, загадками и страхами. На различие между мужской и женской социализацией указывает и то, что в фильме девочки ни разу не едят, только пьют воду, в то время как мальчики жадно набрасываются на пиццу, то есть могут позволить себе кушать что угодно, хотя физические нагрузки у них примерно одинаковые.

Анна Роуз Холмер попадает в мой список любимых режиссеров за фильм о женской сексуальности как опасной болезни, контролируемой обществом, и о том, как девочки вынуждены искать силу и гордость в том, что по сути делает их рабынями. Надеюсь, она еще подарит нам классных фильмов об осмыслении того, что значит быть женщиной. Вот такие фильмы мне нравятся, от такой истории не оторваться.

10 из 10

Девочка Тони накачивает пресс, в спарринге с братом отрабатывает на ринге боксёрские удары, а после подсматривает за старшеклассницами из танцевальной команды, пренебрежительно игнорирующих внимание пацанки, увлечённой наблюдением за взрослыми, занятые личным, ссорясь и конфликтуя между собой по непонятным для малолетки причинам и с необъяснимыми для всех последствиями.

Необъяснимо и загадочно из группы танцующих школьниц от неизвестной напасти начинают одна за другой выпадать ведущие солисты, меняя планы остальных участниц, чувствующих распылённую среди них угрозу последовать за теми, кто вынужден был уйти, оставив их в пугающем напряжении.

Ожидание объяснений тщетно. Это не входит в планы сценария, забывающего об ответах там, где вопросы, конечно же, неизбежны, оставляя на руках у постановщика набор карт из статичных, подчеркнуто многозначительных туманных сцен, толкование которых отдано на усмотрение самих зрителей, обречённых догадываться, приписывая увиденному то, что навевает опыт, сопоставляя с ним композиции, предложенные в своей дебютной картине режиссёром Анной Роуз Холмер, в результате насобиравшей множество фестивальных наград, казалось, поощряющих начатое ею дело к продолжению.

Стараясь изо всех сил, стремишься рассмотреть в стоянии на дне пустого бассейна метафору небывалой смысловой ёмкости, да и всеобщей чернокожести людей тоже можно найти глубокомысленные объяснения с социальной оттеночностью, прочитав в том манеру Линча или Хичкока, но глухая скука отбивает всякую охоту искать оправдание медленно растекающейся луже мутноватой воды, серебрящейся отблеском воронёной стали, относя благосклонность конкурсных жюри на счет их фантастической снисходительности, закрывающей глаза на отсутствие движения и даже капли зрелищности, лишающих всякого интереса к тому, чем всё начатое может закончиться, потому что, неопровержимо уверен — ничем.