Тучи над Борском

Во времена Хрущева с основными религиозными течениями власть уже поладила, а с мелкими, «сектами» боролась. Этот фильм направлен против пятидесятников.

Первая часть картины снята увлекательно и психологически убедительно. В небольшой городок Борск приезжает работать из столицы молоденькая учительница Кира Сергеевна. Она сразу нашла общий язык с учениками, а со старшеклассницей Олей Рыжковой даже подружилась (интересно, в Оле Рыжовой Рязанов и Брагинский не делали отсылку к этому образу?). Оля — умная и гордая девочка, растущая без матери, отец постоянно занят собственными делами. Когда, проследив за ее свиданием с мальчиком, директор школы, ханжа и подлец, позорит ее на всю школу, а Кира Сергеевна и одноклассники под его давлением поддерживают директора, Оля отдаляется от товарищей и приходит к пятидесятникам, к своему возлюбленному. Постепенно она рвет и с комсомолом, и с школой, почти перестает общаться с отцом. Это напоминает коллизию фильма «А если это любовь?», где бездушные и трусливые взрослые так же испортили жизнь юной паре.

А дальше начинается трэш. В секте царят обман и бесправие, из Оли пытаются сделать пророчицу, а в конце концов чуть не распинают(!)

Фильм снимался в живописнейшем городке Боре («на Бору», как там говорят) Нижегородской (тогда Горьковской) области. С пятидесятниками там, правда, напряженка, кого много — так это староверов, как и по всей области. Очень приятно было увидеть те места, природа там прекрасная, а во времена съемок было много старинных зданий.

Актеры задействованы отличные, вытягивают даже самые дикие сцены. Особенно хороши Инна Гулая-Оля Рыжкова и совсем юная тогда Инна Чурикова в роли ее бойкой одноклассницы.

Острокритический художественный психологический репортаж «Тучи над Борском»- это предельно реалистичная хроника мрачного быта русской феодальной провинции (хотя показаны нравы членов знати из «западной советской метрополии», в цензурных соображениях события происходят в уездно-областном городке на фоне сельской убогой жизни), в которой всем заправляют законспирированные коррумпированные полицаи-старосты из семей бывших управляющих помещичьих имений и чиновно-купеческой среды, блюдущие крепостные (классовые) законы своих хозяев-богачей. Директор местной школы, которая больше похожа на кадетскую семинарию, где девочки и мальчики строго соблюдают кодекс послушников-активистов — типичный камер-юнкер с выправкой и манерами нацистского офицера, зорко следящего за соблюдением монастырских административных общеобразовательных правил. Поэтому он публично унижает простую наивную девушку, влюбившуюся в манерного дворянского сынка, который использует ее искренние чувства самым корыстным и подлым способом. Десятиклассница, чей отец (к слову, единственный вызывающий положительные эмоции честный трезво мыслящий персонаж фильма, который не похож на социального оборотня, занимает ответственную должность на производстве, и своей принципиальностью чем-то помешал хозяйственно-партийной мафии), становится жертвой умелых интриг хитрых манипуляторов, которые совершенно безнаказанно доводят ее до сумасшествия и преступления (эпизоды, где она находится в состоянии экзальтации и явно под воздействием наркотических веществ, с кадром «распятия на кресте», последовавшем после бредовых обвинений в нелепых злодеяниях), А ее единственного родственника-опекуна — неугодного специалиста-руководителя кладут в больницу, где он скорее всего умирает. В результате квартиру, где они проживали, забирает себе коварный сосед-фашист с его чекисткой бандой, шантажирующих прошлыми «подвигами» местных жителей, чтобы те выполняли все их указания.

Неслучайно, романтический кумир главной героини называет профессию своей эксцентричной чопорной тетки, проживающей, кстати, в роскошных для скромных служащих апартаментах, и распевающей за игрой на фортепьяно революционные интернациональные демократические псалмы в духе: «поднимайся на борьбу смиренный народ» (замечательная сатира на якобы преследуемых тоталитарной властью диссидентов-оппозиционеров — криминальных агентов-провокаторов жандармских колониальных служб, чьи права всегда были защищены институционально) — работник госстраха. Поскольку свободный доступ к личной информации обо всех жителях могут иметь только сотрудники карательно-сыскных органов — хранители грязных секретов и тайн (сокращенно — сектанты). Кем на самом деле являются «заговорщики-подпольщики» остроумно показано и рассказано в эпизоде с тайным собранием в амбаре, когда во время молитвенного собрания говорится о проекте разных языков, на которых все спасенные должны общаться. Точная пародия на военно-мародерские операции членов дома романбургов, которые поделили всю оккупированную территорию на цыганские рабовладельческие анклавы-гетто, где установлен жесткий паспортно-учетный этно-полицейский режим для крестьян-колхозников.

Персонаж Владимира Ивашова (играющего «найденного чудом сына», росшего в казарменном детдоме) пляшущий на столе в рыцарских хуторских доспехах (с ведром на голове) — явная отсылка к фильму «Александр Невский» 1938 года, в котором очень красочно изображен под видом немецкого тевтонского ордена белый монархический казачье-пиратский вермахт, ведомый прусско-османской хунтой. А фраза в исполнении Романа Хомятова, играющего самого интеллектуального (читай — знатного) ученика — «иди — доноси!» — точно характеризует лицемерную суть так называемой открытой борьбы с мракобесием и предрассудками. В сцене с участием юного Никиты Михалкова, изображающего типичного ряженного ростовщика-купца, подсчитывающего прибыль от торговли разными музейными безделушками с оболваниванием людей шоу-постановками (эпизод с техническим трюком «плачущей иконы»), а также в диалоге, где Петр Константинов говорит, что сектанты — это верующие, которые отошли от официального церковного института (то есть формально являются идеологическими противниками, но находятся на одной фундаментальной платформе) — авторы картины прямо говорят, что никаких религиозных и антирелигиозных учений не существует. а есть инженерно-политические технологии и репрессивно-полицейская машина с карательной психиатрией и методами манипуляции сознанием (жуткая и сильная сцена с доведенными до безумия людьми в запертом помещении, которые не столько молятся и медитируют, сколько пребывают в состоянии панического страха).

И все идеологические антагонисты — это элементы одной властной системы. Фильм в целом действительно страшный, поскольку в нем показано полное отсутствие защищенности от произвола. Судьба бывшей школьницы в действительности трагична, на это намекается в некоторых кадрах. Подростки (особенно парни) в основном дебильные и невежественно-трусливые, полностью зависящие от воли комсорговского бюрократического начальства. прикрывающего, «гонимых иноков из бывших» под видом уважения частной жизни и свободы вероисповедания. Любопытный персонаж волевой неистовой сектантки-интриганки, одержимой «провидческими» пропагандистскими идеями, напору которой подчиняется даже самый главный местный «;поп»- это блестящая пародия на помешанных на власти и своих родовых традициях дегенератских курляндских датско-шведских помещиц-«монахинь», увлекавшихся от скуки и невежества оккультизмом, спиритизмом и прочей психо-кабалистикой и мистикой. «Тучи над Борском» — это настоящий документ эпохи, который следует изучать как исторический материал наряду с другими такими же тематическими шедеврами, раскрывающими подлинную суть так называемой педагогической системы всеобщего воспитания и всего социалистического строя в целом.

Кино на совершенно экзотическую тему: сектанты в СССР. Конкретно речь идёт о пятидесятниках — это, если кто не знает, протестантская секта, которая зародилась в США и успешно распространилась по всему миру.

В роли совращаемой сектантами советской девушки — Инна Гулая, прекрасная актриса, воплощение эмоциональной бездонности и бесстыдной женственности.

Первые 2/3 фильма замечательны тем, что режиссёр не выставляет сектантов мерзавцами, а преподносит их как вполне приличных и неглупых людей. Зритель, видя это, конечно, слегка удивляется: «Вот они какие, сектанты-то! Сразу и не скажешь, что упыри!»

Очаровывается ими, конечно, и Гулая, тем паче у неё есть на то веские причины: она не может найти общий язык ни с одноклассниками-дегенератами, ни с учителями-ханжами, ни с папой-рыбаком, которого, кроме журнала «Как правильно подсекать леща на стремнине», ничего в этой жизни не интересует. В отличие от них, улыбчивые сектанты всегда рады уделить Гулае внимание, поговорить с ней за жизнь и научить уму-разуму.

И вот этот отрезок фильма режиссёр преднамеренно затянул, чтобы ввергнуть советских кинолюбителей в пучину когнитивного диссонанса. Действительно, среднестатистический гражданин при просмотре фильма, прежде всего, ожидал насладиться ключевым моментом торжества материализма: когда сектанты, наконец, покажут своё истинное лицо, а Гулая ужаснётся и побежит обратно в объятия одноклассников, учителей и папы.

Но вот фильм перевалил за середину, а сектанты истинное лицо всё не показывают и не показывают. Зритель ждёт, но ничего не происходит. Меж тем, фильм уже движется к финалу. Зритель начинает подозревать, что создатели фильма — враги народа и сами скрытые сектанты. Но, как только он берётся за ручку и бумагу, чтобы написать многостраничный душевный донос в ЦК КПСС, в фильме наконец-то случаются долгожданный срыв масок, резня, насилие и свальный грех, расставляющие всё по полагающимся местам.

Фильм интересен в качестве свидетельства эпохи. Посмотреть его довольно любопытно. Что касается игры актеров, то мне понравилось. А главная героиня, которую играет Инна Гулая — просто выше всяческих похвал.

Но как же изменились наши взгляды! Я не говорю о вере в бога или о вере в коммунизм, я о взглядах на то, что позволено и что не позволено. О том, что является личным, а что общественным, о страхе или его отсутствии перед авторитетами, государственными и общественными структурами, общественным мнением и т. п.

Большая часть фильма вполне реалистична. Верующие говорят о боге и своей вере, о взглядах на жизнь, и современный человек не может им не сочувствовать. Не потому, что современный человек однозначно на стороне верующих, а потому, что он безусловно признает за верующими простое право на веру. А за неверующими — право на неверие.

На самом деле, и верующие, и неверующие в этом фильме — дети своего времени. И те, и другие считают себя вправе вторгаться в личное пространство человека. Верующие ведут себя поскромнее, поосторожнее, потому что сила не на их стороне. Но по сути — разницы нет. И те, и другие промывают мозги любому, кто это позволяет. И при этом, и те, и другие уверены, что человек сам думать не способен, что человек — пустое место, глина в руках умелого манипулятора. Постараешься — будет тебе или убежденный коммунист или убежденный верующий. Главное — приложить усилия. Это презрение к свободе воли человека, которым переполнен фильм, вызывает отвращение. Не к фильму, конечно, — ко времени.

К концу фильма у меня, тем не менее, возник вопрос: чем же так опасны эти таинственные «сектанты»? Что такого ужасного они сотворили? Видимо, этим же вопросом задались и создатели фильма. Поэтому к концу они начали показывать экзальтированные молебны, вопли с заламыванием рук, имея явную цель вызвать у нормального/разумного/образованного зрителя отторжение. Но этого, разумеется, было недостаточно! И поэтому был приплетен завершающий эпизод о человеческих жертвоприношениях. Без этого эпизода фильм не имел бы вообще никакого смысла, потому что даже зрителю начала 60-х было бы ясно, что «сектантов» надо оставить в покое, потому что, как это верно заметил один из героев фильма: «статью конституции о свободе совести никто не отменял».

Но сцена с человеческим жертвоприношением — настоящий мерзкий поклеп на бедных пятидесятников, да и вообще на христиан любой конфессии, причем точно в соответствии со старинными римскими традициями! — «христиане пьют человеческую кровь и закусывают человеческим мясом».

Если три четверти фильма я смотрела, если не с удовольствием, то с интересом, то конец фильма вызвал у меня просто отвращение.

Я уже не говорю про то, как верующих обозвали — «сектанты». Задала себе вопрос: почему «сектанты»? Думаю, причин несколько:

1. Коммунисты не стали прямо упоминать РПЦ, потому что всегда любили большие организации. Хоть дружеские, хоть вражеские. Оно и понятно — большого врага видно издалека. Его легче контролировать. Поэтому с РПЦ лучше не связываться. Да они и так — под контролем.

2. А вот всякие «отколовшиеся» — это действительно головная боль. Поди их все подсчитай! Они действительно представляют опасность.

3. Само слово «секта», «сектанты» — вызывает негативные ассоциации. Что полезно в деле борьбы с идейным врагом.

3. На самом деле в понятие «сектантов» авторами этого фильма включены любые верующие, включая адептов РПЦ. Для коммунистов они, конечно, все одним мирром мазаны, но в целях «воспитания» послушного стада (советских граждан) — целесообразнее заклеймить их как-нибудь поужаснее, например, малопонятным, но пугающим словом «секта»!

(Еще раз повторюсь, что верующие при данных обстоятельствах — ни на йоту не лучше коммунистов — они все стоят друг друга. Просто верующих в 60-м году гнобили коммунисты. Но если бы расклад сил был иным, тогда бы верующие гнобили коммунистов. Что, кстати, не голословное утверждение — сие доказано, так сказать, на практике — самой историей.)

В общем, наше время мне нравится больше: эпоха постмодернизма не лезет в чужие дела и в чужие души. И не читает нотаций. Или читает их по старой памяти, но уже по минимуму. И не особо на них обращают внимание.

Слава Богу.