Дневник пастыря

Приглушённые сероватые цвета, безысходные диалоги, тусклые люди.

Главный герой — пастор в первой реформистской церкви где-то в Америке. Его обитель — скорее музей, чем действующая церковь. Сам герой изрядно помят жизнью психологически и физически.

Так бы и проводил он свои дни исполняя, по сути, бутафорскую роль, рассказывая туристам об истории церкви, если бы не молодая женщина, жена активиста экологического движения. Ее муж настаивает на аборте, не желая давать жизнь ребёнку во времена глобальной катастрофы.

Разговор между пастором и борцом за экологию приводит к неожиданному развитию событий.

Чем больше проходит времени после просмотра, тем сильнее я восхищаюсь замыслом и смелостью режиссера. В процессе, мне приходилось делать усилия над собой. Вот ведь правда, хорошее кино не всегда даётся легко.

Простит ли нас Бог за то что мы делаем с Землей? Это основной вопрос для главного героя.

Есть ли у современной церкви ответ? Или она уступает новой религии, для нового времени? И имя ей — экология!

Личностный кризис, кризис веры, глобальный экологический кризис, кризис религиозного института. Что же спасёт человечество?

Очень серьезный фильм и серьезная рефлексия.

Эта рецензия положительна, однозначно.

Вымученно некрасноречива, без экстравагантных лирических отступлений (если «экстравагантность» вообще не комплимент для её автора), не касающаяся технической стороны, без элементарного гостеприимства для неизвестного читателя, без вступительного слова и заключительной морали с прилагающимся пояснением, «отчего» да «почему» (целых) 8 из 10, в то время как признанному специалистами (культовому) «Сталкеру» — в лотерее достаётся всего 6.

Обнажённая текстура.

Человек нуждается в вере до тех пор, пока у него не возникает необходимости убедить кого-либо, страдальца, несчастного, отчаявшегося, даже ставшего в результате жертвой своего страдания, плодом и (лучшей) аргументацией собственному Делу (поскольку гибель остаётся необратимой, а значит неоспоримой) — убедить в том, что у него действительно имеется эта вера; именно в момент диалога происходит сознание того, что нет никакого другой структуры, кроме власти, установленной собеседником (третьим, но главным действующим — и диалог в большей мере представляет монолог этого третьего, монолог именуемый «дискурсом»).

Разговор о надежде указывает прежде всего на отсутствие таковой в природе того, кто обороняет первое зерно в плодородную почву отчаяния.

В этом смысле Reverend (созвучный Neverend с привнесением «вечного возвращения» или «ада повторения»), по его словам, подтолкнувший собственного сына к вступлению в войска «освободителей» в Ираке — подтолкнул и «Михаила» (что довольно отчётливо проговаривается и в фильме) — однако дело не в инсинуации и возложении (тернового венца) вины, но в психологическом типаже, в галлюцинаторном архетипе, возникающим в рассудке чувствительного человека при встрече с «собственным Толлером» в реальной жизни (той, что принято расценивать «реальной» — откуда ты и я смотрим этот фильм).

Если принимать «на веру» существование «веры», то она призвана рождать «надежду» (принимаемую «на веру», опять же), однако священники, в свою очередь (вне зависимости от религиозного направления либо сана), обречены отнимать её, «не ведая, что творят», но и не осмеливаясь признать того, что их задача может оказаться совершенно обратной предлагаемой общественностью миссии (всё же «не ведающие»).

Информационное общество (ИО) — без него никак не обойтись, учитывая и то, частью чего ты и я являемся, и конкретные кадры из картины Пола Шредера — равно и Общество потребления (ОП) — можно представить в образе выше (поверхностно) рассмотренных «веры» и «надежды».

(Обратите внимание, с какой лёгкостью автор рецензии, «современный человек», соглашается с уместностью ИО и ОП, не заключая оные в кавычки, на противовес выслужившимся перед историей. — прим. ред.)

ИО должно рождать ОП, поскольку потребление в принципе нацелено на достижение «лучшего» — пусть «лучшее» довольно механистично\сциентично и на первый взгляд бесперспективно, поскольку учитывает лишь рост эффективности отдельного налогоплательщика.

А ведь эффективность, в конце концов, это альтернатива и аналог праведности без ограничений (не считая престижных).

Но есть (анонимный) информатор, рецензент, блоггер, журналист, корреспондент, юзер, истолковывающий свою роль так, что (буцімто) он обязан предоставлять наиболее правдивую информацию другому, (анонимному) читателю.

Итог включает в себя фундаментальное заблуждение читателя в любой из доступных (а ИО делает доступными любую из) сфер активного и пассивного антропоцена.

Разница, вызывающая некоторый эмоциональный накал, состоит в том, что юзером (то бишь «священником») ныне является каждый (любой, кто имеет доступ к Всемирной сети, прибегая к помощи её пусть даже и 2 раза в неделю).

То есть Reverend (Re-neverend) — это о нас, Вас, о ней, о нём, о них и о тех, кто никогда не позволил бы себе делать поспешных выводов на основании одной художественной картины.

Лампочка гаснет.

8 из 10 — это не приговор, не диагноз, не оценка, не счёт и не имеет отношения к лженаучным изысканиям.

Определенно, каждый в конце концов доходит в своей жизни до того рубежа, когда требуется подвести черту — вывести, так сказать, итоговое резюме из прожитого опыта и вполне осознать, что размышления о жизни за порогом земной существования важнее и намного весомее, нежели мысли относительно того временного остатка отпущенного его физическому телу и, очевидно, эти мысли должны быть крайне тяжелыми и угнетающими, если большую часть своей жизни, в силу культурных, социальных, психологических, физиологических, личностных и прочих дефектов, неизбежно сопровождающих юность, зрелость, старение и смерть этого тела, человек ни о чем не думал, кроме как ему угодить и ему не хватало ни времени, ни сил, ни каких то специальных знаний или, может, некого особого чувства или весомого стимула, чтобы заблаговременно отвести этому телу — по сути, обычному куску мяса, должное место и серьезно поразмышлять о своем предназначении, а следовательно и жизни загробной, которая его будет поджидать за «порогом».

«Нет дыма без огня» и поставленные, авторами, вопросы относительно изменения климата, христианской веры и пр., в этом плане выглядят, действительно, болезненными, однако не думаю, что настолько критичными. Добродетели и пороки неизменны, а, следовательно, всегда найдутся и те кто будет их обслуживать и помогать их искоренять. И потому не совсем понятно, что именно авторы хотели сказать касаемо гордыни и тех волевых усилий, которые пытался предпринять, подточенный болезнью, отчаявшийся христианский священник, когда в кульминации он хаотично движется от сумасшествия, в сторону милосердия, самобичевания, почти самоубийства, а затем к любви к ближнему своему…

В этом, наверное, должен усматриваться какой-то подтекст, но не суть важно. Фильм определенно стоящий, хотя, авторский взгляд и показался депрессивным, а где-то слишком утрированным. Итан Хоук и Аманда Сейфрид, надо отметить, сыграли на уровне. Вообще, картина, невольно, ассоциируется с замечательным, мистическим триллером Бьютифул (2010) с Хавьером Бардемом в главной роли. Там, по-моему, тема гордыни с «поздним зажиганием» лучше раскрыта и, хотя, там не меньше депрессивных ноток, но он как-то лучше переваривается.

При попытке снять что-то равновеликое «Причастию» Бергмана, «Дневнику сельского священника» Брессона и «Назарину» Бунюэля — великим фильмам о вере и ее конфликте с миром Пол Шредер сел в лужу. Его фильмы никогда не отличались шедевральностью или даже особой талантливостью, хотя был ранний период («Синий воротничок», «Хардкор»), когда режиссерские работы ничем не уступали его сценарным достижениям (ведь всем известно, что он приложил руку к созданию «Таксиста» и «Бешеного быка»). «Дневник пастыря» имеет лишь одно существенное достоинство, которое не дает потонуть ему в океане сплошных недостатков, — это портрет разложения современного протестантизма в мире торжествующей толерантности, власти больших корпораций, социального и ментального отчаяния.

Недвусмысленно скопировав завязку «Причастия», после блистательно написанного диалога пастора и его прихожанина, активиста по охране окружающей среды, заставляющего вспомнить лучшие минуты бергмановского фильма, дальше Шредер не знает, что ему делать. Да, режиссер показывает упадок веры искреннего молодого пастора и делает это убедительно и пронзительно. Да, ярко выглядят сцены обнаружения пастором коррупции в крупной церковной организации и ее связь с корпорацией, загрязняющей природу. Удались сцены, где герой Хоука, кстати, неплохо сыгравшего, мучается от одиночества и неприкаянности, неспособности противопоставить свою веру стремительно разлагающемуся во зле миру.

Но во всем остальном, в пробуксовках сюжета, в однообразности терзаний главного героя, которым не хватает эмоционального накала (вспомним для контраста романы Бернаноса и обжигающую экранизацию одного из них — «Под солнцем сатаны» Пиала), он уже сдался, и его доводы в пользу веры отдают лицемерием. Искренне верующие протестанты показаны в этом фильме как экзистенциально уставшие люди, преданные своей конфессией и высшими церковными иерархами: так герой Хоука слушает непристойные шутки и анекдоты от туристов, прогуливающихся оп его древнему храму и даже от своего коллеги.

«И ничего не исправила,
Не помогла ничему
Смутная, чудная музыка,
Слышная только ему».

Эти строки Георгия Иванова ложатся как нельзя лучше на замысел Шредера, потому «Дневник пастыря» так тяжело смотреть. Его безысходность и отчаяние лишь частично скрадывается невразумительным, сумбурным финалом, неубедительно находящим отдушину для героя Хоука в любви. Любовь — конечно, выход, только не та, которая загрязнена грехом, не прелюбодеяние, а из фильма Шредера, который вроде бы и проникнут богоискательством, следует неканоническое решение этого вопроса.

Чего же не хватает эту фильму с достойным уважения замыслом, с хорошими диалогами, в которых режиссер демонстрирует свою теологическую подкованность, с многими удавшимися эпизодами? Ему не хватает утверждения веры, ведь даже в «Назарине», «Дневнике сельского священника» и «Причастии», показывающих искушения, кризис веры. метания, страдания, есть просвет, он — в том, что только мучающаяся, но не сдавшаяся душа может быть спасена Богом, лишь в устремленности, в движении к Нему — спасение (в этой связи вспоминаются также романы Грэма Грина «Сила и слава» и «Суть дела», со Скоби из «Сути дела» пастора из фильма Шредера многое роднит). В «Дневнике пастыря» же этого просвета нет, хотя за него можно было простить все его недостатки, в фильме показана вера, которая не спасает, теплохладность, отчаяние и духовная усталость. Показано, что мир победил, и не остается ничего, как уйти в личную жизнь и спасаться этим.

«Дневник пастыря» — нужная картина для разрушения иллюзий в отношении современного протестантизма, слабым перед злом современного мира, неспособным доктринально, догматически и теологически защитить веру от посягательств социальных структур, корпораций и прочих монстров экономико-политического типа. Фильм транслирует при этом лишь отчаяние и отказ от публичной борьбы со злом, неспособность одиночек среди верующих выстоять перед ним без покровительства своей конфессии. Его капитуляция перед моральным вызовом для мирового христианства, которым стал подъем ЛГБТ-движения, со всей очевидностью показал, что протестантизм как христианская конфессия мертв. Жаль людей, которые продолжают в него верить и бороться в одиночку, ведь силы неравны. Именно по этой причине «Дневник пастыря» пронизан такой тоской от первой до последней минуты.