Сцены из супружеской жизни

Сухие и совсем неутешительные факты статистики гласят следующее — в последние годы количество расторгнутых браков составляет не менее 60 процентов от числа заключенных. Таким образом вероятность реального появления на свет так называемой счастливой и полноценной семьи, чей образ столь настойчиво пытаются культивировать как государственные социальные работники, так и рекламные маркетологи, составляет менее чем 2 к 1. Но следует задаться вопросом — собственно, чем же держатся оставшиеся сорок процентов? Представляют ли они ту самую идеальную семью, образ которой выпестован в наших душах как само собой разумеющийся образец, или все-таки здесь не последнюю роль играют иные факторы, такие как сила привычки, нежелание менять устоявшийся образ жизни, экономическая взаимовыгода, в конце концов, какие-никакие этические или религиозные принципы.

Углубившись в подобного рода размышления, мы вскоре сможем понять, что так называемая «семейственность» по сути дела, исключение из правил, которые пора заносить в «красную книгу». Однако, конечно, не стоит исключать — есть такие союзы, где ментальная гармония между супругами достигла идеала, который подобно мягкому свету солнца падает на всех детей и родственников. Но что кроется за стенами этой безупречно расписанной снаружи, укрепленной со всех сторон твердыни? Какие воистину шекспировские страсти могут разворачиваться за маской благожелательного молчания? На этот трудный вопрос почти полвека назад попытался раз и навсегда ответить самый крупный и опытный исследователь характеров во второй половине прошлого века Ингмар Бергман.

Фильм, снятый за четыре месяца без всякого бюджета всего в нескольких локациях, с актерским составом, не превышающим десяти человек получился воистину глобальным исследованием на тему человеческих взаимоотношений. Это важнейший творчески этап не только для самого режиссера, который не мог отпустить своих персонажей и спустя тридцать лет вернулся к ним в своем последнем предсмертном опусе «Сарабанда», но и для кинематографа в целом, так как поднятый в картине круг вопросов можно сказать дискурсивно исчерпывает до дна саму поставленную проблему. Сказать что-то на тему брака после «Картин» так же сложно как заново пересоздать поэзию в улучшенном виде, имея под рукой полное собрание сочинений Александра Сергеевича.

Трудно определить какую бесконечно малую часть от шестисерийной телеверсии Бергмана (а именно о ней здесь идет речь) составляет вся сумма всех семейных сериалов, транслирующихся по нашим федеральным каналам. Это попросту несоотносимые величины. Стоит заметить, что в нашей сетке вещания данный проект не смог бы появиться по одной простой причине — из страха и невыгоды заглянуть в суть проблемы. Даже пробные попытки вроде «Школы» потерпели оглушительное поражение, а картина Бергмана в мириады раз жестче любой ленты Германики, ведь она сдирает со зрителя его приросшую к лицу маску, рассекает панцирь толстокожей ментальности и заставляет посмотреть в тот самый уголок тьмы и хаоса, гнездящийся где-то в глубине сердца.

В фильме присутствуют все характерные для Бергмана нарративные приемы — бескомпромиссное развенчивание иллюзий счастливого существования, невозможность обнажить свое сокровенное «Я» перед другим, даже самым близким человеком на земле, невозможность понять почему мы должны причинять другому боль и откуда рождается этот стихийный порыв звериной ненависти и отвращения, в один миг сокрушающий в руины создаваемый десятилетиями тихий, мирный и безопасный уголок. Структура ленты чем-то напоминает Лейбницевское представление о мире — начинается картина с бесконечно общего (точнее общественного, т. к. в первой серии у героев берут интервью для журнала) понятия семьи, и постепенно дифференцируясь, в итоге приходит к определению этакой нуклеарной семьи-монады, расположенной где-то на краю сознания (или как называется последняя серия «в маленьком домике на краю вселенной»).

Ход мысли режиссера таков — аннигилировать до атомов фальсифицированный образ хорошо знакомой нам из рекламы любого сока идеальной семьи, провести каждого из пары через очищающее пламя страдания и тотального отчуждения (причем для каждого из героев у Бергмана припасен свой индивидуальный ад) и наконец воссоединить их в новом, и как сказал бы старик Гегель, «снятом и отрефлексированном» союзе. В картине до глубины души поражает один момент. Учитывая сложнейшую психологическую структуру многоходовой перепетийности сюжета остается только преклониться перед мощью Бергмановского таланта, который не позволяет режиссеру хоть на один градус отклониться от курса к одному из персонажей. Режиссер упорно и настойчиво пытается преподнести нам истину о том, что правы оба, оба одинаково страдают, оба бесконечно виноваты и невиновны в одно и то же время.

Брак же, по Бергману, это некоторым образом добровольна взятая на себя роль в своеобразным театральном представлении, где публика — все окружающие, в том числе и дети. С течением времени одни актеры настолько вживаются в свою роль, что забывают свое истинное «Лицо», а вот другие напротив рушат реквизит, рвут на части занавес, подчас избивают своих партнеров…Но вот вопрос — а где же кончается сцена и как найти это свое «Я»? Герои фильма пошли как раз по второму пути. С болезненным упорством они пытаются сорвать с друг друга маски, однако вновь и вновь за одной маской встречают другую. Но что же именно заставляет их вглядываться в бездну «другого», искать этого предела откровенности и абсолютной свободы с ближним? И тут снова нужно отдать должное мастерству Бергмана, который подобно великому скульптору придает окончательную форму такому размытому слову как любовь. Именно в этом логическом консенсусе столь тихого, умиротворенного и очень своеобразного чувства не «Любви» в привычном смысле, но понимания что в этой огромной беспорядочной, холодной вселенной, оставленной всеми Богами, зато наполненной кошмарами, насилием и эгоизмом, само твое существование просто кому-то не безразлично. Что кто-то увидел хотя бы частичку твоего истинного «лица» и сумел совершить героический поступок — не забыть, но понять и принять его. И если сам человек в ответ испытывает те же чувство — то может быть это и есть счастье?

В целом же, как это часто бывает с картинами Бергмана, крайне сложно описать словами что там действительно происходит. Смысл фильма рождается в динамике игры актеров и подобно падающим звездам вспыхивает на их лицах, являя нашему взору нечто неизъяснимое. Как обычно у шведского режиссера, ведущий актерский тандем выдает наисложнейшую игру так будто не может быть ничего проще. В этой картине Бергман достигает предела камерности, отказавшись даже от музыки и посторонних звуков (в фильме из последних прозвучит только будильник и шум двигателя). Заперевшись в комнате вместе со своим бессменным оператором Свеном Нюквистом и ведущими актерами он организуют очередную беспрецедентную экспедицию в глубины нашего естества. И это будет покруче, чем у Кусто. Держитесь крепче и проверьте пристегнута ли ваша вторая половина. А то доезжать до конечной точки придется в одиночестве.

На мой взгляд, в этом фильме Бергман наглядно показал, что случается, когда два человека вступают в брак не по любви.

Главные герои — утрированно рассудочные люди (особенно женщина, что, конечно, совершенно не соответствует стереотипам), которые пытаются постигнуть прелести совместной жизни. Первым сдается муж, который, что часто происходит с мужчинами, дает волю своим чувствам на стороне, в то время как его жена из-за жуткой боязни одиночества старается его удержать.

Они оба — как два пазла, не подходящие друг другу, пытаются друг к другу подстроится, но это им совершенно не дано в формате брака.

Парализующий эффект оказывает жуткое спокойствие, на фоне которого разворачивается эта драма (словно так все и должно быть), иногда разрывающееся истерическими припадками героев. Эта эмоциональная какофония и призвана подчеркнуть противоестественность подобных отношений, их обоюдоострую мучительность и бесперспективность.

Бергман не отступает от излюбленной тематики — перипетии семейных взаимоотношений — на протяжении всей своей карьеры, однако же «Сцены из супружеской жизни» представляют собой, в отличие от большинства работ, не полнометражную ленту, а цикл новелл, объединённых общими проблематикой, сюжетом и названием.

Тематика, в общем-то, неизменна — мелочность, превалирование материальных ценностей над духовной близостью, отсутствие какого бы то ни было доверия по отношению друг к другу, постоянное желание устраивать всяческие проверки собственным чувствам и чувствам своего спутника жизни, мстительность, домашнее насилие, эгоцентризм, в очередной и бесчисленный раз — нежелание взрослеть и нести ответственность за собственные действия, вне зависимости от возраста, желание перекладывать свою вину, свои проблемы и, что много страшнее, свои собственные комплексы на окружающих, и, что ещё более страшно — постоянное желание прощать всё что угодно, лишь бы не оказаться в одиночестве.

Что характерно — изначально казалось, что эта проблема исчерпала себе к концу восьмидесятых, однако же — нет, и сейчас она остаётся, судя по количеству сообщений о семейных скандалах, сварах и склоках, так и не приводящих к разводу, не менее, а то и более актуальной.

Что характерно ещё более — во всех подобных ситуаций никто и думать не желает о детях (ну, иногда вопрос алиментов всё же обсуждается, равно как и номинальный вопрос воспитания, но вот хотя бы немного подумать о том, каково маленькому человеку рядом с двумя, казалось бы, взрослыми людьми, которые, по всей логике, должны бы его защищать и оберегать, а на деле — они сами куда большие дети, и нуждаются в опеке, в первую очередь, от самих себя же, никто даже и не планирует).

И что уж совершенно характерно — выросшее поколение именно таких вот, по сути, никому не нужных детей, глядя на подобное и вспоминая свою собственную семью, скорее всего, выберет для себя отнюдь не этот самый предложенный Бергманом путь всепрощения, тотальной жертвенности, граничащей с мазохизмом и желания быть ну хоть с кем-нибудь, лишь бы кто-то был рядом и засыпать не приходилось одному. Подросшее поколение, что, пожалуй, даже разумно, предпочтёт отвечать только за себя самих, зная, что ежедневно не придётся себя предавать в угоду этой вот самой необходимости «иметь семью». Даже сама формулировка немного отдаёт пошлостью, что, в принципе, вполне уместно, по меньшей мере, глядя на то восприятие семейственности, которое предлагает Бергман. Уныло, скучно, пресно, однообразно, и скорее доводит до отвращения к самому себе и своим близких, нежели до ощущения этой самой эмоциональной близости и привязанности к кому бы то ни было.

И второй по значимости лейтмотив — тот факт, что специалистом по бракоразводным процессам выступает женщина, прямо признающая, что она в этой жизни никого не любила и её, в свою очередь, тоже никто не любил, не добавляет ленте оптимизма, а, напротив, показывает действительность именно в той форме, в которой она и наличествует, в принципе, да только не хотелось бы её такой видеть — взрослые люди пытаются советовать другим взрослым людям именно в тех ситуациях, в которых сами ничего не смыслят. И из раза в раз удивляются тому факту, что и к ним никто не прислушивается, и у них самих, в свою очередь, тоже особо-то ничего не выходит путного, сколько бы раз они не пытались в жизни что-то менять.

И ощущение внутренней свободы оказывается иллюзорным, и сексуальная вовлечённость спустя непродолжительное время оказывается не такой уж и важной, и одиночество — именно то чувство, от которого всеми силами и пытаются люди бежать, ощущается только лишь с удесятирённой силой.

В понимании Бергмана сам факт того, что человек находится рядом с другим человеком, несмотря ни на что, и, вопреки всему, пытается принимать его таким, какой он есть, пусть даже и в ущерб самому себе — это и есть проявление любви. Хотя по сути — это всё не более чем проявление собственной слабости.

Возможно, именно поэтому в жизни самого Ингмара и было пять разводов — если каждый раз всё повторялось примерно по такому сценарию, наскучивать это всё должно было очень быстро.

Но, если уж говорить откровенно — по всей логике, и одного раза должно было хватить для понимания. Что же касается детей — в таких условиях лучше бы, чтобы их и не было. А то выглядит это всё, как живодёрство прям с младенчества.

А смотреть — да стоит, разумеется. Особенно людям с высоконравственной системой семейных ценностей. Может, и поменяется в голове что-то. Хотелось бы, чтобы хотя бы спустя сорок с лишним лет после выхода ленты в свет что-то поменялось. Хотя бы немного.

Ингмар Бергман, прочитала я о тебе целую книгу и так и не построила всё-таки целостную картинку о твоей личности. Догадываться приходится через твои же фильмы.

Как мне кажется «Сцены из супружеской жизни» одна из самых ярких работ. Если подобрать характеристику режиссёра через описание, выбирая прилагательное между статичный и динамичный, то несомненно скажу: статика. Действие происходит медленно, всё тянется, сюжет в картине практически не меняется, а вот ощущения, пожалуй очень основаны на динамике. Поэтому ты ждёшь необычным образом. Вместо вопроса «что будет дальше?» думаешь о том в какой части сердца ёкнет от следующей фразы.

Если мы переживаем фильм всей своей персоной, мы проводим аналогию с собственной жизнью. Что касается меня, возраст мой еще совсем мал, чтобы выразить сходство с героиней, но могу сказать, что интуитивно вижу знакомые порывы. О чем я? Фильм я посмотрела примерно год назад, но как сейчас помню, что между героями теплые любовные чувства и чёткое понимание того, что они не подходят друг другу то ли в силу своего схожего характера, то ли по другим причинам. И мучения героев происходят во многих эпизодах. Не скажу, что мучения имеют отрицательный оттенок, они все равно приходят на пользу в конечном итоге. Но какой же огромный промежуток времени захватывает вся история! Так или иначе, притяжение рывками «ближе-дальше» сохранилось. Мастер крупного плана нам всё показывает через проникновенные взгляды.. Может быть он так и видел свою жену Лив Ульман? Может быть это и есть выражение собственных чувств?

Почему-то часто привожу этот фильм в пример о семейных отношениях, то есть о том как бывает. Условно все взаимодействия людей можно поделить на несколько вариантов (исходов) и наш фильм — очень яркий вариант, когда крайне важна совместимость взглядов, характеров, свобод друг друга, в то время как чувства несомненно есть, а ведь так бывает далеко не всегда.

10 из 10