Глухая шахта

В 2005 году на мировой экран вышел малоизвестный, но весьма интересный документальный фильм «Голубой Китай», снятый в США и моментально превратившийся в неоспоримый аргумент одной страны по отношению к другой на фоне долгоиграющих споров о перекосах в системе трудовых прав по всему миру. Однако, в самой Поднебесной также находятся те, кто готов рискнуть и открыто заявить о проблемах своего народа, пусть и не в столь радикальной форме, как это сделали их главные конкуренты. Фильм «Глухая шахта», у которого существует и другое название — «Слепой колодец», был снят Ян Ли на два года раньше появления «Голубого Китая» и стал первой из двух картин китайского режиссёра. Чтобы добиться задуманного, Ян Ли предпочёл в буквальном смысле уйти под землю, как это делают герои повести Лю Цинбана «Священное дерево», на основе которой и родился сюжет «Глухой шахты».

В последние годы самая многонаселённая страна мира, успевшая показать всему земному шару свой скрытый потенциал, максимально близко подошла к той точке развития, за которой скрывается настоящая неопределённость будущего, хотя всё, вроде бы, и так понятно. Негативная репутация Китая в области прав человека и заботы о людях — это не единственный изъян в генезисе будущей сверхдержавы, но прямая и неотъемлемая часть коррумпированного аппарата управления, ежегодно отнимающего у провинившихся жизни, а у государства — ощущение национальной безопасности. Взять хотя бы горную промышленность, являющуюся одной из наиболее уязвимых отраслей экономики. Обходя стороной первопричины данного явления, Ян Ли погружает себя и зрителей в условия, царящие на местных добывающих предприятиях, где ежегодно погибают от несчастных случаев тысячи рабочих.

Среди них есть и Сун и Тан — люди, которые в прямом смысле наживаются за счёт других соотечественников, подстраивая их смерть и требуя от владельцев шахт выплаты компенсации за гибель якобы своего родственника, чаще всего представляемого в качестве брата. Учитывая поистине гигантский масштаб и нескончаемый цикл круговорота рабочей силы внутри самого Китая, ожидать кристальной честности от местного делопроизводства не приходится, благо что кадровый резерв всегда под рукой. О Суне и Тане известно немного — оба выросли под Красным флагом, сохранив в себе утопические идеалы социализма, поминая его по пьяной лавочке, но исключительно добрым словом. Тан производит впечатление прожжённого невзгодами обывателя, для которого преступление является и целью, и средством к существованию. Сун немногим отстал от него, но сомнение всегда при нём. Провернув очередное дело, сообщники покидают место работы, чтобы немного расслабиться и знакомятся с подростком по имени Юань Фэньмин, решившим присоединиться к ним и попробовать силы в добыче угля, но в бесстрастном бандитском кодексе он — всего лишь идеальный вариант для очередного «несчастного случая».

Искривлённая среда обитания Туна и Суна далека от всякой морали и оправдания их деяний, но ещё тяжелее признавать, что корнями она прочно срослась с бесчеловечностью внешнего мира, когда-то и кем-то обручённого с не менее утопической идеей о счастливом экономическом будушем. Будучи мелкими пешками в большой игре, двое шахтёров обречены быть ими со всей возможной ответственностью. Горняки живут в подземных убежищах или выдолбленных в горной породе подобиях каморки, представляющих нечто среднее между пещерой и квартирой. Чистой воды здесь практически нет, потому что суровые работодатели зачастую просто не включают в свои контракты данный пункт. Из соображений экономии, конечно. Но даже на беспросветной глубине шахты общественного сознания появляется маленький луч света, когда ноги смелого подростка, превозмогающего физический и духовный страх, оказываются на поверхности шахты подземной. Единственным человеком, признающим право Юаня на жизнь, оказывается Сун. По его мнению, убийство мальчика будет означать конец его рода, но если идти ещё дальше — истребление своего человечества, счастливого будущего, вобравшего в себя все надежды граждан страны на благоприятный результат Большого Перехода. Семейную добродетель за тысячи лет не сломали ни иностранное вторжение, ни культурная революция, ни что другое, но последние полвека истории стали для незыблемости, охраняемой Небом, изрядным испытанием. Она запылилась, зашелупонилась, зачерствела под влиянием пропагандистской машины бесчисленных политических компаний, лозунгов и прочих движущих сил китайского экономического чуда, на долгие годы превратившей страну в один большой конвейер, а людей — в живых роботов.

Для живущего в Германии режиссёра Ян Ли невыносима сама мысль, что всё вокруг — лишь деньги. Поворот его Родины от социализма к капитализму в сочетании с весьма жёстким этническим пространством многомиллионного государства медленно, но верно подтачивают моральную основу общества. Режиссёр не призывает к всеобщей вселенской любви, но справедливо подмечает вытеснение вслед за трудовыми правами главного и неотъемлемого права каждого отдельно взятого человека на жизнь, какой бы она ни была. Его обращение к согражданам и государству просто, как любая мудрость: разрабатываешь будущее — разрабатывайся в настоящем и делай это одновременно. А если не можешь, то лучше отойди в сторону и не отнимай у других их мечту.