Камикадзе 1989

Малобюджетная слегка киберпанковатая антиутопия Вольфа Гремма интересна не своим содержанием, а скорее присутствием в кадре Фассбиндера, которому на нашей грешной планете оставалось жить уже совсем почти ничего, что, собственно, и подтверждает его внешний вид в фильме: Фассбиндер, конечно, находится в жуткой физической форме для своих 37 лет. Правда, превозмогает эту форму абсолютно китчевый леопардовый 'костюм' суперсыщика из недалекого мрачного будущего, где, собственно, все вредное для здоровья (например, алкоголь) запрещено, что параллельно не мешает всем этим успешно пользоваться.

Если серьезно, то жанровые паттерны данного фильма ясны. Они простираются от нуара до антинуара. Символический бюджет фильма в итоге сыграл положительную роль и привел к символике диссонирующего сочетания руинированно-сквотированных пространств мегаполиса с безупречными сияющими линиями архитектуры хай-тека. Обитатели первого топоса не должны иметь ничего общего с хозяевами второго, но в фильме наличествует сразу ряд агентов, работающих на мегакорпорацию и при этом составляющих условное подполье, которое вроде бы является подпольем не на самом деле, а одним из субпроектов мегакорпорации с целью создания эффекта когнитивного диссонанса, который призван размыть четкую оппозицию власти и диссидентства, что, кстати, позволяет длить состояние антиутопии достаточно долго. Согласитесь, это похоже не на Германию 89 года, а скорее на наш сегодняшний мир. Герой Фассбиндера трикстероподобен, он легко перемещается из топоса в топос, вроде бы выполняя свою полицейскую функцию, но при этом ненавязчиво рефлексируя, что приводит его не к выпадению из системы (это дало бы совсем узнаваемые контуры модернистской антиутопии), но к системному сбою в мышлении и догадке об истинной причине цивилизационного тупика.

Дело, конечно, не в консьюмеризме и гедонизме, это следствия, а не причины. Рискну предположить, что объяснением мира, который сложился в данном фильме, служит глобальный отказ от космической интенции человечества. Тогда становится понятным, почему 'горизонтальный' идеал человечества, связанный с расцветом медиакоммуникаций, доминантой он-лайн шоу и пр., является именно глобальным тупиком, а не временным сбоем в программе. Мир 'Камикадзе 1989' уже практически матричен, однако в момент создания фильма виртуальные технологии не воспринимались еще настолько могущественными, чтобы на основе этой идеи получился бы какой-нибудь отменный блокбастер. В данном случае получился сделанный почти на коленке андерграундный фильм про то, что будущее уже наступило, но делать в нем уже совершенно нечего.