Край

Этот фильм стал открытием не только для режиссёра. Мы увидели в нём другого Учителя, который умеет снимать кино. Точнее, он показал, как могут снимать и ещё не всё потеряно в России.

Работа оператора при съёмках гонок на паровозах, которые снимались между Псковом и Лугой — на высоте. Ни разу в жизни не видел ничего похожего. Снято бесподобно. если отталкиваться от темы железных дорог, переправа по мосту из брусьев — тот ещё подвиг.

Теперь о любви: Игнат падок на женщин, причём тех, кто парится в бане. Он знает, что война развела его с нормальной жизнью, поэтому грех не полакомиться телом упитанной женщины. Правда, первая любовная сцена зашла слишком далеко.

Драка немецкой актрисы Штрейхель в бане с русскими девушками — это конёк фильма. Но для чего это снято, ведь самого Игната в тот момент в бане не было? Или Машков после фильма «Вор» уже постеснялся? Но он мастер в другом деле. Он хорошо чинит паровозы, поэтому женщины к нему тянутся.

Во всём фильме есть прелесть и сказочность, даже если в неё не верить. Теперь Игнат — почётный семьянин. Мастер на все руки, который оправдал себя в любом деле. Итог закономерен, но Учитель не показал самой личности Игната в фильме. То есть внешне всё логично, но внутри — неизвестность.

8 из 10

Фильм Учителя — это, конечно, метафора. Поэтому обращать внимание на ляпы и нестыковки — дело неблагодарное. Но метафора шаблонная, избитая, навязанная и навязчивая. Так что кроме метафор и шаблонов больше ничего и нет.

Метафоры здесь на каждом шагу — медведи как олицетворение не опошленной цивилизацией органической естественной жизни, название станции Край (дальше некуда), паровозы как символ прогресса посреди девственной природы, машинист Машков как креативное брутальное начало созидания, немка как образ гонимой цивилизации, способной создавать чудовищную технику — паровозы и пр.…

Шаблоны тоже на каждом шагу — затюканное население в тряпье на каторжных работах (и обязательно такое, что слово люди к ним неприменимо, какие-то быдло- и недочеловеки), стандартный злобный гэбэшник с пистолетом, нехватка всего (заменяется самогоном), фуфайки и бараки, реки и тайга…

Не ясно одно: ну ладно, пусть злые чекисты-Гармаши лишили людей человеческого облика, превратили всех в послушное стадо. Но как это стадо смогло выиграть страшную войну?

Ведь война требует свободы и творчества, полёта и фантазии, да ещё в массовом порядке, тут одиночки-Машковы сделать ничего не смогут, это же реальность, а не голливудский вестерн. Один в поле не воин.

Впрочем, режиссёра-западника это не смущает, и главный посыл фильма подан прямолинейно: счастье в соединении немки-цивилизации и лучших людей «этой страны»(а это штучный товар, таких единицы), способных оценить и усвоить плоды западного прогресса. А народ-статист может в этом помочь… чтобы потом вернуться в привычное ему состояние тяжёлой работы и отдушины в виде самогона.

Собственно, вот и всё. Мне такой посыл крайне не симпатичен.

3 из 10

Кладбище железного лома
Живет в новгородском полесье,
Кудесница леса Аньорка.
Считает года по кукушке.
Встречает меня на опушке.
Аньорка, Аньорка, Аньорка!

А тут началась война. Немцы напали на русских. Русские их победили, и немцев посадили в тайгу. И многих предателей русских тоже. За то, что они предали СССР и товарища Сталина.

Вдруг в таежный, «предательский» поселок приезжает крутой Игнат Машков. Он — железнодорожник, и инструмент у него — в порядке. Все дамы поселка его пылко желают. Начальник поселка дает ему паровоз, а самая красивая девица Соня — себя самою. У Соньки — сын. Немой немец. Сына-немца Соня под столом держит, а крутого Машкова — на кровати, хотя Машков — контуженный на всю голову.

Картина Алексея Учителя была отобрана в число претендентов на получение Оскара. Кирилл Разлогов, между прочим, высоко оценивает шансы «Края» в США: «Работа достойная, крупная, постановочная, профессиональная. Из тех работ, которые рассматривались, она имеет значительные шансы быть понятной также и американской аудитории, а не только нашей. Решение было почти единогласным».

Действительно, кинолента имеет очень высокие шансы быть «понятой», поскольку впитала в себя культурное наследие веков и новейшие достижения прогрессивной мысли. Давайте перечислим их по порядку.

В лучших традициях костюмного, «исторического» кинематографа «Край» — воинствующе антиисторичен. Для того, чтобы это понять, достаточно вспомнить некоторые экранизации литературных произведений. Ну возьмем наугад — «Дни Турбинных», «Женитьба Бальзаминова», «Преступление и наказание». Ой. Язык не повернется назвать это кино «историческим», поскольку оно пропитано самой жизнью, запечатленной ее свидетелями. Герои там наделены странными свойствами, неожиданными даже для своего времени мыслями, обладают уникальными даже для своего мировоззрения мнениями. Жизнь там зачастую — непричесанна и парадоксальна.

Удачный же современный фильм, снятый по историческим мотивам, — всегда редкость, всегда авторский подвиг.

Кино о прошлом, придуманное потомками, в той или иной степени искусственно и отличается от экранизации старого текста, также как отличается пейзаж от самой совершенной фотографии пейзажа. Есть различные степени проникновения в ткань истории. В случае с «Краем» проникновение — весьма неглубокое. В этом смысле «Край» ничем, не лучше изображает послевоенную действительность, чем «Приключения Буратино» изображают Италию XVIII века. «Историческая» картинка тут опирается на слишком общее представление о чужой реальности.

Чтобы нарисовать старину, как правило, режиссеры просто беззастенчиво используют исторические шаблоны. Вот и здесь Алексей Ефимович унитаза изобретать не стал. Персонажи у него являют вереницу современных представлений о прошлом. Вульгарная Софья манерами мало чем отличается от пьяной русской туристки на египетском курорте. Танкист-машинист Игнат — чумаз и боевит. Похож на бандита из фильма 90-х. Гэбист Фишман — кровав. Это — канонический НКВДшник из российского кинематографа последних 20 лет. Представитель малой народности — Баширов — просто чучка из анекдота. Народ, изображенный пунктиром, — дик и страшен, но добрый, добрый такой, жалостливый в душе.

А что? Кому нужна историческая достоверность? Даже профессора МГУ не могут учебник истории своей страны написать. Что же вы хотите от простого Учителя?

Типовому зрителю интересно смотреть в предлагаемых обстоятельствах — на себя родимого. В армяке, в буклях, в скафандре, и так далее. В американских фильмах про Средние Века средневековые женщины выглядят как акробатки цирка, а на войне воюют страшнее, чем целое войско Богдыхана. В картинах про будущий Космос инопланетяне заседают на галактическом соборе как сенаторы в Конгрессе. Так, что и у Учителя все — в ажуре. Не спроста он заставлял Александра Гоноровского переписывать сценарий 109 раз. Он знает, чего ждет международный зритель. (Бедный, бедный Александр. Загубили твой сценарий Эрнст и Учитель.)

Тут добавить тому, что я говорил 2 года назад мне собственно нечего:

Когда я говорил о шаблонности образов фильма, то забыл упомянуть немку Эльзу, которая вроде как выбивается из традиционного представления о гадине-вражине. Но это только на первый взгляд. Именно Эльза — являет собой пример самого окаменевшего трафарета. На самом деле, режиссер следует последнему писку моды в «околовоенном»кино. (Хотя война проходит по краешку «Края», тем не менее, она крепко держит этическую конструкцию нашего «шедевра»).

В течение десятилетий фильмы о войне проходят эволюцию, в ходе которой плюсы сменяются на минусы, и наоборот. Сначала враги в них изображаются кровожадными долдонами, а свои воины — добродушными богатырями. Возьмите, «Падении Берлина», кстати. Затем война очеловечивается. В нее проникает окопная правда, пролезают слабаки-интеллигенты. На первый план выходят экзистенциальные мотивы. Например, в таких лентах как «Летят Журавли», «Женя, Женечка и Катюша». Затем очеловечиваются уже и супостаты. Хрестоматийный пример — «Семнадцать мгновений весны».

В современном кино о войне отъявленные негодяи — преимущественно соотечественники. Зато среди все противников — полно милашек. Происходит этическая инверсия. Творцам же нужна художественная новизна? А то! Сейчас такого рода фильмы-переосмысления как пылесосом собирают все призы на кинофестивалях. Имя им легион. «Кукушка» Рогожкина, «Беса» Карановича, «Пламя и цитрон» Мадсена, «Ничья земля» Тановича, «Турне» Марковича, «Черная книга» Верхувена, «Странные сады» Беккера, «25-й час» Верннея, «Бал-кан-кан» Митревски, «Оккупация Мистерии» Кудниенко и так далее.

В общем, подготовился Алексей Учитель к Оскару на 5 баллов. А чтобы избежать обидных проколов на финишном этапе, пожурил на пресс-показе журналистов за нелюбовь к русскому кино и попросил подержать «наших». У государства попросил еще денег на организацию шумной рекламной компании в «Верайети», и «Холливуд Репортер». Рассказал, какой уникальный фильм он снял, как трудно они мучились на морозе, как мокли в бане. Надо быть извергом, недочеловеком просто, чтобы после этого ругаться на такое хорошее кино!

По отношению картине Алексея Учителя отечественные кинокритика заняла снисходительно-добродушную позицию. А многие даже восторженную.

Это, впрочем, полностью соответствует парадоксальной и тревожной тенденции в киномысли. Чем фантастичнее, надуманнее, неестественнее кино, тем больше пряников оно получает.

Видит Бог, я очень благосклонно отношусь к российскому кино. Пожалуй, как никто другой. За все время написал всего 2 отрицательные рецензии на отечественные фильмы. Первую на киноленту «Игра» Рогожкина, вторую — на «Край» Алексея Учителя. Но, извините, Алексей Ефимович, кино под названием «Край» хороших слов в свой адрес не заслуживает. Пустое, глупое, низкое, предназначенное для самого нетребовательного вкуса. Оно тянет человека вниз.

Самое смешное, что в аннотации написано, что фильм предназначен для самых широких слоев населения от 5-ти летних детей до глубоких стариков. Благосклонные, но смущенные отзывы кинокритиков полны высказываний — «Мол, фильм-то слабенький, но авось на Оскара потянет, авось, тупые американцы его поймут». Выходит, что прав был Задорнов? Мы априори считаем американских зрителей вкупе с американскими киноакадемиками — дураками? Ну, что же тогда — вперед.

2 из 10

Пересмотрел «Край» Учителя второй раз по ТВ перед очередным Праздником Победы. Пять лет тому назад этот фильм не произвел на меня особого впечатления, за исключением приличной операторской работы и бюста Юлии Пересильд. Популярные, но уже изрядно замыленные актеры определенного типажа фильм не украсили.

Подростком, более полувека назад, смотрел фильм «Иваново детство» Тарковского и был им не просто потрясен, а ошарашен в хорошем смысле этого слова, хотя тогда в кино и жизни ничего толком еще не смыслил.

После первого просмотра «Края» догадался, что этот фильм явно не «коммерческий проект» (время подтвердило, что творение Учителя и его команды — сплошной убыток), зато отчетливо было видно, кого хотела «ошарашить» эта команда своим проектом, заточенным на забугорные «премиальные слоны и оскары». «Ошарашить» тех, кто там их выдает, не удалось — и ничего Учителю не обломилось.

Прошло пять лет — фильм, как очередной холостой выстрел по Голливуду, «отстоялся» у меня, хотя, честно говоря, немного потускнел в памяти. Но был удивлен тем, что его вновь решили показать на федеральном канале перед самым праздником… И решил всё-таки освежить память, и посмотрел его еще разок.

Теперь могу твердо сказать следующее:

1. Сосну надо рубить по плечу, а снимать фильм про то время, в котором не жил, не знаешь, не нюхал его, да еще по слабому сценарию, написанному таким же несведущим человеком — это полный тухляк!

2. Мифы и эпосы создают народы… Когда на исторические темы начинают творить мифы отдельные личности в литературе или группы товарищей, например, в кино под видом реализма, неважно какого, магического, мифического, метафизического… Спецов по их придумыванию у нас хватает, дабы прикрыть ими несовершенства очередного «творения». «Край» — это мифическая паранойя, стойкий систематизированный бред, в котором хватает расставленных фишек и устойчивых парафраз, на которые клюют не только некоторые наши зрители, но и ценители кинематографа на престижных забугорных кинофестивалях. На этот раз они там на «Край» не клюнули.

3. Если поставить рядом два фильма про одну войну: «Иваново детство» Тарковского и «Край» Учителя, то первый — это настоящее кино, почти шедевр, а вот второй — это профессиональная подделка под настоящее кино, но до шедевра ему далеко-далеко… Эти фильмы так оценил не только я, а многие люди у нас в стране и за бугром… более полувека назад… и совсем недавно.

4. Ну, а всяких там «орлов» дарить поочередно друг другу кинодеятели у нас научились. И это уже не мифическая паранойя, а премиальная.