Наживка

Побережье британского Корнуолла, наши дни. Стивен Уорд — потомственный рыбак, который пытается, не оставляя семейный промысел, выживать в стремительно меняющихся обстоятельствах, словно не замечая происходящих вокруг перемен и возникающих трудностей. Старший брат, кажется, сдался, а соблазнов, как и проблем, с каждым днем все больше, — того и гляди сдадут нервы…

Захватанный киношный конфликт между старым и новым, помещается Марком Дженкином в пунктирно очерченные контуры шекспировского шедевра про две равно уважаемых семьи, и локации, напоминающие Пуэнт-Курт. Поначалу противостояние воспринимается в сугубо социально-классовом измерении — традиционный, даже патриархальный уклад рыбацкого промысла как стиля жизни, никак не вписывается в декорации и реалии наступивших «новых времен». Олдскул сталкивается с апгрейдом («Они сломали мамин буфет»), потрепанные сапоги и заляпанная футболка контрастируют со спортивкой Nike и отутюженным поло от Ralph Lauren, романтика рыбацких будней противостоит домашнему уюту и охлажденному шампанскому в холодильнике, маскулинная борода Уорда — гладко выбритому подбородку Тима Ли. Ну, если мало и этого, взгляните на старенький Vauxhall возле урчащего Rover, будет совсем наглядно. В сопоставлении противоположностей, впрочем, как и в целом с арсеналом художественных средств, постановщик не мелочится.

Главный герой выглядит как эволюционировавший «рассерженный молодой человек» британской новой волны из фильмов Рейша и Андерсона — брови нахмурены, зубы стиснуты, он упрямо плывет против течения, не желая вписываться в новые обстоятельства, выбирая путь угрюмого, вечно недовольного маргинала-чудака. Но при ближайшем рассмотрении, причины раздора оказываются более глубокими, скорее экзистенциальными — Уорд не просто не хочет встраиваться в сытую новую реальность, и прогибаться под изменчивый мир, но, и это главное, хочет оставаться самим собой, не терять внутреннего «я», не поступаться моральными принципами, сохранить десятилетиями формировавшиеся мировоззренческие устои. Неосознанно, подспудно, словно еще один шекспировский герой, он, к тому же, невольно пытается сохранить «распавшуюся связь времен» (читай: связь поколений). Слегка пафосно, но, по сути, так. А такое победить трудно, почти невозможно. Поэтому, Стивен Уорд — характер, ставший сюжетом. И лобстер здесь уже ни при чем.

Приятно, что, рассказывая эту историю сохранения самости и идентичности, Дженкин периодически старается делать зрителю красиво, ну, в крайнем случае, — оригинально, используя впечатляющий перечень оптических и акустических приемов. Старомодный экран 4:3, 16 мм. камера, убойный эйзенштейновский монтаж, жонглирующий чередой планов и резкой сменой мизансцен, флешфорвардсы, рапид, ло-фай а-ля лайтовый Гай Мэддин — Дженкину никто не мешает демонстрировать диапазон талантов, благо здесь он одновременно режиссер, сценарист, композитор, оператор и монтажер. А саспенсу и накалу яростного параллельного монтажа в одном из эпизодов гастрономического свойства, позавидовал бы и сам Серджо Леоне: при этом, многообещающий англичанин обходится без пистолетов, чокеров и Морриконе, справляясь со своей задачей лишь посредством спагетти (не вестернов!), соуса, сыра, вина и грустного лобстера. И пусть зачастую это выглядит наивно и слегка выпендрежно, режиссер четко проговаривает каждый слог, не давая бесшабашности монтажа осквернить язык кино и сказаться на законченности мысли. К тому же, без этих формотворческих украшательств, это было бы совсем другое, не такое «веселое» кино — например, какой-нибудь скучноватый маэстро Лоуч, у которого чередование кадров с мертвой рыбой, порванными снастями, бильярдными шарами, сжатыми кулаками и темным элем в захолустном баре наверняка не смотрелись бы так свежо и угрожающе динамично.

7 из 10