Остановился поезд

Довольно нудный и вялый фильм, мягко показывающий критику Брежневского времени, ибо такое было на руку Андропову, явил нам ещё и диагноз МПС СССР — халатное отношение к работе. Так случилось, что в 80-е годы число катастроф на железных дорогах достигло своего пика в 1989 году, а общее число жертв и не сосчитать.

Путь следователя — некая экзистенция Порфирия из романа Достоевского: добиться правды, меняя тактику. он понимает, что вагонник не виноват, поэтому добивается разрешения исследовать электровоз и находит главную улику — неисправный скоростемер.

Весь фильм ведётся расследование, как медленно вскрывая язвы советского общества, в котором каждый обязан работать по инструкции, но не может, хоть ты тресни. И уже на финальных титрах мы видим приговор трудовой плановой системе — жизнь входит в своё текущее русло, а завтра всё по-прежнему. Пророческий лейтмотив оказался незыблемым.

Фильм хоть скучный и нудный, но довольно важный — мало что поменялось с того времени. Советский кинематограф пытался показать, что вот-вот, критика системы сможет что-то поменять. Но это оказалось иллюзией. В годы перестройки число жертв ЖД аварий только возросло, вспомним хотя бы крушение скоростного поезда «Аврора» из-за халатности дорожного мастера.

И наконец, немного о «ляпах»: их в кино достаточно. Но они не столь критичны и вполне допустимо для образа разрухи и разгильдяйства показывать реалии МПС СССР. В остальном смотреть кино не для чего, особенно того периода.

6 из 10

Однако этим смысловым пластом «обличения идеологии», контрабандой пронесенной через цензуру под вывеской соцреализма (достаточно даже посмотреть на название фильма, где есть эта постмодернистичная игра со смыслами; это как бы ответ на задорно-оптимистическое «Наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка». А здесь «поезд» как модель советского проекта терпит катастрофу под грузом собственных накопившихся проблем), глубина фильма не ограничивается. За картиной маячат тени Шахназарова, Гоголя, Кафки. Бодрийяра, возможно, и другие. Фильм соцреалистичен и реалистичен только на первый взгляд, но в нем проглядывает и сюрреалистическая, мистическая «подкладка» (атмосфера мистичности и нереальности происходящего великолепно передана музыкой Артемьева, в которой слышны отзвуки какой-то свершающейся катастрофы). «Изюминка» фильма состоит именно в этом талантливо изображенном сочетании суконного быта советского провинциального городка эпохи глухого застоя, и мистического пласта происходящего. Тут проглядывает Гоголь, и не только внешней сюжетикой приезда ревизора, но и его стилистикой фантастического реализма. Гоголь тоже мастер досконально выписывать мелочи быта во всех подробностях, но в этих мелочах проступает у него нечто инфернальное, мистическое: «Не лица, а какие-то свиные рыла». В городе этот мистический пласт тоже неявно себя обнаруживает. Город выступает здесь как некий живой организм, через отдельных людей (а в финале — через практически всех горожан) выталкивающий из своего тела надоедливого ревизора. В «Городе Зеро», стилистикой и отчасти сюжетом напоминающего «Остановился поезд», но в котором абсурдность происходящего не завуалирована соцреализмом, напротив, приехавшего инженера Варакина город не выпускает, и он, как и агроном из «Замка» Кафки, бродит по его лабиринтам, пока в отчаянии не садится в лодку и не пытается уплыть… В обоих фильмах узловым моментом является смерть горожанина, которая связывает его и главного героя (повар Николаев — машинист Тимонин), в обоих фильмах Город выступает как незримый самостоятельный персонаж, через горожан стремящийся вынудить героя либо уехать, либо остаться. Образ города при этом в этих фильмах двоится — это вроде бы узнаваемый, родной, советский город, но за его ширмой с плакатами, бюстами, лозунгами, демонстрациями, телепередачами, скрывается некий иной мир, чуждый и странный. Ермакову весь город становится враждебен (угрозы, предупреждения, убийство собаки; в финальной сцене Ермаков идет по городу под прицельным взглядом горожан, напоминающих более манекены, чем живых людей). Инженер Варакин и вовсе сразу сталкивается с ситуациями, которые он никак не может объяснить (сцена в приемной директора завода), и далее абсурдизм только нарастает.

Такой степени абсурда нет в «Остановился поезд», но и там, и там присутствует тема симулятивности реальности, тема философии постмодерна, развитая, в частности, в работах Жана Бодрийяра. Свой знаковый труд (после «Системы вещей» и «Общества потребления») «Симулякры и симуляция» он написал аккурат во время создания фильма, в 1981 году. Состояние современного общества, в котором доминирует сфера знаков (в рекламе, политике, идеологии, финансах), никак не соотнесенных с реальностью, а только с самими собой, показано и в фильме Вадима Абдрашитова. Ермаков пытается проникнуть в живую реальность, неприглядную, не лакированную гладкими лозунгами, но встречает мощное сопротивление практически всех. Люди привыкли жить по правилам игры, в реальности симулякров идеологии, цитат, лозунгов, отчетов, реальности «подвигов машиниста», не веря в нее, но свыкшись с ней как с неизбежным «злом». Вспоминается классическое из Шварца: «Лучший способ избавиться от дракона — это иметь своего собственного». Как мне кажется, авторы фильма показывают ситуацию антропологической катастрофы — привычки человека жить в этой Матрице, вне координат истина-ложь, добро-зло. Гиперреальность симулякров вообще внеэтична и внеантропологична, однако выдает себя за реальнейшую реальность (рекламные ролики или плакаты, на которых вещи выглядят более реальными, чем «на самом деле»). Музыка Артемьева придает этому фильму окрас свершившейся катастрофы, постапокалиптичности, постчеловечности.

Фильм называют пророческим… Через 4 года происходит Чернобыль, с попытками замалчивания масштаба катастрофы, поиску героев, не отмененной первомайской демонстрацией в Киеве (мир симулякров замкнут на самом себе, не соотносится с реальностью, живет по своим законам) и становится той трещиной, положившей начало конца. Однако стал ли этот конец советского проекта, этот крах идеологии концом и Матрицы симулякров?

«Остановился поезд» — вторая после «Охоты на лис» крупная совместная работа Абдрашитова и Миндадзе, в отличие от их последующих фильмов выполненная во вполне реалистическом ключе, без онейрической, символической архитектоники. Тем не менее, фильм превращается в притчу о «застое», о социалистическом и чисто русском разгильдяйстве, продолжающемся и по сей день, правда, в формальном плане в картине много провисаний и лишних эпизодов.

Несколько абстрактно и нелепо выглядит противопоставление честного следователя косной провинциальной среде, которая ради устрашения убивает его собаку, но это максимум, на который она способна, не совсем понятно, чего так боятся этой среды, если герой обличен властью свыше и его испугать невозможно. Однако, наиболее интересным выглядит поединок двойников — героев Борисова (следователь) и Солоницына, второй из которых весьма загадочный приспособленец-карьерист, пишущий бравурные статьи о подвигах тружеников в газеты.

«Остановился поезд» удивительным образом рифмуется с острой драмой Быкова «Дурак» с допущением, что снятое спустя десятилетия антибуржуазное кино усугубляет многие недостатки социалистической, «застойной» системы, что заставляет задуматься, а дело ли в политической ориентации, или просто в русской ментальности «на авось». Правдолюбие всегда не в чести, особенно, когда оно окрашено не идеологически и цинически (как в «Плюмбуме»), а нравственно. Отстоять правду в ущерб стабильности, в ущерб привычным конформистским жизненным моделям — главная драматургическая коллизия, как фильма Абдрашитова, так и ленты Быкова (кстати сюжетная канва его «Майора» взята, чуть измененной правда, из ленты Абдрашитова «Поворот»).

«Остановился поезд» — лента прямолинейная и публицистичная, что несколько старит ее в плане формы (в принципе, как и «Дурака»), ей не хватает экзистенциальной объемности характеров, многоступенчатой интриги, углубления барочной системы координат (которая подана через героев антагонистов), в ней слишком все очевидно и названо, что вредит ей, плюс ко всему большую часть экранного времени почти ничего не происходит, время будто бы остановилось, что, возможно, сделано намеренно, чтобы передать «застойное» мироощущение.

Действительно, трудно не согласится с основным тезисом картины, что героев не должно быть в мирное время, иначе это наша вина, ибо они теперь закрывают не амбразуру, а дыры от разгильдяйства. Блестяще, эффектно показана внешняя торжественность советских мероприятий, бесконечно пафосные и лживые словеса, за которыми стоит лишь лицемерие (хотя в принципе, за столько лет почти ничего в России не изменилось).

«Остановился поезд» стоит посмотреть тем, кто хочет ощутить атмосферу и быт позднего «застоя», которая как радиоактивное излучение исходит как от замшелых интерьеров номеров гостиниц и кабинетов, так и от самого бессмысленного, буксующего на месте расследования, лишь указующего виновных, но встречающего грандиозное по силе сопротивление среды. Есть определенное очарование в стилистике загнивания позднего социализма, своего рода советский декаданс, особенно очевидный в перестроечные годы в таких лентах как «Плюмбум» и «Двойной капкан». «Остановился поезд» — лента переходная для Абдрашитова и Миндадзе, за ней последуют боле сложные по форме и экзистенциально неоднозначные притчи, типа «Парада планет».

Возможно, лучший фильм Миндазде и Абрашитова, сочетающий точность социальной диагностики с неоднозначным взглядом на проблему. Собственно, не только этот фильм (но этот — в крайне радикальной форме) констатирует полный крах советского проекта с верой в идеалы, сочетанными действиями и открытостью участников с реальностью, сложившейся в 80-е годы. Мне на ум приходят «Две строчки мелким шрифтом», «Средь бела дня» — то, что большинству общие цели напрочь не нужы и не оказалось человечество готово к прорыву, в этих фильмах тоже очевидно. Увы, альтернатива советского общества в застойном вырожденческом виде, тщательно воспроизведенная Трифоновым, с тотальной двойной моралью, лживая и мещанская, как-то не импонирует, а Трифонов, похоже, предпочтение как-то отдавал даже и людоедским годам. По существу спор продолжается между ворюгами и кровопийцами и, по прошествии сорока с гаком лет, альтернативе этой развязке и не видно. Ну как осуждать персонажа Солоницына, который прошел мимо истории, изо всей аварии и смертей выцепив для себя симпатичную даму? Гедонизм рулит, никто не сторож брату своему, все помрем, а то, что первыми уйдут бедные и сирые, так то старая добрая община установила.

Правильная постановка проблемы, достаточно нетрадиционный поворот центрального персонажа, который (следователь) оказывается нонконформистом и Дон-Кихотом, воюющим с неветряными мельницами, хорошая работа прежде всего Борисова вызывают уважение.

Какой чушью и манихейским лубком выглядит рядом с картиной Абрашитова, например, мегапопулярный сериал «И это все о нем» о борьбе влюбленного комсомольца с «гасиловщиной». Фильм про поезд снят немногим позже, но тут уже «гасиловщина» преподана как устоявшаяся безальтернативная норма, а повзрослевший Столетов, напротив, является совершенным маргиналом, обреченным на одиночество и бездетность.

8 из 10