Страсть

С точки зрения просмотра этот фильм не выглядит идеальным. Тут много непростых, невротических диалогов, много «топтания» на месте, сюжет скорее замирает, нежели развивается. Не вдаваясь в подробности может показаться, что перед нами невротические излияния нескольких взрослых людей, основанные на сексуальных перверсиях. Но на деле все оказывается куда более глубоко.

Сейчас, когда избранная тема уже утрачивает черты табу даже в самых патриархальных культурах этот фильм наверное снимали бы совсем иначе. Было бы много демонстративной страсти, эротики, подробностей и экранных доказательств этой самой глубины чувств. По такой схеме был снят не один фильм и это стало привычным. Однако Масумура сделал нечто совсем другое.

Изображая однополые отношения двух женщин он уделил внимание таким вопросам как одиночество и удовлетворенность жизнью. Дело в том, что даже идя на поводу у своих желаний главные героини совсем не счастливы, они не могут успокоиться. Будто бегут от чего-то важного. В их взаимности нет ни спокойствия, ни благостности, лишь отчаяние и беспокойство. Нет в этом и сексуальности, даже секса как такового нет. Даже мужчина, который оказывается между этими двумя дамами ничего не изменяет. Он идет на поводу у женщин и просто разделяет их жизненный выбор.

Визуально это все перерастает в откровенные разговоры, почти истерики в постели. Полураздетые дамы будут говорить о сложностях жизни, искать подтверждения любви и обсуждать самоубийство. Да, японская культура подсказывает этим персонажам понятный выход из проблемной ситуации — аналог сеппуку. Но сделают ли все они самоубийство? Вырвутся ли из этих координат, заданных уже с самого начала? Обратите внимание, они даже не обсуждают счастливую жизнь — нет, мечтают о том, чтобы одновременно умереть.

Смотреть это действо неизмеримо тяжело. Но в сущности своей мы видим нечто совсем лишенное романтичного флера, которым так часто окружали подобную тему западные кинематографисты. Это вам не «Жюль и Джим». На порядок скучнее, на два порядка зауряднее. Даже красавица Аяко Вакао не выглядит тут таковой.

А потому, при всей визуальной тщетности фильма он берет смыслом. Ловко проникая в самую глубину темы, будто намекая что и не про страсть это все, да и не про любовь вовсе. Это про отношения с миром, про осознание себя. Впрочем, даже и не важно, тут любые могут быть трактовки. А по своему накалу и психологизму фильм не просто соответствует картинам Трюффо и Бергмана, тогдашних мэтров, а конкурирует с ними показывая идентичность и особый стиль. Тем кино и дорого даже в наши дни

7 из 10

В фильме рассказана история нетипичного любовного треугольника, а вернее, просто история пары — двух молодых женщин. Учитывая время создания, этот фильм однозначно можно назвать очень смелым. Соноко живет с мужем, и у них вроде бы все хорошо. Она ходит на занятия в художественную студию, где занимается рисованием. И однажды она встречает там Мицуко, которая моментально завладевает всеми ее мыслями. Выясняется, что и Мицуко приглянулась Соноко. Между ними вспыхивает страсть. Но довольно непонятное поведение Мицуко наводит на мысль о ее неискренности в отношениях с Соноко, даже несмотря на то, что она демонстрирует желание покончить вместе жизнь самоубийством.

Ясудзо Масумура, известный своим вниманием к творчеству выдающегося писателя Танидзаки, естественно не мог не впитать интерес последнего к темам любви и страсти. Главное наблюдение Танидзаки состояло в том, что страсть делает из человека глупца и противостоять ей невозможно. Здесь мы наблюдаем то же самое, только между двумя женщинами. Ошибкой будет сказать, что их страсть чисто платоническая, но и назвать кино лесбийским тоже язык не повернется, хотя по сути оно именно такое. Разница тут в том, что в современном «однополом кино» всегда есть упоение своей инаковостью и легальной извращенностью, которой частенько сопутствуют какие-нибудь модные размышления с запахом французской парфюмерии. Эта же «Страсть» показывает отношения между женщинами как фатальное бремя и наказание, которым трудно отдаться полностью добровольно, потому что от них веет нечистотой. Погружение в бездну чувства происходит против воли посредством какой-то внешней силы. Здесь чувственность тела изображена без выхода за рамки дозволенного. Это целомудренный фильм на нецеломудренную тему, его даже не назовешь эротическим. Будучи, по сути, проговариванием героиней уже пережитого, он напоминает монолог клиента психоаналитика, хотя и преследует не столько цель «вылечиться», сколько просто выговориться. Все-таки, несмотря на гибельный характер своей страсти, Соноко, кажется, была счастлива с Мицуко.

Почти все действие фильма происходит в помещениях, что немного утомляет глаз. Это наводит на мысль о каких-то латиноамериканских сериалах, в которых весь бюджет тратится на интерьеры полудюжины комнат. Только в «Страсти» и интерьеров нет. Есть только лица и слова. В общем, это скорее пьеса, чем фильм. И интересен он не столько как откровение о чувстве, сколько как этап развития «кино о запретном», которое сегодня, правда, стало не запретным, а мэйнстримным.

7 из 10

Cкучающая владелица томэсодэ Соноко решает плеснуть в палитру однообразной жизни новых красок и начинает брать уроки живописи, где и знакомится с обладательницей роскошных волос, тела и мини-юбки Митсуко. Будучи не в силах совладать с охватившим нестандартным сексуальным влечением, Соноко без страха и упрека (или без стыда и совести, зависит от доставшегося картине зрителя) бросается в Марианскую впадину страстей. Однако, добившись взаимности, она не обретает гармонии отношений, так как с удивлением обнаруживает, что возлюбленная становится предметом удачных домогательств все новых и все более неожиданных представителей мужского пола, среди которых найдется место не только для официального жениха фем фаталь по имени Эджиро, но и для супруга самой Соноко — Котаро. Необъяснимо, но факт: завязка, которая грозится стать тривиальной для остросюжетных проектов современного Голливуда, а в отечественном кинематографе на годы вперед останется табуированной темой, нашла свое отражение еще в 1964 году в японской картине «Страсть».

Фильм так же до неприличия коварен со зрителями, как и его главная героиня-соблазнительница со своими партнерами по постели. Меняя маски сексоголического театра кабуки с течением хронометража, он открывает истинное лицо лишь при приближении к финалу. Поначалу лента загадочно прикрывается вывеской «драма о запретных отношениях», на это прозрачно намекает и изображение свастики на некоторых постерах картины. Затем по мере скручивания в морские узлы отношений героев жанрово она уже стремится к эротическому триллеру, но только лишь по достижении кульминации становится понятно, что фильм движется к обычной мелодраматической концовке, пусть и с азиатским колоритом. Характер завязавшегося между дамами романа имеет скандальный, даже шокирующий для 60-х годов оттенок. Публика вправе ожидать демонстрации неприятия обществом такой любви, пусть даже большой и чистой, противопоставления пары гетеросексуальной модели социума или хотя бы внутренней борьбы со своей неожиданно пробудившейся природой давно и надолго замужней Соноко либо любимицы мужчин Митсуко. Но нет, неприятности, постигшие героинь, по уровню нонконформизма поцелуев и борьбы с условностями не сравнятся даже с клипами группы t.A.T.u. Все их проблемы состоят из толики досужих сплетен за спиной в уборной студии рисования да ревности супруга, никак не меняющей своего выражения от того, что пол объекта изменнической страсти жены отнюдь не мужской. С трудом можно назвать отношения двух женщин неугодными обществу и вынуждающими сделать мучительный выбор — личное счастье или уступки социальным нормам, а сама любовь не выглядит высоким и светлым чувством, скорее это внезапная прихоть двух тел, никак не связанная с душевными порывами. Монета их интрижки всего лишь разменная в клубке зарождающихся куда как более запутанных интимных связей. Раскрытие Соноко тайной жизни возлюбленной дает надежду на нагнетание атмосферы саспенса, двойную игру разбитых сердец и неожиданный удар в спину остро заточенным самурайским кинжалом со стороны наименее эмоционально устойчивого бедра неравностороннего многоугольника вожделения Соноко — Митсуко — Котаро — Эджиро. Но и этим надеждам не суждено сбыться, нет даже малейшего намека на возможность японской версии «Малхолланд Драйва» или мало-мальской «Хлои». Неустойчивая фигура, дребезжа своими некоторыми не внушающими доверие элементами в лице не вписывающегося в атмосферу сексуального альтруизма собственника Эджиро, оказывается всего лишь japan deluxe edition шведской семьи.

Становится очевидно, что наиболее близкий из современного кинематографа аналог «Страсти» — «Близость», клаустрофобный рассказ о нескольких жителях большого города, застигнутых врасплох новыми незнакомыми чувствами, с одной лишь поправкой: здесь не «все любят всех в рандомном порядке», а «все любят Митсуко по принципам, строго ею установленным». Обличие японских яппи принимают Соноко и Котаро и даже есть своеобразный магический сеанс раздвинутых ног имени Натали Портман, правда в 60-е жертв красоты слабого пола еще можно было поразить белизной и гладкостью кожи, не доводя до демонстрации последних женских аргументов. Но «Страсть» из столь желанной и необходимой для создания нужной атмосферы камерности уходит в полнейшую театральность, где внутренние переживания и сомнения героев подменяются аффектированными провозглашениями любви до гроба, а шантаж центра притяжения картины Митсуко мог бы стать отличным слоганом для рекламы яда «Вы умрете за меня? Ведь вы этого достойны!» Бесконечные требования доказательств чувств утомляют уже на втором краш-тесте массового суицида, а объект всеобщей страсти не вызывает ни капли интереса, производя впечатление неуверенной в себе свихнувшейся нимфоманки, не заслуживающей не только сердечной теплоты, но и элементарного человеческого уважения. Если учесть стремительное моральное падение до уровня основных животных инстинктов поначалу недостижимого для героев идеала Митсуко, то тем более странным выглядит режиссерское решение поставить жирную точку в картине резким уходом в символичность — канонизацию героини и своеобразное причисление к лику святых великомученников Страсти во время финальных кадров.

Таким образом, несмотря на интригующую и многообещающую завязку, картина из слабо поддающегося логике нагромождения тотальных истерик, многочисленных клятв в вечной верности и нарушений этих обетов, фальшивых и настоящих попыток самоубийств во имя любви позволяет сделать лишь один вывод. Япония поведала миру историю о слабости и беззащитности похотливой человеческой природы перед лицом рокового соблазна тогда, когда это еще не было модно.