Подружки

В вестсайдских апартаментах живут две девицы. Одна — поэтесса, пишет стихи о том, как ее травмировала мать (на самом деле нет), еще хочет колонизировать Венеру (феминистки, что с них взять). Другая фотографирует, страшна, как смертный грех, про себя саму потрясающе исчерпывающе заявляет, что она caught the bouquet and then dropped it (неудачница, одним словом), снимала многочисленные свадьбы и похороны бар-мицва, а теперь надоело и хочется прекрасного — мечтает стать такой Лейбовиц для бедных. У нее большая проблема с прической (бегает весь фильм с чудовищным афро, как у соседского пуделя), бинокуляры на носу, жир на ляжках, в общем, проще найти, с чем у нее проблем нет, и крупные слезы сами собой наворачиваются, когда она плачется о том, какая же она все-таки страшная; любовные дела складываются душераздирающе — ее не хочет никто, кроме пятидесятилетнего раввина, которому она по секрету рассказывает, как сама в семь лет хотела стать раввином, целуется с ним в ночи, а потом выясняется, что у него жена и сын (и поделом, не верьте этим раввинам, вот что). В какой-то момент поэтесса обваливает на ту, которая фотографирует, что, мол, рано со свадьбами завязывать — тут моя намечается. Далее следуют визги, объятия и «мама дорогая», а потом осознание — все не будет, как прежде.

«Подружки» — архиредкое и очень важное феминистское инди конца семидесятых, которое сейчас смотрят, надо думать, одни извращенцы. Кино отчетливо женское, но не девчачье, взрослое то есть (на тридцатой минуте тут трогательно показывают экзистенциальную лошадку, из Тарковского лошадка почти). Чудо, а не фильм — нежный, как лебяжий пух, панибратский, как попойка старых друзей, интеллигентный, как ламповый проигрыватель вашей бабушки. Фильм, если что, не про лесбиянок (по обложке не судят), одна лесбиянка, правда, неизбежно появляется — Вестсайд все-таки. Самым неочевидным поклонником фильма был Стэнли, простите, Кубрик — любил его, видимо, за аккуратное изображение нью-йоркской богемы (может, чем черт не шутит, увидел себя в девочке с афро, но сам не уточняет, говорит просто, что a wonderful film — впрочем, что гадать, уж того хватает, что хвалит). Снято без изысков, строго, денег явно ни на что не хватало (свадьбу поэтессы мы, например, не видим, а только слышим). А феминизм в том, что у одной в конце ребенок и муж, а у другой — выставка в галерее, бойфренд и огромная квартира, но счастливы обе. Опасная (и закономерная для феминистского кино) тема аборта исчерпывается, слава богу, двумя строчками диалога. За пару минут до финала из коробки выскакивает живая уточка, все плачут от счастья.

8 из 10