Радужное стекло

Поэт Маяковский, в давности написал про звёзды, что если их зажигают, то, значит, это кому-нибудь нужно, то есть, обязательно найдётся тот, кто будет, в счастье, рассматривать эти «плевочки», упоённо называя их «жемчужиной». Так и с кино: всем сразу не угодишь — вот и снимают всяко-разно, глядя на половозрастные пристрастия, национальные приоритеты, интеллектуальный уровень и прочие слои неоднородных общественных групп, предлагая каждому своё, по интересам, а, значит, глядя на экран, всегда есть повод задаться вопросом: «Для кого сняли это кино?»

Так вот «Радужное стекло», рассказывая о «мальчуковой» любви, не очень-то вписывается в традиционные образцы жанра, представляясь обыкновенным подсматриванием за парнями упрятанной в горах элитной школы, замечая завязывающиеся между ними симпатии, романтические интриги, возникающие в формах нелепых ошибок и не подтверждённых надежд подозрительной внешности молодых людей, откровенно сближающихся, чтобы разделить общую постель.

Ненадёжными кажутся сомнительные причёски и очевидная вычищенность манер, близких скорее к девичьим ужимкам, чем к характерам мужских сил. Мягкость и робость благородных девиц, капризность и обидчивость ревнивых подружек — в фильме мало что похоже на гомосексуальный контент.

Почти нет интриги, совсем мало тайны, так, заезженная тема сострадания и спасительной лжи. И то, тихо-тихо, околицей, несильно задевая болью, проводя её скороговоркой оправдательных слов, поднимающих дух сердца уверенностью, что любовь жизнью и смертью, но всё же соединяет сердца. Хоть и с поэтическим уклоном, но пресно, без нервов, спрашивается — для кого?

Для японцев, у которых своя устоявшаяся жизнь, про которую толкуют путеводители, предупреждая о шокирующем телевидении, готовя туристов к какофонии рекламного света и деловым людям, спокойно рассматривающим порнушку в вагоне токийского метро, дополняя слова множеством примеров умения нации упорядочивать свою устоявшуюся жизнь, четко деля её на рабочее время и свободный разгул.

Трудяги ждут момента расслабиться от гнёта надоевшего начальника, студенты — забыться от нудных профессоров, а жёны, проводив выгодного мужа на утренний завод, любят помечтать о большом и светлом, когда сердце к сердцу, а не кошелёк — дом. Ага, секрет «Радужного стекла» открывают поиски выходных данных, где всплывает его особый жанр, называемый «яой», и родство с популярной анимешной мангой «Takumi-kun», породившей целую серию экранизаций в формате полнометражных кинолент.

Оказывается, не в японских традициях, чтобы девушка сама начинала роман с парнем и, находя выход, рисовальщики предлагают вниманию публики связь женоподобного мальчика и его более внушительного дружка, выкладывая на бумаге неприкрытую жесть их сексуальных встреч, которые в киношном виде оказались безмерно урезанными, очевидно, облегчая специфическую тему, ориентированную на засматривающихся картинками девушек и домохозяек, грезящих о прекрасном, дабы соблюсти общие приличия, хотя бы вот так, проясняя, что в этом фильме к чему.

А получается ни то, ни сё — увидеть и ничего не почувствовать: жиденькие эмоции среди безрадостных встреч, которые даже не разнообразит стыдливо спрятанный под одеяло сексуальный контакт, оставляя без интереса как ждущих «высокого и чистого», так и тех, кто рассчитывал посмотреть на горячих парней, обещанных шутливой расшифровкой сокращения «яой» — Yamete! Oshiri Ittai! («Прекратите! Болит задница!»). Приманка для фанатов манги, у остальных, очевидно, будет свой выбор.