Саван

И в могиле вам не уйти от гаджетов...
Как вам идея, чтобы родственник с помощью электронных устройств мог наблюдать за метаморфозами тела усопшего в могиле? А ресторан на кладбище? Если вас не смутило, то идём дальше. Мне показалось, мягко говоря, странноватым, но я не чужд шизоидным идеям и уж точно ханжеством не страдаю.

Надо сказать, что стареющий Дэвид Кроненнберг (ему 82 года) обратился к теме смерти после того, как его жена недавно скончалась. Таким образом герой Венсана Касселя - своего рода альтер-эго канадского режиссера, основателя жанра боди-хоррор. Бизнесмен по имени Карш, создатель компании GraveTech придумал окутывающие труп 'саваны', подсоединенные к электронным устройства слежения. Не знаю нашлись ли бы желающие в реальности, но в фильме потребители для данной услуги нашлись и не только в родном Торонто, но и в других странах: к примеру, богатый венгерский предприниматель, находясь при смерти, хочет устроить подобное кладбище в Будапеште.

Кроненберг никогда не был режиссером для масс, но если раньше он хоть иногда выдавал компромиссные фильмы для любителей ужасов, то последние лет десять, а то и двадцать он снимает фильмы исключительно для себя и узкого круга поклонников. Журналистка, спросившая режиссера про «Саван», не кажется ли ему эта идея странной, получила жесткий ответ: сама она странная. Кстати, ИИ перевел мне название как «Плащаница» - наверное, это даже более правильно, так как в начале фильма, во время сцены свидания главного героя Карша с женщиной, была упомянута Туринская плащаница.

И вот однажды кладбище подверглось разрушению. Кто это сделал? Весь фильм только и говорят об эко-активистах из Исландии, китайских электронщиках и русских хакерах - ну куда ж без них-то. Именно этот паранойяльный слой фильма показался мне самым слабым и неинтересным: можно было поиграться с тем, что мы вообще не знаем, лежат ли там вообще трупы.

Вернёмся к Каршу: он потерял жену 4 года назад и до сих пор не может прийти в себя. Я не буду спойлерить, что с ней случилось, но заинтригую вас, что вам продемонстрируют её метаморфозы еще до того, как она стала трупом: вы увидите ампутацию части тела и услышите хруст её костей во время секса. Это такие фирменные фишечки Кроненберга: его фильмы всегда немного напоминают Кунсткамеру.

В сюжете задействованы также сестра-близнец умершей жены (одержимая идеей раскрыть, что же с той сделали врачи-убийцы), её бывший муж- программист и Ханни - аватар-помощник на гаджетах Карша, внешне очень похожая на покойную.

В итоге, небанальная идея, но реализация чуть-чуть подкачала: слишком много клише. Но все равно интересно. Перед финалом выдвинуто три версии происходящего, но вроде бы все точки над i расставлены. Или нет? Я даже пересмотрел последние пятнадцать минут: у меня пазл сложился однозначно.

Один из обзорщиков на этот фильм сказал, что фильм следовало бы назвать «Кладбище будущего» по аналогии с предыдущим фильмом Кроненберга «Преступления будущего» - как идея пойдёт, но я думаю, что режиссёр снимает не будущее (это не sci-fi): он всегда снимает свой ответ на вопрос, а что если. Что будет если к геному человека добывать ген мухи – мы получаем фильм «Муха»; в данном случае мы получили запрос к публике: не хотите понаблюдать за своей умершей женой как главный герой фильма «Саван»?

И главный минус фильма вытекает из его выше сказанного - это своего рода интеллектуальный эксперимент, в который я так и не мог вовлечься эмоционально.

Скорбь-онлайн
Несколько лет назад Карш похоронил жену, умершую от рака – и теперь наблюдает за ее разлагающимся телом на дисплее, вмонтированном в надгробие. Такие «онлайн-кладбища» стали его бизнесом. Но однажды какие-то вандалы разрушают кладбище и отключают «трансляцию»...

Бывает так, что фильм «не попадает» со мной на одну волну. Может быть дело в усталости, но хорошее кино должно бодрить, как крепкий кофе. «Саван» убаюкивает и усыпляет, а когда держит внимание – раздражает. Имея на руках такте интригующие компоненты (трансляция из гроба! Разложение! Фетиши! Извращенный секс! Ампутации!) и такое бренд-имя, как Дэвид Кроненберг, можно было ожидать от фильма феерии неловких ситуаций, действий героев на грани аморальности и безумия, твистов и напряжения. Вместо этого мы два часа смотрим на то, как седовласый Венсан Кассель, косплеющий самого режиссера, ходит туда-сюда в дорогих костюмах – ну, или голый на худой конец – в вылизанных до блеска интерьерах – хотя за весь фильм ни он, ни кто-нибудь другой из героев даже чашку не помыл. Драма героя – в его потере, но мы видим героя спустя несколько лет после смерти жены, когда все «пять стадий» давно пройдены, и он даже может в меру сил шутить и шокировать новую знакомую, которую ему из великодушия «подбрасывает» дантист: та в шоке и воротит нос от онлайн-зрелища полуразложившегося скелета, а герой смотрит на это... ну как смотрят на закат.

Зачем всё это? Зачем на надгробии два монитора, когда та же самая трансляция идет на экран смартфона? Что мешало герою после нападения вандалов перезахоронить любимую жену, подключив к ней новый саван? Почему его «аватар» (он же ИИ-ассистент) выглядит, как персонаж допотопной компьютерной игры (или... коала?) В чем вообще конфликт фильма – в том, что дяденьке не дают расширить похоронный бизнес в Европу?

Я с уважением отношусь к тому, что автор справляется с личной утратой с помощью искусства, но зрители-то тут при чем? Почти весь фильм Кроненберг почему-то играет в Линча, подбрасывая загадки без ответов, создавая ситуации с десятком возможных решений (онкологи-заговорщики! Злые русские! Китайские-шпионы! Злобные родственнички! Доппельгангеры!), и не предлагая ни одного ответа. Что движет героями и их отношениями – почему герой Гая Пирса ведет себя, как помешанный, почему все женщины в кадре хотят с героем секса, почему в мире фильма нет ни одного ребенка? Как много вопросов, как мало ответов...

Чистая кроненберговщина сочится с экрана крайне редко – в моменты видений с погибшей женой (Дайане Крюгер вслед за Деми Мур надо давать какой-нибудь специальный приз за готовность показать свое тело в самом неприглядном виде), в лобовом показе полового акта, в отрезанных пальцах или в жутком моменте, когда живой и вполне здоровый герой зачем-то натягивает на себя «онлайн-саван», и приложение показывает его, как модель из анатомического атласа. Но если в «Автокатастрофе» такие эпизоды сплетались в кошмарную и метафизическую историю, в «Саване» нам остается только дожидаться финальных титров – которые наступят так неожиданно, словно фильм решили закончить в рандомный момент.

Лекарство от танатофобии
Новое творение Кроненберга-старшего — совсем для него нетипичное, без боди и без хоррора, зато с Венсаном Касселем и Дианой Крюгер.

По сюжету, бизнесмен Карш Релих потерял безмерно любимую жену Бекку, но, кажется, был к этому готов: на специальном кладбище, где умерших хоронят в «саванах», специальных обволакивающих камерах, он предусмотрел парные могилы. Прошло несколько лет, а Карш то и дело наблюдает за разложением жены и словно ждёт смерти, просто она никак не наступает. Поэтому его круг общения замкнут на Терри, близняшке почившей жены, Мори, её бывшем муже, и аватаре/персональным ассистенте Ханни, которой доверяет все рабочие и личные дела… Однако когда на высокотехнологичном кладбище Карша вскрывают несколько могил, в том числе могилу Бекки, он отвлекается о скорби, стараясь докопаться до причин вандальского нападения. И получает совсем не те ответы, на которые рассчитывал.

«Саван», по словам самого Кроненберга, автобиографичен: видимо, так мастер попытался осмыслить смерть жены, с которой провёл десятки лет вместе.

Однако для меня это оказался фильм не только о проживании утраты необратимой – здесь и другим персонажам, помимо Карша, есть о чём скорбеть. Его то и дело навещает технический гений Мори– тот был женат на близняшке Бекки, но уже давно в разводе (как раз 6 лет). И никак он не может отпустить её, никак не может прийти в себя и просто жить дальше. Сама Терри, кажется, тоже что-то из прошлого тащит за собой: то ли ей не даёт покоя история её сестры, то ли какие-то собственные демоны. Наконец, один из персонажей переживает (даже уже скорее смиряется) с охлаждением отношений в браке – и тоже ищет какое-то утешение этой утрате чувств.

С другой стороны, это фильм о вмешательстве технологий в нашу жизнь. Карш то и дело болтает с аватаром – и доверяет ей (Ханни) вообще все свои дела. Карш создал тот самый саван-камеру, которая позволяет следить за разложением близких людей в реальном времени. Техника, приложения, нейронка: здесь на каждом шагу человеческая природа – жажда жизни, страсть и секс, любовь и зависть, тревоги и ненависть, – сталкивается с новым миром. Кажется, что даже в будущем люди так и продолжат умирать, скорбеть по умершим, – и так по цепочке... и никакая технология этого не изменит.

Если же не вдаваться в философские рассуждения, то это очень красивый, плавный, почти медитативный фильм. Картина откровенная, причём в первую очередь не телесно (что непохоже на Кроненберга, кстати, – он же мастер боди-хоррора). Откровенность здесь заключается в поочерёдно вскрываемых недугах людей, в их фетишах и одержимостях, в допущениях, в грани, которую можно перейти только на пределе отчаянного одиночества. Порой кажется, что персонажи говорят и делают вещи, на которые большинство бы не осмелились. Не потому что «социум порицает», а потому что стереотипы мешают и какие-то внутренние, бессознательно наложенные ограничения.

Но больше прочего мне нравится, что здесь смерть – это не объект страха, не то, что вызывает ужас и трясучку. Смерть в этой картине – что-то настолько обыденное, часть жизни, часть чьей-то работы, бизнес: даже в голову не приходит, что можно в одном кадре соединить историю о мертвецах, кладбище и высоких технологиях, – и при этом не закончит банальным хоррором. Это завораживает.

Похоронное бюро
Все люди смертны. В молодости мы этого не осознаем, воспринимая пестрящую сообщениями о погибших новостную ленту как белый шум, статистику, что-то, не имеющее к нам никакого отношения. Однако, потери настигают любого человека рано или поздно, но все воспринимают их по-разному. Для большинства утверждение, что время лечит, верно и актуально, но иные горюют долго и упорно, не позволяя себе перевернуть страницу и начать новую жизнь. Фильм «Саван» в том или ином смысле пытается обратиться к явлению переживания потери, но запутывается сам в себе, так и не сумев реализовать внушительный потенциал.

Концепция «Савана», состоящая в технологической возможности увидеть умершего в режиме реального времени, предполагает, как минимум, две темы для рассмотрения: скорбь и ее преодоление, и морально-нравственный аспект существования описанной в кино услуги. Если судить по вступительным сценам «Савана», то первое ему интереснее второго, особенно, если принять во внимание утверждение главного героя, что он счастлив от наблюдения за своей похороненной женой. Подобное странное увлечение некрофилией допустимо рассматривать не только с очевидной негативной стороны, подразумевающей перманентную привязку к мертвому телу в частности и былому в целом, и следующей из нее невозможности начать новую жизнь, но и с гипотетической позитивной, поскольку вид разлагающегося трупа отталкивает, следовательно, помогает оставить прошлое в прошлом. «Саван» выбирает, скорее, первый из перечисленных вариантов, раскрытию которого должно способствовать происшествие с разгромом кладбища и сопутствующей утратой доступа к телу – своеобразным принудительным освобождением, что, в свою очередь, должно помочь главному герою как-то изменить отношение к собственной жизни. Хотя с формальной точки зрения некие перемены действительно имеют место, ни в логическом, ни в символическом смысле они не оказываются увязанными с ключевым событием и его следствием не являются. Невозможность увидеть труп онлайн вовсе не помогает главному герою Каршу, как можно было ожидать, избавиться от своей одержимости, не сводит на «нет» и даже не уменьшает частоту то ли воспоминаний, то ли кошмаров об умершей жене, а избранницы героя имеют или прямую схожесть с покойной, или метафорическую, заключенную в принципиальном наличии физического изъяна. Парадоксальный финал также подтверждает эту линию, свидетельствуя не просто о невозможности убежать от себя или от своего прошлого, но вообще начать с чистого листа даже тогда, когда кажется, что иного выбора больше не существует. Что ж, это тоже мнение, и оно имеет право на существование, только оно делает события фильма бессмысленными как не имеющие значимых последствий.

Что касается вопроса допустимости существования услуги, предоставляемой Каршем, то он поднимается, скорее, формально, нежели серьезно. Предположить наличие какого-то протеста против подобного неоднозначного бизнеса легко, тем более, что герои упоминают некие негативные высказывания в свой адрес, однако, опасаются не мнения гражданского общества и даже не религиозных фанатиков, но лишь каких-то экологических активистов, не удосуживаясь толком объяснить, почему именно их. Может, они самые отчаянные и непредсказуемые, и с ними Грета Тунберг?.. Едва ли, но «Саван» не предлагает адекватных разъяснений. Что же до внутренних сомнений главного героя, то они имеют место лишь в одной реплике и малозначимой сцене и едва ли характеризуют его душевные терзания относительно своей похоронной карьеры, поскольку их нельзя связать ни с предшествующим психологическим состоянием Карша, ни с последующим, ни с какими-либо его поступками. Такая небрежность по отношению к любопытному вопросу выглядит серьезным недостатком, поскольку затронутая тема очень обширная, она касается и моральных аспектов, например, допустимости нарушения «вечного покоя», и даже юридических, возникающих в связи с реализацией, по сути, видеонаблюдения, слежки за человеком, то есть явного нарушения его базовых прав, окончание которых вместе со смертью тела вовсе небесспорно.

Помимо вороха идеологических проблем, «Савану» присущи и чисто сценарные. Фильм представляет собой нагромождение событий, каждое из которых достойно быть основополагающим, но ни одно таковым не становится. Возможно, придумав оригинальную завязку, сценарист (он же режиссер) не смог разобраться, что с ней делать дальше. Самым сложным, очевидно, было найти убедительное объяснение, зачем кому-то вредить бизнесу главного героя, в связи с чем начались совершенно неправдоподобные фантазии, нелепые настолько, что понятно было и самим сочинителям, вложившим соответствующую реплику в уста главного героя. Почему не рассмотрели самый банальный, но убедительный вариант пакости со стороны конкурентов в ритуальном очень денежном бизнесе, мне совершенно непонятно. Видимо, пытаясь выпутаться из получившегося клубка, герои «Савана» не меньше полутора часов заняты всем и ничем, «жуют сопли», чтобы минут за 20 до финала совершить какие-то головокружительные открытия, которым место не в конце картины, а в ее середине. Жертвой такой неравномерности пал финал, не столько дающий даже не ответы на вопросы, но хотя бы намеки на них, сколько своей безумной, но пустой метафоричностью стремящийся замаскировать элементарную неспособность киноделов свести концы с концами.

Визуальную сторону «Савана» можно охарактеризовать как «отвратительно красиво», неприятно, но создано со вкусом. Пожалуй, этим сложно любоваться, но признать достоинства необходимо. Что же до остального, то, определенно, нужно выделить игру Венсана Касселя, оживляющего своего очень странного персонажа, сочетающего скорбь, одержимость, ранимость, но холодность и цинизм одновременно. Думаю, не будь этого актера в главной роли, «Саван» потерял бы значительную часть своих немногочисленных преимуществ.

Не то чтобы я ожидала шедевр, но «Саван» - нечто, совершенно невразумительное, может, слишком сложное для моего понимания, а может, нечего там понимать. Интересная задумка, но посредственная реализация - так бывает, и часто. А ещё название - оно совершенно себя не оправдывает, поскольку саван и его характеристики значат для фильма имени себя оскорбительно мало. В общем, странное кино, которое могло быть многократно лучше, но не случилось.