Суховей

- Ах, так?! Тебя излупят плётками. И ты запрыгаешь как миленькая!
- Ни за что! У меня есть дело, и я сначала сделаю его.
- А мне нет дела до твоего дела! У меня-то нет дела.
- У всех людей есть дела.
- А я — ребёнок!
- Не городи чушь! Ты — человек. И должен жить по-человечески.
- Прыгай!
- Ни за что.

«Про Красную шапочку», 1977, реж. Л. Нечаев

Сюрреалистический мир многообразен. Одновременно он и бесконечен подобно вселенной. Причудливость форм присуща каждому из творцов в неповторимости. Заворожённость, естественной реакцией на полотна живописцев. Хулиганят? Эпатажем заняты? Делятся сокровенным? Можно ли понять? До конца понять бессознательное. Не всегда. Восхищаться? Пожалуйста. Рукоплескать? Сколько угодно. Метать громы и молнии? Если имеете собственную точку зрения — почему бы и нет. Преломляйте… Размышляйте… Всматривайтесь… Ускользающее обязательно откроется. Должно открыться. Дверью, настежь. Бразильская картина «Vento Seco» или «Суховей» стала для меня авангардистской фреской поразившей своими откровениями. Сюрреализм. Чистый сюрреализм лишённый стандартного академизма общепринятого, нормы. А язык автора, коллажным нагромождением из подсознания.

Две плоскости личности в обозрении даны нам, зрителям. Первая, та, что примитивной механикой зовётся. И куцая повествовательность в безрадостности окраски через кадры работы-повинности, эмоциональной сдержанности, чувства долга с граничащим безразличием. То самое, чем заняты мы обыденно. Труд, кормление тела, рабочая трепотня. Изо дня в день спецовка комбинезона, каска для техники безопасности, перчатки. И рутина-рутина-рутина. Одним словом — дрёма скуки с хождением туда сюда. А в противовес — колористика феерии в свободе выражения себя. Страсть не знающая границ. Вольный ветер без сдерживания и тормозов. Могу и хочу разделённостью понимания. И никакой одежды. Лишь голое тело в приветствии рук, губ, дыхания. Возбуждение и катарсис. Сегодня? Да. Завтра? Конечно же.

И те же самые две плоскости — положенной основой в очерчивании событийного ряда. Людское многообразие и куцая поволока местности с пылью, ветром, испепеляющим солнцем. Вечное мучение. Естественная неестественность. Иная грань — лес в зелени переплетающихся лиан, единение без посторонних глаз, уста к устам и доверительные откровения из прошлого, разговором. А миражи снов скрытыми желаниями без фетиша, без стыдливости.

Во что же облёк режиссёрский гений своё произведение? Какова палитра? Что составляет натюрморт? Каковы ингредиенты?

Сорокалетний (или около того) Сандро работает в агросфере. Минеральные удобрения переработкой, производством в бразильской глубинке. Какая-то сельская местность из кадра в кадр. С Рикардо они коллеги по работе. Сексуальная близость их тайна за семью печатями. Равновесие счастья нарушается появлением Майкона.

И вот уже новая краска приготовлена режиссёром. Желание пробуждается. Обладание — туманом сладости. Влюблённость — очертаниями. А что за ними? Ревность как непременная спутница. Болезненная, мстительная, одуряющая…

… — Ах, так?! Тебя излупят плётками. И ты запрыгаешь как миленькая!

ЛГБТ тема в двухчасовом повествовании? Да. Так и есть. Однако причудливость аллегорий, воспарения в сноведенчиские откровения, метафоричность накладываемая автором на полотно слой за слоем создают интригу этой производственной драме. Ряд сцен несёт шокирующий оттенок откровений для публики 18+ Хромированные мотоциклы, ремни кожи портупеей обруча тел, обнажённость фигур словно сюрискусство в воспарении. Так? Нет?

7 из 10