71 фрагмент хронологии случайностей

«71 фрагмент случайной хронологии» демонстрирует со всей очевидностью, что Ханеке пришел в кино именно после работы на телевидении: вкрапления новостей, игравшие вспомогательную роль в «Видео Бенни», здесь становятся самодовлеющим элементом, скрепляющим разрозненную хронику конца 1993-го года. Мозаичность последней картины «трилогии оледенения» вынесена даже в название, лишь в финале в банковском сердце капитализма разразится трагедия, которая объединит героев фильма.

В этой ленте Ханеке как всегда верен себе: негативная, разрушительная энергия постепенно накапливается, чтобы в финале выплеснуться в эксцессе. Здесь вроде бы никто не сходит с ума, никто не покрывает преступления другого, но сама стрессовость существования в мегаполисе показана даже убедительнее, чем в хрестоматийном фильме Шумахера «С меня хватит», но в последнем была изображена трагедия человека, которого уничтожает стресс, у Ханеке нет же главных героев (даже румынский мальчик — не главный, хотя и претендующий на взгляд чужака, потому наиболее объективный), здесь все — винтики обесчеловечивающего механизма, имя которому глобализм.

Удивительно, что мы до сих пор не написали об этом, но артхаус как модель фестивального, серьезного кино, возникший в середине 1980-х в связи с распадом авторской парадигмы, это именно модель глобалистского кино, о котором предупреждал еще Вендерс в «Положении вещей». Артхаус Линча, Триера, Ханеке, Альмадовара глобалистичен не только в плане географии финансирования, но и в планетарном взгляде на мировые проблемы, эра национальных кинематографий прошла вкупе с авторской ментальностью, им на смену пришло новое видение проблем, более жесткое и варварское.

«71 фрагмент случайной хронологии» хорошо вписывается в контекст эпохи «нового варварства», а уж вышедшие через три года «Забавные игры» и подавно, однако, на мой субъективный взгляд, главной темой кино 1990-х и Ханеке в частности было не насилие, а коллапс общечеловеческих ценностей в эпоху глобализма и локальных войн. То, что в данной ленте много говорится о Сараево, и что неудивительно, но вполне в тренде европейского кино, о бесчинствах лишь одной стороны — сербов, доказывает, что гражданская война в Югославии завершила ХХ век также, как начал его выстрел в Сараево в 1914 (если, конечно, следовать концепции Анны Ахматовой, что век начался в 1914, а не 1900-м году).

Войны, скандалы, убийства, которые транслируют обычные новости, научили Ханеке видеть суть проблемы западной цивилизации конца века — эскалация проблем, нагнетание паники, моментальное распространение страхов и фобий благодаря эффекту «мировой деревни», и это тогда, когда еще не было Интернета как самодовлеющей силы. Режиссер видит проблемы мирового масштаба, бьет в одну точку на протяжении десятилетий, но его никто не слушает кроме горстки интеллектуалов и синефилов. Не претендуя на масштаб общечеловеческих обобщений мизантропического характера как Триер, Ханеке тем не менее становится уже в «трилогии оледенения» очень неудобным для Запада художником.

Дело даже не в его критике капитализма, свойственной лишь первым двум фильмам трилогии, в «71 фрагменте…» нет образа буржуазной семьи, на которую падают все орехи этой критики, ведь впервые у Ханеке здесь появляется тема иммигрантов, ставшая центральной в таких его фильмах, как «Код неизвестен» и «Скрытое». В отношении этой темы Ханеке в полной мере может быть назван пророком, ведь конфликты, развязанные странами НАТО по всему миру во имя демократии, и стали причиной сегодняшнего миграционного кризиса, это очевидно. Даже в таких романах, как «Венерин волос» Шишкина и «Толмач» Гиголашвили, — крупных явлениях уже русскоязычной литературы, эта тем раскрылась во всей своей сложности и многогранности.

«71 фрагмент…» сигнализирует, что мигранты скоро наводнят Европу и станут одной из причин гибели ЕС, которую мы все скоро увидим. Третья картина трилогии хочет охватить необъятное, представить социологический срез фактов, ставя диагноз — мир болен, конец истории, объявленный на радостях Фукуямой, не состоялся, распад соцлагеря и гибель социализма обернулись не тотальным освобождением от тоталитаризма, а мозаикой локальных войн, разгулом социальных неврозов и психопатии, возрождением самых диких форм национализма и этнических конфликтов.

Все это говорит, по мысли Ханеке, что глобализация не стала для мира благословенным раем, лишь усугубив общественную истерию мгновенным обменом информацией. Парадоксально, но уже в начале 90-х Ханеке смотрел в корень проблемы, предупреждая, что они не будут решаться, но лишь усугубятся, но его тогда никто не слушал. Именно поэтому пришла эра «Забавных игр» — нового витка общеевропейской болезни.

Главный предмет интереса Ханеке — общество и скрытые законы (культурный кэш) его устройства. Эгоистичность поведения каждого конкретного индивида вроде бы компенсируется в социуме «невидимой рукой» рынка или «ночным сторожем» государственности. Но внешнее мельтешение и космополитические перемещения элементов внутри «человейника» не должны обманывать нас: фундаментальные структуры остаются почти неизменными.

Кинематограф мозга Михаэля Ханеке ставит перед зрителем интеллектуальную сверхзадачу, структурированную как каскад все более сложных проблем и когнитивных конфликтов:

«Мои фильмы похожи на русскую матрёшку. Вам видится одна форма, но в ней спрятана иная, еще дальше — третья, и до сути вы не всегда доберетесь. Я считаю, что настоящее искусство должно возбуждать и порождать конфликт, а не праздную лень. Оно должно быть искренне, а не фальшиво! Его задача не культивировать условности, а побуждать к поиску. Конечно, человек — существо боязливое. В нем заложен инстинкт самосохранения. Например, чтобы не чувствовать себя одинокими, мы женимся. Мы любим страховать свою жизнь, работаем на будущую пенсию, обставляем свои дома, как норы, в которых удобно спрятаться. Человек выдумал государство и отдал ему власть над собой. В обмен на свою свободу он хочет жить спокойно. Искусство вытаскивает из норы, заставляет думать, волноваться, беспокоиться. Кому же это понравится?» (интервью Ханеке из газеты «Конкурент». 16.01.2013)

Агрессивная медийная среда, бомбардирующая нас паническими сообщениями об очередном военном или финансовом кризисе — главный герой герой «71 фрагмента»:

«Мы жертвы той модели общества, которую сами вокруг себя возвели, так называемой окружающей нас среды» (Михаэль Ханеке. Малый сборник режиссерских забав. М., 2014. С.15.)

Фильм начинается с серии телекартинок, как иллюстраций безумия «цивилизованного мира». Абсурд принудительной военной демократии в Грузии, Сомали, Гаити и т. д. Фоновое насилие социальной матрицы — незаметное репрессивное форматирование нашего тела и мозга — плата за комфорт и роскошь потребительского общества. Подробная классификация предметов и ритуалов повседневности, начиная с деталей будничного рабочего утра среднестатистической семьи: будильник, зажигалка, газовая плита, чайник, корзина для мусора, носки, брюки, смеситель и зеркало в ванной… Логистика еврокапитализма и логика товарно-денежного круговорота: транспортные автоперевозки, миграционные транзиты, перевозки наличных денег… Монтажные стыки хронологические и логические. Например, выброшенное в мусорку в буржуазной семье становится пищей для мальчишки-иммигранта, открывающего бак с отходами в следующем кадре. В духе брессоновского сюжета о деньгах, действие развивается сугубо механически по маршруту: банк — банкомат — касса — автозаправка — банк… Все дороги ведут в банк. Мелкая кража рифмуется с ограблением оружейного магазина, последнее — с ограблением населения банковской сферой (не будем забывать брехтовское: «Что такое ограбление банка по сравнению с основанием банка?!»). Объявленный в самом начале фильма итог — «23 декабря 1993-го года, 19-летний студент Максимилиан Б. застрелил троих человек в венском банке, а чуть позже выстрелил себе в голову» — превращает историю Ханеке в антисаспенс, уничтожая интригу, но зато обнажая проблему. Кто убил? — неважно, любой из персонажей фильма мог бы оказаться на месте студента. Почему убил? — вопрос более важный. Безумный ритм городской жизни оказывается в фильме следствием безумной пляски капитала. Фрустрация рядового винтика системы бешеным ритмом электронного и наличного финансового оборота определяет нервный срыв любого из персонажей. Заевшая шестеренка системы — неисправный банкомат становится детонатором взрыва:

- Вы не принимаете карточки? У меня недостаточно наличных.
- Рядом есть банкомат.
- Где?
- Разуй глаза.
- Банкомат не работает. У меня машина на заправочной станции, мне нужно 300 шиллингов.
- Пожалуйста, встаньте в очередь
- Банкомат не работает, из-за меня затор на заправке.
- Какого черта! Убирайся!

А дальше, через небольшую паузу — 14 выстрелов, которые не потрясли мир. Отряд не заметил потери бойца. Выпавшее звено заменяется любым соседним, абсурдная возгонка темпов и объемов потребления продолжается. Поиски мотива преступления полицией в эпилоге фильма — еще один виток абсурда. Понятно, что система не нуждается в системном анализе мотивов, превращающих обывателей в убийц или жертв бессмысленных, на первый взгляд, преступлений.

10 из 10

Думаю, играть в моих фильмах здорово. Я люблю актеров, я вырос в актерской семье — мои родители были актерами. Съемки фильма — жуткое переживание, сплошная нервотрепка, и единственный просвет в ней — работа с актерами. Есть тридцать-сорок человек, все они работают и думают собственной головой, и даже при том, что они полностью выкладываются, они все же не могут читать мои мысли и знать, что же я хочу снять.

Наступил конец трилогии замораживания. Есть пояснение: замораживание — искусственное охлаждение до температуры ниже точки замерзания воды. Михаэль Ханеке не зря избрал это слово, поскольку в «Седьмом континенте» он замораживает всю семью в их Австралии. В «Видео Бенни» — сознание мальчика в видеоизображениях и его страшный поступок. В «71 фрагменте…» — будничную жизнь всех персонажей перед трагедией. Все они заморожены.

Так что приходится уживаться с этим несоответствием, и ситуации, при которых я стараюсь избегать тех вещей, которые мне не нравятся, всегда бывают стрессовыми. Ясно, выбор актеров — это полдела. Если у вас есть добротный сценарий и актеры хорошо подобраны на роли, то надо быть полным идиотом, чтобы снять плохой фильм. Плохой подбор актеров способен разрушить постановку, даже если актер превосходный.

Третий фильм также искусно продолжает испытывать терпение зрителей, чтобы проверить уровень концентрации внимания во время просмотра. В синопсисе указано, что произойдет в конце. Но перед этим режиссер выстраивает сюжет-домик из множества кубиков-фрагментов, чтобы как можно проще подвести персонажей к апогею. Как всегда всё показано максимально реалистично, следовательно, сей просмотр получается нелегким, а страшным и напряженным.

Вот почему я часто пишу роли под определенных актеров, потому что это все упрощает, даже если роль эпизодическая. Я знаю, где подводные камни. Для себя я пишу режиссерский сценарий, и точно так же стараюсь не писать сцен, которые не смогу снять. Порой приходилось заменять актеров в процессе производства (один раз это была даже главная роль), и я всегда винил себя и признавал, что это вызвано ошибкой в подборе актеров.

Если вы считаете себя усидчивым и невозмутимым кинолюбителем, то среди 71 фрагментов уж точно найдутся те, которые способны сломить выдержку. Например, 3-минутный статичный кадр, в котором парень тренирует удар для игры в пинг-понг. Шарики вылетают автоматной очередью, а парень всё бьет и бьет ракеткой. Или старик сидит у себя дома и разговаривает по телефону с дочерью. Ссорится и возмущается. Спрашивается, важна ли такая информация.

Я никогда не устраиваю репетиций. Актеры приходят на съемочную площадку, затем я обычно снимаю один дубль для технических целей. Они прогоняют сцену без эмоций, просто чтобы было внятно, для кинокамеры. А затем я сразу приступаю к съемке. Очень часто первый дубль оказывается лучшим, потому что актер прислушивается к своим чувствам и выражается спонтанно. Так снимаю три минуты в день. Я немного вспыльчивый.

На то и обращен стиль Михаэля Ханеке, дабы намеренно заставить человека злиться, устать и негодовать. Взяться за творчество самого мизантропического режиссера и остаться после знакомства с ним выхолощенным — взаимосвязанное мероприятие. Ответов нет, одни лишь вопросы. Есть демонстрация проблемы, но не её решение. Минимальное использование любой музыки и множество телевизионных репортажей. Не кино о жизни, а жизнь в кино. Так.

Не остановлюсь, пока не добьюсь своего. На то, чтобы добиться задуманного, нужно время. Я не показываю физическое насилие в фильмах по двум причинам. Во-первых, потому что я считаю, изображать физическое насилие — это чернуха, она мне претит. Во-вторых, я считаю, в этом есть что-то конструктивное, ведь известно, воздействие на зрителя оказывается гораздо сильнее, если он слышит тревожные или пугающие звуки на экране.

Что точно можно подчеркнуть во всех частях трилогии, персонажи делают выбор. Безусловно, тот выбор, который обязательно будет осуждаться обществом. Так называемые нормальные люди с пеной у рта будут утверждать, что персонажи Михаэля Ханеке неподдающиеся лечению больные люди. А так ли хорош тогда сам социум? Настолько ли духовно и морально развит он, чтобы иметь право мешать якобы больных с грязью, пока в своем глазу бревна не замечает?

Думаю, нужно обладать талантом вызвать у зрителя напряжение и заставить душу уйти в пятки.

Несколько историй нескольких людей в внешне благополучной Австрии, 1993 год. В рассказ о судьбах героев периодически попадают вставки новостных сюжетов о безумиии, творящемся в мире — гражданской войне в бывшей Югославии, террористические акты Курдской рабочей партии, обвинения Майкла Джексона в растлении малолетних…

По идее, мирная благополучная жизнь буржуазной Австрии должна служить контрастом, однако режиссер показывает, что на самом -то деле его соотечественники ведут пустую, бессмысленную жизнь, не имеют моральных ориентиров и духовно выхолощенных. В конечном итоге подобное существование заканчивается бессмысленным и жестоким насилием, подобным безумию, творящемуся в экономически неблагополучных странах.

И название — «71 фрагмент хронологии случайностей», отражает горькую иронию автора — нравственная деградация современного общества порождает вполне закономерный результат.