Короткий фильм об убийстве

Когда-то я думала, что причина мораториев на смертную казнь в 90=х годах прошлого века- это возможность судебной ошибки. Теперь я знаю, что это не так. Однако пан Кесьлёвский сумел меня удивить. Он предложил свои аргументы. И как я узнала из Википедии, в Польше, оказывается, его послушались.

Его убийца — конченый подонок. Режиссёр не оставляет никаких сомнений, каждое взаимодействие парня с людьми документируется камерой. Это психопат с манией убийства, и приговор — лишь дело времени, это подтверждает умудрённый опытом судья. Да мы сами всё видели. Но что делает пан Кесьлёвский: он включает в историю трепетного адвоката, который не только толкает речи, но до последнего выслушивает убийцу и даже плачет над ним. Оказывается, этот вдохновенный неофит милосердия нужен режиссёру, чтобы провести следующую мысль: государство не имеет права казнить преступников. Никто не имеет права отбирать чужую жизнь. Дело даже не в сомнениях, как я всегда думала, а в том, что нельзя нарушать заповедь «не убий».

А мне слёзы адвоката убедительными не кажутся. Я лично очень рада, что подонка остановили, и он больше не будет бросать камни с моста на проезжающие машины. Казнят его или дадут пожизненное — мне не важно. Чтобы мне было это важно, я должна увидеть глубокое раскаяние преступника — только оно хотя бы отчасти может оплатить смерть убитого им человека. Может быть, режиссёр показал глубокое раскаяние? Да ничуть. Паренёк переживает за своё место на кладбище. Пан режиссёр предельно нейтрален. Он не хочет, чтобы мы к кому-нибудь привязались, он проводит чистый эксперимент: да, все плохие, но убийство — зло, точка. Государство совершает такое же убийство, как упырь, которого оно казнит.

Вот такая в фильме главная, и в общем-то единственная, мысль, к которой у меня также одна претензия: это глупость. Нельзя государство наделять человеческим сознанием. Государство живёт не по заповедям, а по закону. Оно не может отказаться от насилия, потому что оно само по себе инструмент насилия. Оно нужно для того, чтобы с помощью насилия защищать слабых от сильных. Убийство должно быть отмщено, иначе убийца получает преимущество перед убитым. Получается, что можно просто так убить человека. И не страдать, и продолжать жить. И государство будет стоять на страже твоей жизни. Оно не может помешать подонку убивать, но может подонка защитить. Так? И это правильно с точки зрения пана Кесьлёвского? А по-моему, если государство не берёт на себя эту роль — защитить слабых — то зачем оно нужно.

Этот фильм про убийство никак не связан с принятием моратория на смертную казнь. Он для этого недостаточно убедителен. Смертную казнь в Польше (как и в России) отменили не потому, что все вдруг прониклись заповедями божьими, а потому, что пало государство.

3 из 10

Смерть в кинематографе всегда была неотъемлемой частью повествования. В детективах она служила основой для развития сюжета, в триллерах и ужасах — для устрашения, в драмах — для эмоционального накала.

Но что случилось с годами? Человек всегда требовал хлеба и зрелищ, и в наши годы чем эффектнее смерть на экране — тем больше восторга это приносит.

Моё знакомство с творчеством режиссера началось именно с «Короткого фильма об убийстве». Во многом потому, что я смотрел на убийства как на что-то естественное и мне хотелось получить новые впечатления, только с точки зрения признанного всемирного классика.

Но фильм вовсе не об убийстве, он о человеческой природе в целом. Хотя это слишком абстрактное определение — скорее фильму подойдет эпиграф «Как отвратительна смерть». Воистину, глядя на обставленное в фильме убийство поражаешься, насколько человек сильное создание, стремящееся жить и которого не так-то легко убить. И даже финальный удар, нанесенный главным героем, вызывает в нем сожаление, что он затеял страшное деяние.

За убийством всегда следует наказание. И вот, мы наблюдаем картину сильнейшего психологического давления, когда не Бог решает судьбу человека, а обычные люди.

Что же хотел сказать Кшиштоф столь действительно «коротким» фильмом об убийстве? Скорее то, что никто не вправе отнимать жизнь у другого человека. То, что за образом брутального юноши скрывается ранимый человек, не готовый отвечать за ошибку молодости. То, что адвокат, выбравший своим долгом защищать юнцов, совершивших преступления, бессилен против судейской машины под названием Правосудие. То, как все же печально, что родители хоронят своих детей в причитающихся для них самих могилах, а не наоборот.

Этот фильм о самом краеугольном грехе, который был прописан в десяти заповедях, а именно — «Не убий» / «Не убивай». Сама же лента является частью «Декалога», в котором Кесьлёвский попробовал интерпретировать десять библейских заповедей под личиной бытовых историй, которые могут произойти с каждым человеком.

Своё знакомство с великим и прекрасным режиссером Кшиштофом Кесьлёвским было начато именно с этой картины. Для меня, пожалуй, это одна из самых образцовых лент о совершенном преступлении и, разумеется, последующем наказании.

Нам демонстрируют самый обычный день в Варшаве, где фигурируют три главных героя картины — таксист (Ян Тесаж), явно страдающего мизантропией, юрист (Кшиштоф Глобиш), который только что успешно сдал экзамен на адвоката, а также молодой парень (Мирослав Бака), совершенно заурядный польский юноша. В этот самый обычный день — судьбы этих людей пересекутся; но по итогу, у каждого из них выйдет своя трагическая вариация концовки.

Яцек Лазар безыдейно слоняется по городу — не зная, кем ему устроиться в этом мире. Однажды протагонист встречает уличного художника, который спрашивает у него: Есть ли у тебя талант? — Нет. отвечает ему Яцек.

Параллельно с этим, таксист Вальдемар моет свою машину; немного позже, отстраняясь от непонравившихся ему клиентов, в маниакальной лихорадке он уезжает прочь.

Накануне Пётр сдаёт экзамен; уже в состоянии эйфории, искренне любящий жизнь, он разъезжает по городу на своём скутере. Но чуть погодя организует рандеву с своей девушкой в кафе; вместе они грезят о лучшей жизни, которая, вероятно, теперь должна у них произойти. А за отдельным столиком, словно по предначертанию судьбы — завтракает Яцек. Он смакует кофем с пирожным, а вместе с этим сжимает под столом веревку. На несколько секунд останавливаются девочки за окном перед Яцеком; увидя их, он катапультирует в них кофе из чайной ложки: в ответ девочки одаривают его улыбкой, и следом Яцек сам начинает светиться. После ленча Яцек встречает таксиста Вальдемара, с которым уезжает в глухое место…

Хочется заострить своё внимание на работе оператора. Славомир Идзяк проделал грандиозную работу, предпочтя эксплуатировать зеленые светофильтры, выставляя этим общий тон картины гнетущим и меланхоличным. Я испытал колоссальное восхищение от этой идеи визуальной эстетики. Мне также было приятно заметить, что во втором акте тон картины изменился на аскетичный манер; уже без использования зеленых светофильтров, выставляя казнь будто в документальном стиле. Это очень важный момент, потому что дает представление о том, как была устроена тюремная казнь. Впоследствии Идзяк реализует подобные методы в «Двойной жизни Вероники», тем самым доказывая, что он один из самых неординарных кинооператоров того времени.

Кесьлёвский показывает нам, что протагонист всё же любил жизнь. Он, возможно, просто запутался по причине своей молодости и глупости. Кесьлёвский ни в коем случае не оправдывает главного героя, а лишь пытается очеловечить убийцу, не выставляя его монстром.

10 из 10

Минимальный камерный фильм, стилистически выверенный с пугающей скрупулезностью. Достоинства картины лежат в чисто формальной плоскости: это образцово-показательная режиссура, работа оператора и монтаж. Кроме того, чтобы передать психологическое состояние персонажей, Кесьлевский использует оригинальный визуальный прием: выделение одних объектов посредством затемнения других. Это придает фильму определенной атмосферности, по большей части, тревожной, которую усугубляет подчеркнуто блеклый видеоряд, почти полное отсутствие людей на улицах в некоторых сценах (привет «Одержимости» Жулавского) и мертвая кошка в кадре.

Теперь о минусах. С минимумом персонажей и донельзя простой историей нелегко напортачить, тем не менее, в фильме есть не совсем логичные сцены: например, один из героев спрашивает дорогу у постороннего человека, хотя тут же стоит милиционер и логичнее было бы спросить у него (ищите в этом, если хотите, скрытый смысл). По сюжету между убийством и судом над убийцей проходит год, но этого не ощущается. Также неудачен почти карикатурный показ момента казни и ее исполнителей: в данной сцене режиссер очевидно сбился со стиля ради демонстрации своего собственного отношения к теме.

Сегодня сложно судить о революционности этой картины и о том, имела ли она место вообще: непредвзятому и видавшему виды киноману 21 века фильм покажется пустым и банальным, не добавляющим никаких новых аргументов в вагон споров о высшей мере наказания и уступающим гораздо более провокационной, яркой и оригинальной картине Нагисы Осимы «Смертная казнь через повешение». Сама сцена убийства, которая, видимо, была призвана шокировать тогдашних зрителей, вряд ли сильно шокирует зрителей сегодняшних. В своих фильмах Кесьлевский почти всегда озвучивает правильные мысли, но идет на компромисс со зрителем, словно боясь отпугнуть его излишней нетривиальностью (в отличие от того же Осимы), ожидаемо скатываясь в банальность. Аккуратные и старательные фильмы Кесьлевского с помощью проверенных приемов искусно потакают вкусам киноманок, любящих, чтобы кино было доступным по форме, в меру провокационным и при этом симпатичным. Поклонники режиссера утверждают, что благодаря этой картине в Польше был введен мораторий на смертную казнь, хотя это всего лишь совпадение (как известно, «после этого» не значит «вследствие этого»). Вечный вопрос, поставленный фильмом, так и остался вечным вопросом.