Пианистка

Героиня лет сорока с хвостиком, этакая классная дама со сжатыми губами, застегнутая на все пуговицы. Живет со своей престарелой матерью, уже первая сцена заканчивается дракой между родственницами. «Такие уж мы в семье горячие».

Позже мы видим контролирующую мать, которая копается в вещах дочери, названивает на работу, когда же та придет домой, считает ее деньги, покупки, да и спят они в одной кровати. Чтобы снять напряжение, Эрика ходит в порно-кабинки, подглядывает за занимающимися сексом парами и иногда режет свои половые органы лезвием.

На домашнем концерте, где выступает героиня, она знакомится с племянником хозяина Вальтером. Студент, инженер, лет двадцати с небольшим, тоже увлекается музыкой. Чтобы угодить Эрике исполняет произведение ее любимого Шуберта и приступает к осаде: устраивается в ее класс, признается в любви …

Здесь и начинаются их отношения, в которых Эрика стремиться все контролировать, быть режиссером игр, готова составить Устав. Молодой человек хочет стандартного набора: близости, поцелуев, объятий, секса, отношений, разговоров … Вот и конфликт.

Сразу бросается в глаза ее неопытность, какая она деревянная.

«Эрика, ты не можешь сейчас уйти!» «Я больше не хочу ЭТО трогать»

Распалите молодого мужчину, и не дайте ничего, и так раза три подряд в течение нескольких дней…

Все, что остается зрителю — гадать, почему она такая. Да, нездоровые отношения с матерью, но, откуда этот тотальный запрет на удовольствие? Что произошло? Причем разрешение делать пакости / выходить за норму в перверсию есть. Для женщин это вообще менее характерно. Хорошо, это компенсация. Чего?

За что она себя наказывает не раскрыто, что доставляет такую душевную боль, которую она (как думает) может удовлетворить только через боль физическую. Какой страх удерживает через контроль? Страх реальной близости? Реальной жизни?

Есть ключи в жидкостях, они фигурируют в значительных сценах, раскрывающих героев: кровь, сперма, моча, рвота — это эвакуатор для того, что внутри; физическое вместо душевного.

Родители должны устанавливать для ребенка границы допустимого. Мать наоборот их нарушает, а Эрика расшатывает эти границы у Вальтера и приводит его в невменяемое состояние. Причем, он понимает, что не прав, но делает, как просили (ведь угодить любимой хорошо, разве не так). Он запутался в ее фантазиях. И она сама стала их жертвой.

Наверное весенняя меланхолия навеяла желание пересмотреть любимый фильм.

… Тяжело следить на экране за искалеченной судьбой еще молодой и очень талантливой женщины.

Великий австрийский режиссер Михаэль Ханеке как бы подтверждает, что в жизни может произойти самое невероятное и фантастическое.

В центре повествования героиня — дама средних лет с внешностью и замашками неопытной девочки.

Это ее трагедия, взращенная авторитарной матерью-мегерой, считающей главным для их маленькой семьи профессиональный успех дочери и зарабатывание ею больших денег.

Дочь, профессор Венской консерватории по классу фортепьяно госпожа Эрика Кохут, хорошо известна и уважаема в музыкальной среде.

В ее мастер-класс отчаянно стремятся все юные дарования.

За роялем — она сама женственность, одухотворенная красота. Из-под ее пальцев волшебно струится прелестная интерпретация сочинений столь любимых ею Шуберта и Шумана.

По жанру этот фильм — редкий сплав драмы и чувственной музыки.

По сути эта картина — протест против насилия в любой его ипостаси.

Душа прекрасной пианистки ежедневно соприкасается с высокими духовными сферами, но тело ее, с детских лет зажатое в тиски эротических запретов и изнуренное вынужденным физиологическим воздержанием, проявляет сущность монстра.

Но вот ей выпадает шанс — один на миллион — оздоровиться, стать полноценной и желанной для мужчины.

Увы! Слишком поздно.

Гордыня, мучительно-сладкое и тайное влечение к разврату, презрение нормальных отношений между людьми, окончательно овладевают ею.

Оттого трагический исход. Звучит последняя нота…

О создателях фильма.

На Каннском фестивале 2001 года фильм получил рекордные три награды: Гран-при (Михаэль Ханеке), лучшая актриса (Изабель Юппер), лучший актер (Бенуа Мажимель).

8 из 10

Никогда не забуду день, когда посмотрел подряд «Пианистку» Ханеке и «Необратимость» Ноэ — я был просто раздавлен, размазан по стенке перверсивной мощью этих картин. Пересматривая «Пианистку» спустя годы, конечно, не могу не отметить ее режиссерское совершенство, но при этом остаюсь к ней равнодушным. То, что должно было шокировать, уже не шокирует, то, что должно было вводить в замешательство, становится понятным и прозрачным, что говорит о том, что артхаус в отличие от авторского кино быстро устаревает.

Ханеке, будучи мужчиной, взял на себя откровенно неблагодарную задачу экранизировать феминистский роман, оттого, как отмечают зрители, читавшие Елинек, акценты изменены прямо на противоположные. Если для автора романа Эрика была прежде всего жертвой фаллического мира, мира классической музыки и традиционной красоты, решившейся своевольно бросить ему вызов, то у Ханеке она — сама палач своей судьбы, девиантная личность и главный источник зла для окружающих. Во многом автобиографичность романа Елинек жестко противопоставляла вытесненную, перверсивную сексуальность внешне лощенной красоте мира классической музыки, впервые показывало на экране фрустрированных музыкантов, приносящих в жертву тяжелому и упорному труду свои эмоции.

Как человек, работавший в среде музыкантов, могу удостоверить, что многие из них действительно очень невротичны, что каторжная работа по совершенствовании своего таланта превращает некоторых из них в эмоциональных инвалидов. Ханеке эту критическую заостренность текста Елинек сохранил, ведь не будем забывать, что он — в первую очередь диагност, следовательно, материал для него выдался благодатным. «Пианистка» несмотря на свое знание людей, способность препарировать сложность их психологических мотивировок, заговорить о том, о чем принято молчать, — удивительно мерзкий и гнусный фильм.

Ведь главной задачей Ханеке, как и Елинек, было деконструировать мир высокой духовности и сублимации, показать его кишащую червями изнанку, то есть работать в русле постмодернистского искусства, а лично мне это глубоко отвратительно. Ведь духовность, какой бы амбивалентной она не была, что бы не было генератором ее создания, только и делает нашу жизнь сносной, осмысленной, отличает нас от животных. Однако, для постмодерна человек имеет право быть животным, и никто и ничто не может вынудить его быть человеком. Мне гораздо ближе подход Стива Маккуина в «Стыде», во многом перекликающемся с «Пианисткой», там взгляд режиссера не столь ледяной и диагностический, есть сочувствие к девиантной личности при полном нравственном осуждении ее поступков и мотивов.

Однако, спустя годы «Пианистка» все равно обнаруживает за этими пластами критики классической культуры, якобы плодящей перверсии, очень важное измерение, которое не устаревает, не раздражает и делает эту противоречивую картину чрезвычайно талантливой и мудрой — это демонстрация отношений полов во всей их диалектике. Столкновение сильных личностей противоположных полов, стремление одной стороны утвердить свои желания за счет унижения другой — постоянная тема многих великих лент от «Последнего танго в Париже» и «Ночного портье» до «Портрета в сумерках».

Ханеке разрабатывает ее в русле феминисткой интерпретации Елинек гендерной войны: пока Эрика манипулирует Вальтером, он — у ее ног, когда она начинает унижаться — он ее использует и ведет себя как сексистская свинья. Быть может, действительно Сартр был прав, когда писал в «Бытии и ничто» о любви как переплетении садизма и мазохизма? Для Ханеке, как и для Елинек важно препарирование женского непостоянства, его желания захватить власть над мужчинами, чего последние не прощают. Здесь режиссер и писательница очень близки в выводах, ибо впервые в фильме, как и в книге, Эрика предстает жертвой мужского шовинизма и диктатуры фаллического желания.

У Елинек это не единственная книга на эту тему, достаточно вспомнить «Похоть» — вещь гораздо более жесткую и лобовую, чем «Пианистка». Вообще Ханеке взялся за экранизацию именно этого романа прежде всего потому, что он — самый нарративный, традиционный и простой во всем наследии Елинек, его проще всего экранизировать. Во-вторых, ему хотелось, как диагносту со стажем, впервые посмотреть вглубь, а не вширь проблем современной цивилизации, ибо несмотря на всю кажущуюся частность рассказанной в ней истории, «Пианистка» — это тоже притча. Ханеке снял ее изнутри «нового левого» мировоззрения (ведь феминизм — его дитя, не будем забывать об этом), как обличение семейной, гендерной, эстетической и этической традиции, пинать которую в тренде вот уже полвека.

«Пианистка» — очень противоречивое кино, оно отталкивает своими атаками на высокую духовность, но при этом показывает много справедливого в феминистской критике шовинизма и сексизма со стороны мужчин. То, что мужчина мстит женщине, когда та его унижает и стремится взять над ним власть — это факт на все 100%, ради нее фильму можно простить многое: и деревянную мимику Юппер (которая едва уловимо преображается, когда ее героиня слушает музыку, и лишь это раскрашивает ее бесцветную, сухую игру), и прямолинейность деконструктивистского мессиджа, и лоботомию зрительского сознания отвратительным эпатажем. Все-таки, что не говори, «Пианистка» — очень важное для Ханеке кино, оно режиссерски и технически блистательно выстроено и в его фильмографии бесстрастного диагноста оно занимает важное место.

Представляете каким нужно быть профессионалом, чтобы солировать на сцене под светом софитов? Насколько руки и ноги должны быть натренированными, слух наслушеннным и при этом ни одной ошибки? К сожалению, многие сводят своих детей с ума по дороге к идеалу.

В целом, фильм был бы лучше, будь в нем чуть больше музыки, будь она главным героем этой истории, но история всё-таки немного про другое. Про то, что люди иногда живут идеей, некоторым стремлением и болезненной идеей. Здесь история болезни матери своего ребенка, болезни сложной и страшной — тщеславием. «Даже если ты на замене — ты должна быть лучшей!» Мама даже не отпускает своего уже 40-летнего ребенка, а всё остальное лишь последствия.

Это важная для общества проблема — подгибания под свою волю слабых и беззащитных детей под амбиции родителей. В жестко утрированной форме и слишком яркими последствиями, но фильм потрясающий и тонкий.