Королева пустыни

Кинематографическое творчество одного из самых выдающихся режиссеров «новой немецкой волны» Вернера Херцога условно можно поделить на несколько, очень неравноценных периодов, которые ныне позволяют наблюдать постепенное сползание великого немецкого киноромантика и маргинального постреалиста(иногда и первого, и второго одновременно) в категорию утрачивающих собственную репутацию творцов, уже исписавшихся и уставших, предпочитающих лишь тщетно портить пленку во имя неких эфемерных целей. Ранний, уже ставший классическим, но не выглядящий еще забронзовевшим, Херцог 70-х годов и времен «И карлики начинают с малого», «Строшека», «Агирре…» и «Войцеха» смело говорил со зрителями на самые актуальные и волнующие проблемы, экспериментировал без опасливой оглядки с формой и содержанием, возводя искусство кинематографа в абсолют стихийности и миражности. Поздний же Херцог, конца 80-х, начала 90-х и нового времени, уже не стремился ни к чему новому, лишь изредка пытаясь привлечь к себе внимание то малоудачным римейком «Плохого лейтенанта» нигилиста Феррары(и Феррара все равно остался при своем выигрыше), то беззубой и безэмоциональной горной медитацией «Крика из камня», то снятой под Годара и по Годару «Далекой синей высью», то предаваясь маньячным фрустрациям с инцестуальным подтекстом в «Мой сын, мой сын, что ты наделал». Едва ли заслуживает пристального внимания и последняя по счету после более чем пятилетного перерыва крупная режиссерская работа Вернера Херцога, фильм «Королева пустыни» 2015 года, представленный в рамках нынешнего Берлинале.

Обратившись к истории небезызвестной многостаночницы Гертруды Белл, сыгравшей огромную роль в становлении нескольких крупных государств Ближнего Востока, Херцог на первый взгляд в «Королеве пустыни» очевидно стремился создать кино не столько о конкретной исторической персоне в вихре времен, сколь привычно высветить для себя массу вневременных и актуальных проблем и тем. Собственно, сам выбранный Херцогом историко-биографический материал диктует все правила созидания, ведь в рамках биографии отдельно взятой личности можно с леготцой рассказать и о взаимоотношениях Запада и Востока, не ограничиваясь лишь периодами колониализма, а проведя жирную линию и к современности(тема Ирана, допустим, в современном авторском да и не только кино не раскрыта или раскрыта очень однобоко, чему «Арго» в яркий пример); точно также с истории Гертруды Белл легко считываюся темы как противостояния человека вихрям истории, так и вовлечения личности в знаковые события целой эпохи, ведь Гертруда Белл была действительно человеком-эпохой, которая создавала историю, будучи лишь изредка ее наблюдателем. Да и тема социального неравенства, инфильтрации «низов» в верха, праздности высшего света, познания самого себя на фоне меняющегося мира и места женщины на срезе времен по определению требует более углубленного кинематографического внимания, а не взглядов искоса и поверхностно(кроме фильмов итальянского неореализма), и положенная в основу сюжета «Королевы пустыни» биография Гертруды Белл при желании позволяла сказать очень многое о важных вещах, причем не сложно, а весьма понятно и доступно. Но Вернер Херцог, увы, пошел по самому упрощенному пути, не выбрав практически ничего из вышеперечисленного, и сосредоточившись сугубо на салонной составляющей своего фильма, создав не яркое киновысказывание, а весьма банальную как с точки зрения формы, так и содержания мелодраму, склонную к тому же очень часто истерить визуальным китчем.

Собственно, фильм можно поделить на несколько периодов: молодые годы Гертруды, которая живет себе праздно в карамельном замке, очаровывает мужчин всех возрастов, но только своего круга(исправление из замарашки в светскую даму прошло успешно, но все ее Пигмалионы оставлены за кадром), блестит бриллиантами, изумрудами, рубинами, свисающими дерзкими каплями на ее тонкой нежной шее, на балах и раутах разной степени ценности, наслаждается своим существованием — во всяком случае, Херцог успешно облекает великосветский блеск в тона тотальной бессмысленности, но только где то мы это уже видели?! Не сказать, что Херцог идет по проторенной отпостмодернизденной тропе База Лурмана, но в исполнении меняющей, как перчатки, исторические образы Николь Кидман легко угадать абрисы приснопамятной леди Сары Эшли, унавоженную холодностью принцессы Грейс. Кидман зарифмовывает свои прошлые образы без тени смущения, лепя крайне интересный с точки зрения раскрытия образ Гертруды Белл по проверенным лекалам, тогда как сам Херцог, чей стиль в «Королеве пустыни» уже лишен индивидуальности и стерт до крови копиистической голливудщиной, красит кадр в глянец, слепит сочностью и шиком-блеском, который оборачивается на поверку пшиком-треском.

Именно тут, с первых слетающих монтажных фраз, сказанных, между тем, лениво, впервые заиграет сентиментальной менестрельностью история несчастной любви, продоложенная уже в ориенталистской части нарратива ленты все так же благостно и сладостно, вплоть до одури приторности, и стающая главным лейтмотивом картины, а не второплановым, как по идее должно быть, после которой начнется второй период в жизни Белл, показанный Херцогом с очевидным синефильством. Бросившаяся в омут Ближнего Востока Гертруда, открывшая для себя ранее неизведанный мир, из праздной пустой девицы превращается в личность, для которой Восток становится намного более родным, чем родной англоязычный Запад. Но и тут Херцог действует поверхностно; в трансформацию героини не веришь просто потому, что драматургия хромает от своей нарочитости и многословности, Лоуренс Аравийский кажется случайным путником, встроенным в структуру картины просто ради пары кадров, вылепленных «под Дэвида Лина». Собственно, Херцог на последнего и ориентировался в своей «Королеве пустыни» больше всего, но выдал лишь абстрактный субстрат, неудачную пародию, к финалу повествования добегающую едва-едва, вязнув в зеленом болоте множества шаблонов и клише, стереотипов и архетипов, которые достопочтенный режиссер даже не удосужился толком переосмыслить или хотя бы поиронизировать над ними, предпочтя убийственный пафос и черно-белые тени без полутонов.

Вышло, мягко скажем, претенциозное и пустое мелодраматическое барокко, в котором как таковая философская, историческая и политическая диалектика тонут в рюшах, виньетках и струящемся обилии подчас небрежно разбросанных деталей, которые не складываются окончательно в стильный кинематографический паззл. Видимость стиля, видимость драмы, видимость кинематографа, видимость Херцога.

Кинематографическое творчество одного из самых выдающихся режиссеров «новой немецкой волны» Вернера Херцога условно можно поделить на несколько, очень неравноценных периодов, которые ныне позволяют наблюдать постепенное сползание великого немецкого киноромантика и маргинального постреалиста(иногда и первого, и второго одновременно) в категорию утрачивающих собственную репутацию творцов, уже исписавшихся и уставших, предпочитающих лишь тщетно портить пленку во имя неких эфемерных целей. Ранний, уже ставший классическим, но не выглядящий еще забронзовевшим, Херцог 70-х годов и времен «И карлики начинают с малого», «Строшека», «Агирре…» и «Войцеха» смело говорил со зрителями на самые актуальные и волнующие проблемы, экспериментировал без опасливой оглядки с формой и содержанием, возводя искусство кинематографа в абсолют стихийности и миражности. Поздний же Херцог, конца 80-х, начала 90-х и нового времени, уже не стремился ни к чему новому, лишь изредка пытаясь привлечь к себе внимание то малоудачным римейком «Плохого лейтенанта» нигилиста Феррары(и Феррара все равно остался при своем выигрыше), то беззубой и безэмоциональной горной медитацией «Крика из камня», то снятой под Годара и по Годару «Далекой синей высью», то предаваясь маньячным фрустрациям с инцестуальным подтекстом в «Мой сын, мой сын, что ты наделал». Едва ли заслуживает пристального внимания и последняя по счету после более чем пятилетного перерыва крупная режиссерская работа Вернера Херцога, фильм «Королева пустыни» 2015 года, представленный в рамках нынешнего Берлинале.

Обратившись к истории небезызвестной многостаночницы Гертруды Белл, сыгравшей огромную роль в становлении нескольких крупных государств Ближнего Востока, Херцог на первый взгляд в «Королеве пустыни» очевидно стремился создать кино не столько о конкретной исторической персоне в вихре времен, сколь привычно высветить для себя массу вневременных и актуальных проблем и тем. Собственно, сам выбранный Херцогом историко-биографический материал диктует все правила созидания, ведь в рамках биографии отдельно взятой личности можно с леготцой рассказать и о взаимоотношениях Запада и Востока, не ограничиваясь лишь периодами колониализма, а проведя жирную линию и к современности(тема Ирана, допустим, в современном авторском да и не только кино не раскрыта или раскрыта очень однобоко, чему «Арго» в яркий пример); точно также с истории Гертруды Белл легко считываюся темы как противостояния человека вихрям истории, так и вовлечения личности в знаковые события целой эпохи, ведь Гертруда Белл была действительно человеком-эпохой, которая создавала историю, будучи лишь изредка ее наблюдателем. Да и тема социального неравенства, инфильтрации «низов» в верха, праздности высшего света, познания самого себя на фоне меняющегося мира и места женщины на срезе времен по определению требует более углубленного кинематографического внимания, а не взглядов искоса и поверхностно(кроме фильмов итальянского неореализма), и положенная в основу сюжета «Королевы пустыни» биография Гертруды Белл при желании позволяла сказать очень многое о важных вещах, причем не сложно, а весьма понятно и доступно. Но Вернер Херцог, увы, пошел по самому упрощенному пути, не выбрав практически ничего из вышеперечисленного, и сосредоточившись сугубо на салонной составляющей своего фильма, создав не яркое киновысказывание, а весьма банальную как с точки зрения формы, так и содержания мелодраму, склонную к тому же очень часто истерить визуальным китчем.

Собственно, фильм можно поделить на несколько периодов: молодые годы Гертруды, которая живет себе праздно в карамельном замке, очаровывает мужчин всех возрастов, но только своего круга(исправление из замарашки в светскую даму прошло успешно, но все ее Пигмалионы оставлены за кадром), блестит бриллиантами, изумрудами, рубинами, свисающими дерзкими каплями на ее тонкой нежной шее, на балах и раутах разной степени ценности, наслаждается своим существованием — во всяком случае, Херцог успешно облекает великосветский блеск в тона тотальной бессмысленности, но только где то мы это уже видели?! Не сказать, что Херцог идет по проторенной отпостмодернизденной тропе База Лурмана, но в исполнении меняющей, как перчатки, исторические образы Николь Кидман легко угадать абрисы приснопамятной леди Сары Эшли, унавоженную холодностью принцессы Грейс. Кидман зарифмовывает свои прошлые образы без тени смущения, лепя крайне интересный с точки зрения раскрытия образ Гертруды Белл по проверенным лекалам, тогда как сам Херцог, чей стиль в «Королеве пустыни» уже лишен индивидуальности и стерт до крови копиистической голливудщиной, красит кадр в глянец, слепит сочностью и шиком-блеском, который оборачивается на поверку пшиком-треском.

Именно тут, с первых слетающих монтажных фраз, сказанных, между тем, лениво, впервые заиграет сентиментальной менестрельностью история несчастной любви, продоложенная уже в ориенталистской части нарратива ленты все так же благостно и сладостно, вплоть до одури приторности, и стающая главным лейтмотивом картины, а не второплановым, как по идее должно быть, после которой начнется второй период в жизни Белл, показанный Херцогом с очевидным синефильством. Бросившаяся в омут Ближнего Востока Гертруда, открывшая для себя ранее неизведанный мир, из праздной пустой девицы превращается в личность, для которой Восток становится намного более родным, чем родной англоязычный Запад. Но и тут Херцог действует поверхностно; в трансформацию героини не веришь просто потому, что драматургия хромает от своей нарочитости и многословности, Лоуренс Аравийский кажется случайным путником, встроенным в структуру картины просто ради пары кадров, вылепленных «под Дэвида Лина». Собственно, Херцог на последнего и ориентировался в своей «Королеве пустыни» больше всего, но выдал лишь абстрактный субстрат, неудачную пародию, к финалу повествования добегающую едва-едва, вязнув в зеленом болоте множества шаблонов и клише, стереотипов и архетипов, которые достопочтенный режиссер даже не удосужился толком переосмыслить или хотя бы поиронизировать над ними, предпочтя убийственный пафос и черно-белые тени без полутонов.

Вышло, мягко скажем, претенциозное и пустое мелодраматическое барокко, в котором как таковая философская, историческая и политическая диалектика тонут в рюшах, виньетках и струящемся обилии подчас небрежно разбросанных деталей, которые не складываются окончательно в стильный кинематографический паззл. Видимость стиля, видимость драмы, видимость кинематографа, видимость Херцога.

Казалось бы, актриса, которая мне очень нравится — Николь Кидман, играет здесь главную роль, а жанр фильма — биография, жанр, который я считаю очень интересным. Однако, фильм не вызвал у меня бурю эмоций. Напротив, показался мне довольно сухим и скучным.

Знаете, есть такие фильмы, задача которых рассказать историю и не более того. Картина «Королева пустыни» именно из таких.

Насколько мне известно в среде кинематографистов давно ходили мнения о том, что надо бы снять картину про такую личность, как Гертруда Белл. Для тех, кто не знает (я, к примеру, не знал) эта дама — британская писательница, путешественница, сотрудник по политическим вопросам и археолог. Она внесла довольно значимую лепту в создание государства Ирак, помогая управлять этим государством и т. д. Она очень много путешествовала по Ближнему Востоку и знала очень многое о культуре проживающих там народов.

Так вот, как мне кажется, режиссер этого фильма Вернер Херцог, преследовал идею рассказать историю этой женщины именно потому, что она еще не рассказана.

В фильме совершенно не чувствуется какая-то философская или педагогическая составляющая. Чему учит фильм и для чего нам рассказывают эту историю? Вот вопрос, который остался у меня после просмотра. Да, история про сильную женщину, которая решала серьезные вопросы с разными и не всегда дружелюбными представителями Ближнего Востока. Да, история про женщину, которая вписала своё имя в историю Ирака. Но, увы, это всё. Безусловно, это не уменьшает её заслуг и уважения к её достижениям. Но, после просмотра, ты не чувствуешь какого-то воодушевления, желания свернуть горы и прочие чувства, которые обычно испытывает зритель после просмотра биографических картин про знаменитых людей.

Возможно, это происходит из-за довольно сухого развития сюжета. Мне показался он бесконечно сухим и скучным. Ощущения, что тот самый песок пустыни медленно сыпется из сжатого кулака куда-то вниз, разбрасывая крупинки повествования, не позволяя собрать их в единую картину.

Более того, в фильме больше показано то, что героиня сама ищет себя в пустыни, ищет своего счастья, но совершено не показана какую сложную работу ей приходилось выполнить, чтобы стать той, кем она стала.

Фильм такой невыразительный и невнятный, что кажется это нарочно было сделано. Другую причину трудно придумать для того, что знаменитый Вернер Херцог из богатого, интригующего исторического материала, имеющего возможности для эффектной подачи (в плане не утраченной злободневности, интересных героев, природных локаций и ориентального колорита), сделал вялую мелодраму, которая смотрится совершенно неубедительно и по содержанию (которого практически нет в схематичной любовной истории) и по форме (Кидман и Франко были откровенно корявы как влюбленная пара). Линия с Льюисом поживее, но оставляет большое чувство недосказанности с точки зрения развития сюжета, как впрочем и все остальное в фильме, превратившееся в бесцельное мотание по пустыне туда сюда с грандиозными историческими последствиями, непонятно откуда взявшимися, если судить по показанному.

Не могу не отметить Паттинсона, сыгравшего знаменитого Томаса Лоуренса. Ему практически нечего играть в этом фильме, но он смотрится естественно и симпатично как персонаж, и не вызывает недоумения как участник реальной истории, которая хоть и не о нем здесь практически, но его место в ней хотя бы обозначено конкретно.

В целом, если не ждать историко-политических или драматических откровений, то можно получить удовольствие от детально воссозданной атмосферы времени и места действия с прекрасными костюмами и видами пустыни.