Красная скрипка

Франсуа Жирар — мастер короткометражных фильмов, видео инсталляций, танцевальных фильмов и music videos в 1998 году перекладывает на киноязык легенду о «Красной скрипке». Мистическую, чувственную, с муаровым узором в сердце и материальную лишь наполовину. Режиссёр и по совместительству сценарист переплетает путешествие от средневекового прошлого к современному настоящему. Выстраивает последовательность событий в нелинейном повествовании, совершает постоянный возврат к современности, но в чуть смещённой точке, отрезке времени. Расширяет границы невозможного до реального времени, позволяя прикоснуться к вечности, стать её частью и ощутить невероятное блаженство от близости к постижению тайны музыки. Неуловимой и открывающейся лишь избранным, словно canto hondo, сокровенная (тайная) песнь.

Через века и континенты ведётся предсказание старой Чески для Анны. Уверенной сухощавой рукой Ческа переворачивает карты, а женщина-луна, с трепетом внимает мудрости и тому, что ей суждено пройти. La Luna обещала ей длинную дорогу… А Он хотел создать для своего ещё не рождённого сына скрипку, какой до сей поры не существовало — Никколо Буссоти, мастер, одержимый своим ремеслом, вкладывающий в инструмент самые сильные эмоции, что подвластны человеку. И та, кто в полнолуние собиралась подарить ему самое дорогое, что может быть у женщины, сама стала его последней скрипкой. Он вдохнул в инструмент ускользающую душу любимой. Так, что спустя века, в нём эхом отзываются звуки прошлого: безмятежные напевы Анны, подхваченные и ведомые смычком в самые отдалённые уголки её души-психеи, её нерастраченная сексуальность, предродовой стон, что через столетия сумел услышать и понять лишь один-единственный человек, эксперт Чарльз Морриц, чьи глаза наполнились слезами, а внутри прочно поселилось стремление заполучить во что бы то ни стало уникальный инструмент, почти как одержимость его создателя.

Один из los angeles timidos, кротких ангелов — сирота Каспар Вайсс, гений, воспитанный монахами, кто сжимал гриф скрипки своей детской ручонкой каждую ночь и заботливо укрывал инструмент одеялом, словно чувствовал и боялся разорвать эту тонкую связь с материнскими узами, мечтал стать знаменитым. Маленький бледноликий ангел, не обращая внимания на свой порок сердца, неустанно учится играть на инструменте, ближе которого нет ничего на свете, в такт метроному — изобретению своего учителя Пуссена. Prestissimo. До изнеможения, до сбоя собственного дыхания, до остановки сердца. Скрипка, похороненная вместе с мальчиком, продолжит жить вопреки, обретёт нового хозяина: одного, другого, третьего… Меняются страны и люди, но волшебство скрипки остаётся неизменным. Для одних — она союзница, для другого — любовница, пока не покинуло вдохновение, а пары опиума не увели за зыбкую грань реальности. Огонь чресел со временем вернёт прежнюю виртуозность англичанину, но чтобы тут же навсегда прервать жизнь музыканта, а скрипку отправить далеко за моря и океаны.

Для каждого места действия существуют свои приметы. Некоторые из них неизменны, как вид на заснеженные вершины гор в решетчатом окне монастыря или зал аукциона в современном Монреале. Другие раскрывают атмосферу и нравы. Немного сонные дома с темно-красными крышами Кремоны, где начинается история, сменяются аскезой монастыря, величественными архитектурными ансамблями Вены, отражающимися в окошках экипажа Пуссена и поражающими своей красотой маленького Вайсса. А потом в выпуклой линзе метронома отражается уже сам Каспар, неподражаемый в своём исполнении, достигнувший вершины мастерства.

Но внезапно в современной реальности, пока идёт подготовка старинных музыкальных инструментов к торгам в Монреале, скрипка Буссоти сама начинает разглядывать окружающих, словно выбирая самого достойного после пережитой китайской культурной революции, где ей грозило сожжение. Неожиданно появляется взгляд изнутри скрипки, через эфы… на Моррица: сначала оценивающий — достоин ли? Затем прямо в глаза, удивлённые, потрясённые, растерянные, но уже очарованные и полные неуходящей пронизывающей неизбывной тоски, отражающей связь времён, уводящую куда-то в полнолунную даль, где можно если не понять, то почувствовать талант и бесконечность тайны.

Мой одинокий феникс, my private obsession… контуры твои подобны знаку бесконечности, линии твоей деки — точно избороздившие ладонь вестницы судьбы. Подари мне их — одну за одной. Расскажи легенду о том, как раз разом ты восставала из пепла небытия, рожденная под знаком Луны,- карта первая…

Жирар всегда начинает танцевать от идеи: история сама расскажет себя, главное — успевать записывать, вовремя переключая внимание с одной грани выложенной кристалликами льда вечности на другую, что он и делает с мастерством заправского Кая, единственного, пожалуй, из всех вовлеченных в священнодействие, кто с действительно холодным сердцем и глазами, настроенными на красоту формы, не поддается искушению и не срывается в пропасть одержимости фетишем, будь то окрашенная кровью новопреставившейся роженицы скрипка, или шелковая паутина, точно Глейпнир охватившая героев его следующей ленты девять лет спустя. Пять карт, пять ступенек. Рок, довлеющий над творением, что небессмертно по сути, но срок жизни коего заметно превышает человеческую, а, значит, предполагается наличие идеального диссонанса, повышающимся тритоном фа-си плывущим andante cantabile — символом старушки с косой, здесь — перевернутым, шутка ли? Возрождение и жизнь едва ли не вечная… почти вечная. Аминь, и это только начало… Точно «Улыбка» Брэдбери, ускользающая из огня благодаря мальчишке, единственному из всех, наблюдавших за пожарищем, и не утратившему крылья, странная вещь, созданная благодаря безумному греху безумного мастера, она продолжает жить, одаривая толикой сумасшествия всех, кто подобно неосторожным мотылькам, летящим на пламя, осмелится приблизиться к ней.

Con anima — и больное сердце ребенка останавливается на мгновение каждый раз, когда им грозит расставание. Повешенный.

Con fuoco appassionato — и молодой гений сжимает чреслами не талию женщины, а ее талию. Дьявол.

Con spiritо — и китайская революционерка готова предать все новые идеалы, кроме истинного. Правосудие.

Con amore — и седеющий искусствовед совершает преступление точно мальчишка — легко, ибо любой день, проведенный без нее, даже будь он последним, бессмыслен. И это правильно: у нее своя судьба. Своя мантра — присущая только ей вибрация жизни… а может быть, и чего-то большего? Вложенной ее создателем души его нерожденного ребенка, взлелеянной на пении погибшей матери этого ребенка, окрашенной ее кровью, слившейся с кровью ее, этой кровью крещенной? Может быть. Вещи, которые мы создаем — не мы ли это, оставленные на века? Билет в иммортальность, вложенный в материальный носитель. Чем больше вкладываем, тем больше нас, пока по другую сторону уже не останется ничего настоящего, тогда-то мы и вздохнем свободно, всей грудью… если имеется таковая у новой формы нашего существования. А если нет — тем хуже для мира, ибо дыхание не остановить. А дышать — это всегда гореть. Вот ты и сожгла очередной рай, моя милая.

Рукой сбрасываю остатки золы — ты снова со мной. Твоя шершавая кожа под пальцами начинает наливаться теплом. Я помню легенду: в гнезде из нарда и мирры феникс исполняет последнюю песню, сгорая, и песня эта убивает любого, кто ее услышит, но…

Но у нас еще есть время, не так ли?

За что ценю и люблю настоящее кино, кино как Искусство — так это за возможность полного, тотального погружения в созданную атмосферу, когда достигается настолько целостное восприятие картины, что выделить нечто особенное, что «зацепило» — просто не удается. Если за какие-то 2 часа охваченными оказались и разум, и эмоции, а визуальная картинка мастерски дополнилась прекрасными звуками — значит, удалось не просто просмотреть фильм, а «прожить» и прочувствовать его.

Гениальность создателей «Le violon rouge» в том, что сочетание сразу нескольких жанров (историческая драма, мистика, детектив, музыка) привело не к простому их смешению, а к умелому переплетению накала эмоций и увлекательного сюжета, путешествия сквозь столетия и неизменно прекрасной музыки, мистической тайны и интриги детективной истории.

Гармония, безупречность и красота — вот такими эпитетами я бы наградила эту картину. Поэтому неудивительно, что после выхода этот фильм собрал множество наград за лучшую режиссуру, операторскую работу и оригинальный саундтрек, который, кстати сказать, здесь очень сильный и соответствует каждому кадру.

Как очевидно из названия, главный персонаж здесь — скрипка, но особенная. Это не простой музыкальный инструмент, издающий звуки определенной глубины и чистоты. Это предмет, мистическим образом наделенный душой, способный менять судьбы людей, прикоснувшихся к нему. Это одухотворенный инструмент, проживающий жизнь за жизнью, имеющий, как и любая душа, свой путь и бессмертие.

Оказывается, в основу этой истории легла скрипка Страдивари The Mendelssohn (принадлежавшая потомкам известного композитора Феликса Мендельсона), необычного красно-бордового цвета, которая в конце прошлого столетия была продана на аукционе в Лондоне более чем за 1,5 млн долларов. Как знать, может быть, не только ее цвет послужил идеей для создания этого фильма…

Первые кадры переносят нас на аукцион Duval, в современный Монреаль, где наряду с остальными старинными скрипками, на продажу выставляется загадочный лот N72, вызвавший небывалый интерес у стольких людей, присутствующих в зале. Собственно, эти кадры еще не раз будут повторяться по ходу фильма с разных ракурсов, с другими акцентами, с дополняющими деталями, постепенно подводя к кульминационной развязке.

История Красной скрипки начинается в итальянском городке Кремоне конца 17 века, в мастерской Николо Бусотти, решившего изготовить инструмент для своего будущего ребенка. Кадры создания скрипки переплетаются с фрагментами беседы его беременной жены с гадалкой, которая по картам Таро раскрывает ей будущее. И эти кадры тоже будут неоднократно повторяться, следуя за многовековой историей скрипки, рассказывая уже нам, зрителям, о судьбе одной души, Единой души — той женщины и скрипки… Тяжелые роды унесли жизнь Анны, но не остановили жизнь ее души, частичку которой мастер мистическим образом вложил в свое финальное творение… «У Вас душа Лазаря» — говорит гадалка, напоминая о евангельской истории его воскрешения.

Через века, через эпохи мы наблюдаем, как скрипка вновь и вновь возрождается к жизни, спасаясь от погребения, от пули, от огня, как, меняя многочисленных владельцев, она находит тех, кто слышит в ней нечто особенное, сливается в резонансе с ее душой, порождая необычайной красоты звуки. Поражая виртуозной игрой, заставляя замирать сердца, продолжается жизнь скрипки из века в век, а вместе с ней — жизнь женской души, такой же страстной и красивой, как эти звуки…

«Самый безупречный акустический инструмент… совершенное творение, безупречное слияние науки и красоты — невозможное достижение»… Такое бывает возможным благодаря той великой любви, с которой мастер создал свой последний в жизни шедевр.

«Что делать, когда твой идеал совершенства сам приходит к тебе в руки?..» — Ни в коем случае не упустить этот долгожданный дар судьбы из рук!… И в этом главная интрига финала.

«Ваш путь окончен… В этой карте я вижу Возрождение»

10 из 10

Вроде бы всё как надо, но фильм почему-то несказанно скучный. Не задевает, не цепляет ни на йоту. Даже как-то обидно. История богатая, а в реализации оказывается скучнее любой университетской лекции. Нет изюминки. Мне абсолютно непонятны (хотя вполне понятны) столь восторженные отзывы многих. Актерская игра почти безлика. Единственно, виновник всего этого торжества — скрипка — центр внимания. Остальное не вызывает никакого интереса.

Повторно смотреть не хочется совершенно.