Лола

«Лола» — стоящий своего времени фильм Жака Деми. Прекрасно сплетенная история и слегка шероховатая режиссура начинающего мастера.

Актеры, которые притягивают взгляд, времени на любование которыми всегда мало. Герои, все жизни которых угадываются со всеми подробностями — во всей их душещипательной трагедии «обычности». Кино, которое называют пробой пера перед «Шербурскими зонтиками», но которое самодостаточно как маленький шедевр всё еще послевоенной Европы со всё еще оголенными нервами. Нарратив с отвлекающими зрителя сценами, маскирующимися под мюзикл с хеппи-эндом, чтобы тот мог вынести тяжесть торжествующего в своей неопровержимой правоте экзистенциализма. Фильм полный умных фраз-вопросов, которые уже тогда выцвели в сознании обывателя до статуса банальностей, но которые можно было лишь залить виски и затанцевать в кабаке, чем на которые можно было ответить.

Жак Деми сделал честный фильм. Фильм, который и формой, и содержанием — своей честной легкой неказистостью — говорит: я сделан, чтобы дать иллюзию надежды вознаграждения ожидания, чтобы пролить успокаивающие слезы любования чужим везением, чтобы укрепить душу сказкой о верности.

Будем радоваться тому, что в нашей бедности — бедности, оставленных всеми, одиноких душ — есть рядом другие такие же — с которыми мы можем перекинуться взглядом, словом, касанием — чтобы наше одиночество стало выносимым. Чтобы наше совместное пребывание в мире породило воспоминание. И уже будучи воспоминанием стало грезой, в которой мы могли бы спастись.

Если же спастись не удается, если же столкновение наших ожиданий от других с их ожиданиями по поводу нас или по поводу их других — оборачивает грезу в реальность невозможности совместного бытия — то всегда можно уехать и переждать. Переждать, чтобы вернуться. Ведь деваться-то некуда. Наши сердца навсегда прикованы к прошлому. А прошлое всегда оттуда откуда мы пришли. А пришли мы из родного города, городка или деревни. И там больше всего мы ждем спасения и там нам больнее всего оставаться. Но только там мы и живем в своей полноте — не важно: в реальности или в своих воспоминаниях-мечтах…

В остальных же местах мы ищем дорогу, чтобы вернуться. Вернуться в доспехах «успеха» или «неудачи» — что, по самому большому счету, неважно — ведь и «успех», и «неудача» — лишь повод, который дает нам перед самими собой разрешение вернуться домой — к тем, кому, как нам мечтается, мы не безразличны — к тем, кто точно (кто единственные) не безразличны нам…

***

Город. Город, который был до нас. Задолго до нас. И будет после нас. Просто город — без всяких открыточных видов. Это настоящий герой фильма. Главный герой, которого так легко не заметить, как не замечаем мы землю, по которой ходим, воздух, который дышим и даже себя — ведь себя как себя, как то, что мы есть, а не то, какими мы были или хотим быть — мы тоже почти никогда не замечаем — не знаем мы себя…

Все герои бегут по пересекающимся дорожкам внутри города. Они кружат — сходятся и расходятся — разминаются друг с другом и сталкиваются — начинают новые встречи-истории и обрывают старые — но обрывают не до конца — потому что на месте остается Город. Место, где всегда будет сплетаться человеческая жизнь…

Фильм снят в Нанте, по дорогам которого человечество непрерывно ходит уже много-много тысяч лет. Город же как именно город разрастается уже две тысячи лет.

Кто-то строил все эти дома, прокладывал дороги, становящиеся улицами, и выстраивал порт — порт, которому тоже многие сотни лет и который всегда связывал город со всем миром. Связывал и разделял — разделял людей, на тех, кто остается и на тех, кто уехал; на тех, кто остается и на тех, кто лишь мог уехать — кто уже не находит себе место там, где раньше так естественно для них было его иметь…

Кто-то открывал харчевню, которая через сотню лет становилась кафе для не знающих на что тратить свою жизнь, потому что их жизнь вся была отдана другим, а тем она оказалась не нужна (или они так думали, что не нужна, но это ведь ничего не меняет).

Кто-то собирал деньги с портовых проституток — нищих, несчастных, пошлых вечных-девочек-однодневок, чтобы потом через сотню лет их наследники открыли на этом месте бордель, а еще через десятки лет — кабак с танцами, но всё с такими же проститутками, которые просто теперь вынуждены репетировать свои песни для чуть более привередливых клиентов, да и прогресс в мануфактурном производстве их слегка внешне украсил…

Город стоит. Город столь привычен, что кажется, что только так и может жить человек — в городе, где никогда не было чужаков, которые хотели бы оставить на его месте лишь пустое место… Недавно была очередная война — люди теряли очень многое. Но остался город. И прилепленные друг к другу люди остались защищены своей близостью. Даже нищета, потерявшего себя в человеческом муравейнике одиночки, стала выглядеть прилично — город не дает ему потерять его человеческий облик. Он, готовый утонуть, все время сталкивается с другими людьми и те подталкивают его своим минутным вниманием к поверхности. Дарят глоток иллюзии, воспоминания, надежды — и он живет…

Город не отпускает — даже убежавший за призраком добычи «охотник» всегда стремится вернуться — ведь в городе осталась самая главная его добыча — его надежда на покой в объятиях той, которая ждет, и его надежда на продолжение его рода — продолжение его самого и его мира…

Люди бегут не ими протоптанными тропинками человеческого муравейника. Бегут, пересекаются, разлучаются, встречаются, уходят-чтобы-вернуться и уходят навсегда… но оставляют своё место для следующих, чье сердце также будет разорвано стремлением за границы того, что есть, но которые никогда не забудут то место, где в них расцвело это обещание счастья, и которые, на самом деле, никогда никуда не уйдут — от себя не убежишь, а твой «муравейник» — это и есть ты…

Именно по такой формуле живет «Лола» — «Моя жизнь — мои правила». Она своеобразна и мечтательна, потеряна, но надеется на лучшее, как и Амели. А если взглянуть более пристально, то: Он — молод и влюблен в красивую девушку. Она, на мой взгляд, все ближе к возрасту зрелому, но все же еще и молода и хороша. Ее взаимность отдана другому. Но мимолетно все, ведь ждет она третьего — и вовсе, первую любовь. Такова жизнь, в реальности Жака Деми. Возвышенно, трогательно, просто и односложно. В этой реальности есть место для любви, а это значит, что будут и страдания. Юношеские, искренние, с надрывом.

Анук Эме, конечно же в центре внимания. Тут она сыграет аллюзию на Ассоль, которая уже с ребенком и ждет Возвращения своего Избранного. Ее возвышенный пафос иногда походит на особую смесь глупости и упорности, прозорливости и беспечности. Такова героиня, и Эме вполне походит на нее по типажу. Но внешность и трансляция внутреннего ира персонажа — вещи принципиально разные. На мой вкус, актриса себя не слишком уютно чувствует в избранной роли. Нередко она выглядит угловато и совсем не попадает в характер персонажа. Возможно, для Эме куда более подходят роли приземленных дам, которые полагаются на материальные блага, нежели на эмоции. Джин Сиберг была бы тут куда более кстати. Но, Жаку Деми было куда виднее, да и возможности, судя по всему, были существенно ограниченны.

Поэтому, фирменная возвышенность Деми тут противопоставляется своеобразному минимализму, унаследованному из «стариковского французского» кино. Впрочем, все полутона которые он лишь подчеркнул в «Лоле» совсем скоро расцветут пышным цветом в «Шербургских зонтиках». А «Лола» останется в моей памяти скучной мелодрамой, предвестием шедевра и не слишком попадающей в эмоциональный такт Анук.

5 из 10

Дебют Жака Деми — «Лола» вышел очень тонким, легким и приятным зрелищем. История довольно простая, но подана классно… вообще красивый фильм. Проезды камеры по улочкам под музыку Бетховена, танцующая в кабаке Анук Эме, моряк и девочка на карусели.

Тут нет ярких розово-желто-зеленых интерьеров «Шербургских зонтиков». Фильм черно-белый, сделан на манер «новой волны». Поэтичное кино. «Лола», своего рода, предтеча «Зонтиков» и предыстория одного из героев — того, что был мужем Женевьевы/Денев. И если кто-то не проникся персонажем (в исполнении того же актера) в «Зонтиках» — он может попытать удачи здесь. Сделать открытие, так сказать, что у мужика есть своя частная история — тоже трогательная и вполне интересная. Еще нет приема — когда все герои фильма поют, но уже есть возвышенная музыкальность и повышенная эмоциональность отдельных сцен.

Актеры классные. Я полюбил Эме после этого фильма. Главный герой приятен. Понравилась некая аналогия двух сюжетов в фильме — Лолы и Ролана, моряка и девочки. Вроде того, что история, рассказанная в фильме, актуальная для разных поколений. Да и как-то показано все это с грустинкой, без перегибов и довольно правдиво. Кино про любовь. Возможную, невозможную. Очень все грустно так, местами давит, но «от души» подано и смотрится-слушается с удовольствием. Определенно — дебют у Деми удался. Подозреваю, что «Лола» один из его наиболее удачных творений. Удивительно живой и менее экспериментальный, чем множество других картин «новой волны» — французский фильм.

Кажется, я до сих пор не знаю, как относиться к этому фильму, который решил посмотреть случайно. Но, по мере просмотра интерес рос и я уже очень скоро полностью погрузился в картину. Этот сюжет (это трудно назвать историей) не мог случится в Америке, он мог произойти только во Франции, где еще жива память о войне, и где жизнь, в общем-то недавно, вошла в свое обычное русло.

Сюжет фильма не поддается предсказанию, и зрителю не дано предугадать финал картины, которая почти до самого конца воспринимается как фильм-нуар. Теперь ясно, что это не так. Вокруг Лолы, танцовщицы кабаре, развиваются несколько, на первый взгляд, непримечательных, и даже не связанных с ней, людских драм, заставляющих нас с волнением гадать, чем все же это закончится, и думать о том — причем здесь, все-таки, Лола?

Тем временем продолжается жизнь портового французского города, с маленькими магазинчиками, кафе, парикмахерскими, каруселями. И Лола, одна воспитывающая сына и, как и другие персонажи фильма, — ожидающие своего большого счастья, — все они найдут его, по воле автора, заставляющего надеяться, что рано или поздно это случится. Фильм удивительно «французский», трогательный и, вместе с тем, светлый и жизнеутверждающий.