Мсье Кляйн

Взаимоотношение человека и системы по-особенному вплетены в режиссерский стиль Джозефа Лоузи. Золотоносный «Слуга» исследует отношения человека с устаревающими понятиями аристократии, где вертикаль хозяина и слуги нарушена изначально, а впоследствии совершенно перевернута с ног на голову. Но не темами едины — режиссер как-то аккуратно, приемами и интонациями, вписывается в концепцию «большого автора»; неопровержимым доказательством тому служит «Месье Кляйн».

В «Кляйне» чувствуется «тот-самый» Лоузи: иронический прищур, кафкианские сюжеты, легкая отстраненность — всё это автор привлекает для рассказывания комплексных историй за пределами традиционной моральной плоскости. Безучастностью в картине правит человек-инструмент Ален Делон, убедительный зачастую настолько, насколько талант режиссера-исполнителя кинематографической партии может себе позволить. Надо сказать, Делон, меняющийся в незначительном диапазоне эмоций от «дико самоуверенный» до «искренне недоумевающий», придаёт роли черту неопределённости, позволяя каждому зрителю видеть своего условного К.

Кафкианский мотив производит неповторимые вещи — шаг в сторону, и случился бы «Пианист», но слезливых военных драм было достаточно ещё в 70-х. Да и сам Джозеф Лоузи не про хныканье — чем и вызывает столь индифферентную реакцию внутри кино о Второй мировой. Его метод — это отстранённое препарирование холодным инструментом. На «Кляйне» можно прочувствовать как сильные, — уже упомянутый почерк и академичность в хитром сочетании с остротой тем и языка — так и слабые стороны подхода закалённого британца.

Как мне видится, Лоузи местами зануден в скрупулёзности, дотошной детализации истории железной логикой и диктатурой своего смысла, которая, кажется, идёт с кафкианским повествованием разными путями. События из жизненного отрезка месье К. разбросаны, как им и следовало бы — случайно и хаотично, в тон истории. Тем не менее, две ужасающие сцены — самое начало и конец — заковывают метания Кляйна в некое кольцо, вымещая его, уж простите за неловкое сравнение, в гетто относительно привычных для жизненного уклада буржуа рамок. Любопытно, что они — сцены — представляют собой измерения: начало буквально посвящено унизительному измерению физиологических параметров в медецинском кабинете, а конец — измерению внутренней эмпатии Кляйна, бессознательно приравнявшего себя к жертве миллионов евреев. Фильм настаивает на сравнении двух идентичностей, двух лиц — физического и социального. Лицо, в арийских чертах которого Кляйн поначалу не сомневается, становится вовсе не физиологической, а политической единицей. Если с первым всё понятно — линейки безошибочно подтверждают незыблемость человеческих параметров, то с личностью любая политическая система способна расправится и перемолоть, не взирая на строение черепа.

Раз ожидать столь смелых и небанальных политических высказываний о Второй мировой в обозримом будущем пока не приходится, этот вот фильм Лоузи вместе с «Конформистом» Бертолуччи подойдёт для осмысленного просмотра идеально.

Всякая неизвестность, даже в самом пустячном деле, всегда мучительна.

Франц Кафка

Он всего лишь жил по принципу «кому война, а кому и мать родна». Клиентов не обкрадывал, доносов не писал, вольностей не позволял. Подумаешь, роскошные апартаменты, набитые антиквариатом. Ну, мраморная ванная стоимостью как дом на окраине. Что еще… Шелковый халат да любовница в пеньюаре с бульварной книжонкой на досуг. Право, какие мелочи! Ален Делон к середине семидесятых отыграл немало гораздо более опасных прохвостов, чем скупщик ценностей Робер Кляйн. Достигший зрелости интеллигентный красавец немного поистрепался, обзавелся скромной прической и жесткими морщинами. Тяжелая работа, знаете ли, нервная. Всему Парижу свои карточки раздать и внушить припертым к стенке иудеям, что только он, мсье Кляйн, в состоянии решить их проблемы. Невдомек дельцу, как некто с тем же именем, похожей внешностью и (о, ужас!) подпиской на газету «Еврейский вестник» заинтересовал полицию, обеспечив тезку крупными неприятностями.

В ленте-постскриптуме к «трилогии двойничества» сполна воплотились пережитые режиссером мытарства. Выходец из привилегированной семьи Джозеф Лоузи был вынужден покинуть Америку и реализовывать незаурядный талант на чужбине. А лишиться родного дома — почти как прыгнуть в ницшеанскую бездну с надеждой найти по другую сторону ответы на единственный вопрос: «Почему?» Тема классовых противоречий и моральной деградации сильных мира сего оставалась основной для Лоузи годами. Он возвращался к ней с обидой несправедливо обманутого и лепил из своих героев памятники амбивалентности человеческой натуры, преобразующейся до неузнаваемости под влиянием необратимо меняющихся обстоятельств. Безвестный лакей в «Слуге» оказывался сильнее, хитрее и опытнее богатого хозяина. Даровитый преподаватель в «Несчастном случае» пасовал перед более уверенным, хватким и везучим коллегой. В «Посреднике» постаревший гонец не мог совладать с воспоминаниями, показавшими его робость и забитость. Наконец, прожженный аукционист в «Мсье Кляйне» перестает трезво мыслить, гоняясь за тезкой-двойником. Незапланированная охота ясно дает понять всю иллюзорность богатства, связей и красноречия, если где-то в парижских трущобах скрывается тот, кто предусмотрительнее, опытнее, умнее.

Разгадывание ребусов человека-невидимки — занятие малоперспективное. А постоянно прокручивать в голове картину унизительных обследований, которым подвергались евреи, попросту невыносимо. Страх за свою судьбу, злость и нетерпимость подстегивают Робера Кляйна. Еще буквально вчера непроницаемый, слегка ироничный и всезнающий — теперь он недоумевает, как так вышло. Почему он, вхожий в высшие слои, не имеет друзей в родовом замке, а безвестный двойник (еврей!) там в фаворе? Тех объяснений, что презрительно цедит хозяйка имения Флоранс в исполнении Жанны Моро, недостаточно. Сравнение со стервятником — не подлежащий обжалованию приговор всей жизни Кляйна, и кроме того — кульминация деклассирования самопровозглашенных хозяев жизни, предпринятая Джозефом Лоузи. Режиссер подчеркивает их фактическую беззащитность даже в невинных эпизодах. Герой Делона предпочитает спать голым — вроде бы ничего особенного, а он тем самым словно демонстрирует собственную непогрешимость. Однако когда вместо привычного огня в женских глазах получает от Флоранс холодную бесстрастность, то падает к подножию иерархической лестницы быстрее, чем как после пинка под зад.

В сравнении со «Слугой» Лоузи ускорил процесс низложения, несколько усовершенствовав методы. Если прежде он хлестал героев бичом трусости, то затем перешел на тонкие манипуляции, лукавые недосказанности и задействование масок. За одной из таких скрывается источник бед несчастного скупщика. Режиссеру совсем не обязательно напрямую сводить мсье Кляйна с его доппельгангером. Приемы Достоевского с наглядным сопоставлением двух личностей из повести «Двойник» были изучены, но Лоузи ближе кафкианское чувство оцепенения родом из «Процесса». И для этого не требуется, скажем, полицейского произвола. Назначенного грешника вполне достаточно оставить в состоянии беспросветного одиночества, когда и в фигуре преданного адвоката он видит скрытого заговорщика, жаждущего нажиться на чужой беде. Закон бумеранга, однако. И насколько в реальности он проявляется — дело вторичное. Параноидальное чувство тревоги не вытравить самовнушениями, а когда за каждым углом новые вопросы и вымораживающая неопределенность, то плачевный исход — дело времени.

Непривычно сер в этой картине Ален Делон. Сочетание психологического напряжения с детективной интригой интереснее всего преподносит самого исполнителя. Если в первых, наиболее характерных частях трилогии у Лоузи лицедействовал Дирк Богард, то для итогового выступления как нельзя лучше пригодился разжалованный самурай, предпочетший уделу ронина кошки-мышки с судьбой. Мсье Кляйн — полноценная деконструкция излюбленного амплуа секс-символа французского кино, потрясающе человечный образ. В его чертах узнается бессчетное количество джентльменов удачи. Конец у таких авантюристов, как правило, одинаковый, но благодаря пошаговому раскрытию всех нюансов необычного дела отношение к герою меняется с резко отталкивающего к умеренно сопереживающему.

По традиции Джозеф Лоузи не стремится доводить ситуацию до крайности — так происходит самым естественным образом. Деградирующий хитрец, сам не ощущая, запутывается в них все сильнее. Печальная ирония в том, что, посвятив себя погоне за призраком, мсье Кляйн стал им в гораздо большей степени, чем его визави. От Робера изначально была лишь оболочка, заполненная всем, что можно считать искусственным и напускным. В добро и искренность хваткий предприниматель, конечно же, не верил. В отличие от режиссера, понимавшего цену настоящим словам, услышав которые, уберешь занесенную над пропастью ногу. Но если сказать их некому, то и падение не принесет особой боли. Пустота глушит чувства с редкой эффективностью.

Так о чем «Мсье Кляйн» Джозефа Лоузи? Он и об опасностях, по сути, всякой идеологии, объявляющий свою монополию на истину, способной затоптать случайно попавшую под ноги личность не глядя, и об устройстве — любого! — общества, с его кафкианской условностью всех конвенций. Фильм демонстрирует с достаточной степенью убедительности то, как все равны на последнем отрезке, напоминает о том, как призрачна грань, отделяющая нас от последней черты. Без билета, в один конец. Вот кто-то сверху ещё машет метрикой бабушки, что-то кричит, а людей — и в целом людей, и отдельно, каждого, прямо сейчас — несёт и несёт человечий поток в никуда. Или все же куда-то? Ну и вывод: не стоит думать, что кто-то особенный; или, что то же: «колокол всегда по тебе».

8 из 10

Фильм Джозефа Лоузи оставляет после просмотра странное послевкусие и много вопросов, на которые, вряд ли, можно найти ответы. О чем это кино? О геноциде евреев, о ростовщичестве и о пире во время чумы, о преступлении и наказании. Здесь не будет убийств, крови, насилия, но отчего так жутко, серо и мрачно на душе от истории, рассказанной Лоузи? Время действия не самое веселое — вторая мировая, Париж, 1942 год. Идут гонения на евреев. Начальная сцена не предвещает ничего хорошего: врач проводит платный осмотр женщины, выявляя ее расовую принадлежность по строению черепа, по зубам, по фигуре. Зрелище устрашающее и унизительное. Но чего не сделаешь для того, чтобы в тебе не признали семитских черт? Жить-то хочется. Вряд ли, медицинское заключение спасло бы эту женщину. Да, и центральное место в фильме занимает совсем другой человек — Робер Кляйн.

Эта роль Алена Делона отличается от других. Робер Кляйн шикует в военном пространстве, покупая у евреев антиквариат за бесценок, наживаясь на их горе. Думает ли счастливый и беспечный ростовщик о том, что эти деньги могут принести ему беды? Скорее всего, нет. Герой Делона купается в роскоши, наслаждается объятиями любовниц. Но однажды его жизнь изменится, когда на сцене появится невидимый и неизвестный Робер Кляйн. Оказывается, в Париже с такими именем и фамилией два человека: еврей и эльзасец по происхождению. И тут как по накатанной, в стиле Кафки, происходят странные, почти мистические и экзистенциальные вещи: европейца Кляйна путают с евреем. Любопытство героя Делона неуемно, он начинает искать своего двойника.

Тема двойничества интересовала По, Достоевского. Лоузи не был исключением. Кто же такой двойник? Это твое второе «Я», твое поведение, то, с чем не может смириться другая сторона медали. Возможно, появление второго Кляйна служит для того, чтобы показать то, что ничего не проходит даром. За плохие поступки нужно платить. Персонаж Делона ответит сполна и, кажется, в самом конце фильма признает в себе еврея, которым на самом деле не является.

Клеймо ростовщичества традиционно висит на иудейском народе. В киноленте «Месье Кляйн» все наоборот: француз обогащается за счет бедных евреев. Кольцевая композиция фильма связана с идеей расплаты. Кляйн покупает у себя в хорошо обставленной квартире картину у еврея. Почти в финале, когда у него конфискуют весь антиквариат, — оставляет именно ее, как будто она представляет для него самую главную ценность. Жилище ростовщика теперь сложно назвать богатым.

Пожалуй, самое интересное, чего ждет от этого фильма зритель, встречи Кляйна со своим двойником. Какой он? А, может быть, точь-в-точь как французский Кляйн эльзасского происхождения? Режиссер наполнит этот поиск философским смыслом. А так ли нужен второй Кляйн для того, чтобы понять, за что ты наказан. И герой Делона поймет и осознает. Удивительное атмосферное кино, тайны и подтексты которого невозможно отгадать до конца.

10 из 10