Песнь древа

Отечественный кинематограф я смотрю нечасто, но КП иногда публикует отчёты о кинофестивалях и посты с трейлерами интересных проектов, которые помогают мне ориентироваться в сегменте рынка, который имеют слабую рекламу и редкий гость на ТВ, и в кинотеатрах, от того, однако, не менее интересный для ознакомления, нежели распиаренные топ-работы. Вот так я и узнал о «Песни древа», и, несмотря на некие опасения, остался полностью доволен увиденным.

Во-первых, актёры разговаривают на русском, достаточно чётко и ясно, даже с учётом акцента слух не режет и воспринимается на ура. Это удобно. Никакой озвучки не нужно, оригинальные голоса достаточно колоритные, а не безэмоциональный бубнёж, которые нередко можно услышать у иностранных актёров, если смотришь с оригинальной звуковой дорожкой.

Во-вторых, это мюзикл и поют здесь много и красиво, особенно женщины. Только вот на днях глянул нового «Аладдина», и скажу, что Гай Ричи не тех людей позвал ему песни исполнять. Отчасти это, конечно же, шутка, но лишь отчасти. Приятной неожиданностью стала казахская музыка, она много лиричнее и глубже по смыслу, нежели якобы арабские мотивы в Аладдине, который, даром что очень дорогой проект, но на моей памяти это были худшие песни, что я слышал в мюзиклах.

По игре актёров особо ничего и не расскажешь — без изысков, но качественно, реалистично, им веришь. Другого и не ждал.

Касаемо сюжета, то он достаточно прост и прямолинеен, но в таком артхаусе с национальным колоритом что-то другое могло быть неуместно или плохо реализовано. Ситуация типичная для кочевых народов — вопросы чести и доблести, служение своему баю, ну и разумеется тема женитьбы и запретной любви оборванца и знатной девушки. Разумеется, что никак не обойдётся без борьбы за власть, подлости, предательства и кровопролития. Хотя в общем и целом, кино сделано с явным уклонов в идеи равенства и братства, честности и справедливости, то бишь изрядно идеализированное, тем не менее, не выглядит уж прямо детским и примитивным, и радостно, что не старается кого-то обелить и возвысить, показать неприглядные исторические события в лучшем свете и не искриться пафосом изо всех щелей. Скорее, это больше кино-притча, назидательная повесть для нынешнего поколения в том числе.

Несколько авансом дабы хоть как-то поддержать казахский кинематограф не поскуплюсь на высокую оценку. Фильм этого достоин.

8 из 10

Кинопритча где доступная форма полирует очевидные вещи неся метафоричность переносов. Добро и зло. Правда и подлость. Уклад предков и традиции народа. Священные обычаи и пренебрежение наследием ради сумрачности момента в меркантильности эгоизма.

Вставайте, граф! Рассвет уже полощется,
Из-за озерной выглянув воды.
И кстати, та вчерашняя молочница
Уже поднялась, полная беды.

Она была робка и молчалива,
Но, Ваша честь, от Вас не утаю:
Вы, несомненно, сделали счастливой
Ее саму и всю ее семью.

Исторические хроники народа или эпос сказаний предков перед нами? Восточные степи Кыргызстана взбугрёнными холмами в зрителей. Жизнь «на семи ветрах». Раздольная гладь для полёта. Ветер ли тут господствует, песня ли звучит, стелится ли скакун в беге копыт. Ни споткнуться, ни зацепиться ни за какую преграду на пути. Вольница. Простор шири от края до края. Солнце нещадно опаляет землю выжигая зноем пепла всё живое. А что не выжжено, на корм овцам да баранам. И людские юрты в пейзажном покое. Сегодня здесь праздник, местный бай Базарбай старшую дочь отдаёт замуж. Скачки джигитов, соревнования в ловкости, наряженный люд в восторженности зрелища.

Вставайте, граф! — уже друзья с мультуками
Коней седлают около крыльца,
Уж горожане радостными звуками
Готовы в Вас приветствовать отца.

Не хмурьте лоб! Коль было согрешение,
То будет время обо всем забыть.
Вставайте! Мир ждет Вашего решения:
Быть иль не быть, любить иль не любить.

Хорошо когда ты богат и знатен. Когда верные нукеры спешат по первому твоему слову исполнять прихоти. Желание породниться пойманной за хвост птицей удачи если повезёт, материализацией задуманного. Ну, а если скуден твой очаг, лишь на милость судьбы уповать и рассчитывать, что будешь замечен, сможешь отличиться, проявить себя при случае, угодить полезностью, расстараешься расшаркиваясь. Вот она доля бедняцкая. Юноша Эсен, влюблённую симпатию к дочери властителя, в себе пестует. И Бегимай, красавица, засматривается на пылкого воздыхателя. Но есть ли у этой истории будущее? Калым? Да-да…

За тебя калым отдам, душу дьяволу продам!
И как будто бы с небес — все к тебе толкает бес.
За тебя калым отдам, душу дьяволу продам!
Пусть бушует в сердце кровь, мне нужна твоя любовь.…

Какой калым может предложить «несчастный»? Ровня ли он? Пара ли достатку с излишками? Конечно же нет. И всё в этом мире предопределено. Предопределено? А вот и нет. Цепь случайностей, а может быть, наоборот, закономерностей и сытое высокомерие сведено на нет. Тот, чьё слово всегда перевешивало все остальные, потерял чувство реальности. И опору под ногами потерял. Земля вскормившая, земля вспоившая, отказывает в обереге места. Исторгает из себя. Кто ты теперь? Скиталец…

Сказками Шахерезады пахнуло с экрана. Эх, если бы и в самом деле в мире всё складывалось именно так, как рисует автор. Эх, если бы бы прозрение в реальной жизни снисходило на Базарбаев, а не чванливое, заносчивое высокомерие определяло судьбу узких людских стратов. Эх, если бы положение и богатства служили делу прогресса без плети злобы. Эх, если бы… Да. Если бы. Но этого не может быть. Этого быть не может! Ибо тогда, не на грешной земле всем нам обитать, а в небесные райские кущи в этом мире окунаться каждый миг, каждую минуту… Хороша сказка.

А потому:

И граф встает. Ладонью бьет будильник,
Берет гантели, смотрит на дома
И безнадежно лезет в холодильник,
А там зима, пустынная зима.

Он выйдет в город, вспомнит вечер давешний:
Где был, что ел, кто доставал питье.
У перекрестка встретит он товарища,
У остановки подождет ее.
Она придет и глянет мимоходом,

Что было ночью — будто трын-трава.
«Привет!» — «Привет! Хорошая погода!…
Тебе в метро? А мне ведь на трамвай!…»

Здесь и мюзикл, и драма, и боевик, и история. Масса всего. Но это непривычное кино. Непривычное для глаза и восприятия человека «заражённого» европейским-американским продуктом. Тут чистота, до наивной простоты, до детскости.

6 из 10