Прощание со Сталиным

Не отрываясь посмотрел фильм «Государственные похороны». Я начал смотреть этот фильм и не смог оторваться, досмотрел до конца. Не потому, что я любитель именно таких ситуаций и такой подачи, что люблю траурную символику и положительно оцениваю деятельность героя этой картины.. Но на памяти — это единственная историческая хроника, на которой я мог увидеть десятки и сотни лиц обыкновенных людей, часто крупным планом, со всеми атрибутами (вроде одежды, проезжающих мимо машин) того времени, и в таком качестве, как будто это снималось несколько дней назад. Я очень явно ощутил, что в лучшем случае мог видеть этих людей только бабушками и дедушками, или на надгробных памятниках, или на каких-то постановочных фотографиях, а здесь, вдруг, я вижу людей разного возраста, и они такие же как мы, точно такие же. Если бы не одежда, не время, я ни за что бы не догадался, что это люди другого времени. За время просмотра лиц было столько, что можно было влюбиться 10 раз. Причём лица пожилых видеть также впечатляюще как и молодых, ведь их-то я даже стариками не мог застать, или только в качестве совсем уж согбенных и морщинистых, изменившихся неузнаваемо. Кажется, что до этого момента, я вообще не верил полностью, что то, что было 50 — 70 лет назад было на самом деле — в повседневной жизни это воспринимаешь как легенду, существовавшую всегда.

Для меня даже не важно было, что за событие происходить на экране. Конечно, Вы не увидите здесь каких-то других эмоций, кроме печали или равнодушия, и большинство участников здесь ничего не говорят. Я бы, конечно, хотел увидеть этих людей в другой обстановке, в других обстоятельствах, посмотреть как они разговаривают, о чём они на самом деле думают. Но оказывается, что и в таких обстоятельствах можно увидеть очень многое… Мне кажется за всю картину, я заметил двух улыбнувшихся, человек, и скорее всего это улыбка была не из-за смерти вождя, а вот обычная, естественная, они просто забыли, что их снимают и могут увидеть. Один раз это была девушка, которая шла в толпе и её снимали крупным планом, она улыбнулась на камеру, и тут же, как бы опомнившись, повернула лицо в чью-то спину. В другой раз — это был солдат, которого снимали издалека, и он улыбался, по-видимому, какой-то шутке, он не видел, что его снимают, поэтому вёл себя естественно. Этот момент показал, что и в такие минуты, люди, участвовавшие в этом процессе, могли думать и говорить о чём-то ещё.

Лица публичных личностей производят не меньшее впечатление. Ты видишь Василия Сталина так, как участника вчерашнего выпуска новостей. Крупным планом, цветное, почти естественное изображение, на взгляд очень чёткое, и ты явно ощущаешь все его эмоции. Тебе кажется, что он еще недавно вот так сидел у могилы отца, и ты видишь, как он дышит, как наклонена его голова…

Мы можем услышать громкие речи простых людей только в виде их дани памяти Сталина. Этого очень мало, чтобы узнать этих людей, но этого очень много, чтобы почувствовать дух эпохи. Что больше в этих речах: необходимого формализма или искреннего пафоса? Мне трудно сказать… Но эти речи ещё более живые, чем те, которые я слышал из Брежневской эпохи. Один рабочий говорит свои слова, не опуская взгляд на бумажку, очень сильно, даже если неискренне, это очень пробирает. Когда я впервые увидел эти отрывки из трейлера, мне показалось, что это постановка, что снято в наше время. Не потому что что-то не так, а как раз чувство реальности этих людей создаётся такое, какое ты не привык относить к столь далекому уже времени.

Этот фильм смотрится как какой-то художественный арт-хаус, но от которого невозможно оторваться. В нём есть сюжет, завязка, даже что-то вроде диалогов, но монологи точно есть, есть кульминация, есть центральные герои, которые играют, даже не двигаясь, даже частота дыхания и колебания человеческого тела здесь становятся сюжетно значимыми. Несмотря на общую скорбную эмоцию всех людей, у всех не только лица разные, но мимика разная, каждый человек совершенно по-разному к этому относится, и ты начинаешь замечать малейшие оттенки в мимике.

Есть здесь и «рыдания простого народа». Ну не все, и не так театрально как в КНДР, но ты видишь ряд плачущих женщин, ты видишь мужчину в средних годах, который вдруг не сдерживает рыдания. В общем-то для того времени это воспринимается нормально. 8 лет после войны, абсолютная монополия одного человека на массовую информацию, и ничего удивительного, что многие и адекватные люди могут совершенно сознательно и искренне воспринимать Сталина как родного. И, главное, миллионы людей действительно ничего могли не знать о масштабах репрессий и роли в них Сталина. От непосредственных указаний Сталина погибло огромное количество людей, но многих это обошло стороной. Я совершенно верю своему деду и своей бабушке, что ничего не знали об этом. Так как и бабушка со своим 4-классным образованием, с 13 лет работая на заводе, совершенно никак ничего не могла знать о ГУЛаге и 1937 годе, и дедушка, который в момент Большего террора только заканчивал школу вряд ли мог представлять какие процессе происходят в масштабах всей страны. Поэтому делать выводы по этому фильмы, что всё это люди, которых мучили, убивали, все они имеют репрессированных родственников, и вот они всё равно плачут у могилы своего мучителя — делать такой вывод неправильно. У меня абсолютно отрицательное отношение к Сталину без всяких оговорок, но всё было гораздо сложнее, чем это складывается в головах у людей и с либеральным мировоззрением, и у людей левых взглядов. Искренние переживания Рокоссовского на похоронах Сталина — это не свидетельства его восхищения Большим террором. Также как подавленное состояние Василия Сталина — это в первую очередь эмоции человека, потерявшего действительно родного отца.

Единственный из выступающих, кто выдаёт искреннюю речь о Сталине — это Молотов. Он с трудом сдерживает рыдания, на мгновение у него срывается голос. Да, несмотря, на то, что Сталин посадил его жену, Молотов, по всей видимости, действительно уважал Сталина, и верил в правильность и террора, и всей той политики, которую проводил вместе со Сталиным.

И всё же, при всем уме нас сейчас задним умом, это действо вводит в какой-то пафосный, искренний восторг, наделяет безумной энергетикой. Речи рабочих вселяют энтузиазм. Ты начинаешь верить, что вот эти люди смогут построить коммунизм… если у них будет Сталин. Научитесь делать что-то без Сталина…

10 из 10

Как бы не хотелось смешивать искусство с политикой, но полноценно взглянуть на данную работу без этого не получится. Режиссера фильма Сергея Лозницу нельзя заподозрить в симпатиях к советскому проекту государственного устройства. По многочисленным интервью данным либеральным информационным издательствам можно сделать вывод что либеральные взгляды Сергею куда ближе, и как каждый уважающий себя либерал, годы правления Сталина оцениваются им как тоталитарные и кровавые (о чем нам дадут понять в самом конце картины)

Теперь о картине, фильм состоит из смонтированной документальной хроники снятой режиссерами Сергеем Герасимовым, Ильей Копалиным, Михаилом Чиаурели, Григорием Александровым для работы на фильмом 1953 года «Великое прощание». Три месяца отбирались кадры из более чем 30-ти часового архива Гостелерадио. Еще четыре месяца ушло на непосредственную работу над фильмом.

Картина структурно выстроена очень грамотно, развитие происходит поступательно, вот мы видим как гроб с умершим заносится в Колонный зал Дома союзов, далее через географическое многообразие нам показывается масштаб события, следом значимость события подкрепляется кадрами прилета множества иностранных делегаций. Огромные потоки людей на улицах Москвы выстраиваются в желании простится с главой государства. Лица их трагичны и печальны, многие с трудом удерживают слезы. Была ли это постановка трагедии или же люди искренне скорбели о потери каждый для себя определит сам. Вот что об этом говорит сам режиссер — «Я не хотел использовать откровенные кадры, в которых показаны рыдания, потому что они начинают все разрушать. В материале такие кадры есть, и непонятно, актерство ли это. Хотя я в это не верю. Я беседовал с огромным количеством людей, помнящих это время, и у многих это чувство было искренним — они находились в состоянии исступления. Я хотел передать эту эмоцию» Я в свою очередь хочу отметить, что практически все люди показанные в хронике на себе испытали тягости Второй мировой войны, закончившейся не так давно. И не только войны, а тяжелые предвоенные годы подготовки к этой самой войне. Они не питали иллюзий в отношении планов нацистской Германии в отношении их земли, и их самих. Смотря на отношение людей к Сталину через призму понимания этих вопросов, представления о наигранности кадров лично у меня отпадает полностью. Очень многое для понимания ситуации говорят кадры с плачущим маршалом советского союза Константином Константиновичем Рокоссовским, который к слову в тяжелом 37 году тоже попал под обвинения в шпионаже и находился под следствием, а на момент 53 года является министром обороны Польши. Есть над чем задуматься, наблюдая кадры священнослужителей, которые в знак уважения не крестятся перед гробом со Сталиным, а совершают поклон. В развитие фильма мы наблюдаем митинги и демонстрации, проходящие по всей стране. В целом просмотр лиц разных людей, пришедших на похороны и эмоций выражаемых ими затягивает.

В заключительной части фильма мы наблюдаем кадры того как гроб выносят из здания Дома союзов, колонная движется в направлении мавзолея на Красной площади, проходя по проспекту Маркса (нынешняя Моховая) и через Манеженую площадь. Впереди колонны идут маршалы Советского союза Буденный, Шапошников, Конев и др. Рядом с гробом можно заметить Хрущева и Берию, очень тонкий момент можно разглядеть произошедший между ними: Берия идет впереди позади него Хрущев, Берия оборачивает и резким жестом руки показывает Хрущеву идти по левую руку от него, тот незамедлительно занимает место. Интересно это тем что через несколько месяцев Берию расстреляют по обвинениям в измене Родине и шпионаже. Следующая часть фильма самая нудная и затянутая, это речи Маленкова, Хрущева и Берии. Растягивая эти кадры режиссер как мне кажется хотел показать выхолощенность идей коммунизма, которую мы можем определить своим послезнанием. И вправду звучат эти речи однообразно и догматично.

И вот мы наблюдаем заключительные кадры фильма в которых режиссер посчитал нужным к кадрам с венками возле мавзолея и печальным лицам людей находящихся там, подставить песню «Колыбельная сыночку». Что автор говорит этим? Возможно это остроумная отсылка к известному прозвищу Сталина как Отца народов. Сергей нашел возможность этой на мой взгляд неуместной песней, выразить его отношение к происходящему. Ну как любое современное отечественное кино этот фильм не может не кинуть камень в огород нашей советской истории, а именно на экране мы видим текст информирующий нас о том что по некоторым историческим исследованиям за время правления Сталина убито, замучено(?) и сослано в ГУЛаг 27 миллионов человек, это не считая 15 миллионов уморенных голодом. Никаких ссылок на «исторические исследования» нам конечно не дают, спасибо и на этом, а то могли бы сослаться и на «исторические исследования Солженицина. По ним можно насчитать то ли 70 то ли 100 миллионов жертв сталинизма, у кого на что наглости хватит. Для чего это было показано? На мой взгляд ответ очевиден, подобный взгляд на сталинскую эпоху является обязательным атрибутом человека, желающего входить в кружок как отечественной, так и европейской интеллигенции. Это как входной билет или пропуск. Художественный смысл этого послания на мой взгляд отсутствует, а вот идеологический посыл понятен. Миллионы людей настолько утратившие свою личность, что плачут по тирану, который принес им столько бед. Оспаривать это я не буду, просто замечу что подобный посыл был высказан зрителю. Согласились бы участники данной картины с такой постановкой вопроса?

Выводы. А главный вывод собственно в том что Сергей Лозница является талантом документального кино (в отличии от его на мой взгляд слабых работ в игровом кино), что подтверждает в очередной раз. И какой бы идеологический взгляд нам не пытался бы передать автор, лица людей показанных фильме расскажут нам намного больше. Печаль трагедии читается на лицах людей. Поймал себя на мысли, что мало по какому правителю государства равно искренне будет плакать и военный маршал и простой рабочий…

Интересно посмотреть этот исторический фильм «Прощание со Сталиным» думающим потомкам, которые об этом времени знают понаслышке. Получают различную информацию и совершенно противоположные оценки, как в искусстве — в книгах, в кино, так из рассказов своих старших родственников. Такое же двойственное ощущение и чувства вызывает картина. С одной стороны, преданная любовь всего народа к великому вождю, отцу нации. К гробу были допущены обычные простые люди, в рабочей одежде, представители разных профессий, военные, интеллигенция. Со всех городов ехали попрощаться, со всех республик и всего социалистического лагеря. С другой стороны, в глазах людей видно и удивление, и сочувствие, и страх, и освобождение одновременно. Очень многих семей коснулись репрессии и смерти, расстрелы ни в чем неповинных людей. До похорон Генералиссимуса уже успели выгравировать, добавить надпись над входом в мавзолей «Сталин». Везде слышен контекст Ленин — Сталин, продолжатель, строитель коммунизма.

Но поражает, как режиссер Сергей Лозница, смонтировав несколько документальных пленок, смог наложить соединяющий во едино текст диктора, в современном духе того времени. Звучат слова «демократия», «социалистическая родина», «коммунизм повсеместно». Пройдет немного времени, и как после холодного душа, в обществе будут говорить о культе личности и времени великого террора. И сама власть признает это. Когда даже к умирающему вождю соратники не могли найти профессиональных докторов, после нашумевшего дела о заговоре врачей.

Фильм Сергея Лозницы «Прощание со Сталиным» (2019) примечателен тем, что составлен полностью из архивной хроники. Роль режиссера свелась к монтажу и подбору звукового оформления, передающего торжественность действия (звучит траурная музыка Моцарта и Шопена, в самом конце — трогательная «Колыбельная» в исполнении С. Лемешева).

Картина выглядит очень необычно: с одной стороны, перед нами документальные свидетельства, с другой — до финальных титров (где скупо сказано о миллионах жертв террора) не отпускает впечатление театральности действия, и кажется, режиссер именно это хотел передать в фильме: как вся страна в каждой своей точке — на земле, под землей и в воздухе, в горах и тайге, на суше и на воде, в селах и городах — в едином порыве разыгрывает горе. Скорбят женщины и мужчины всех возрастов, всех национальностей (чукчи, узбеки, латыши и др.), всех профессий и сословий (крестьяне, рабочие, военные, интеллигенция, даже священнослужители). Во всех точках необъятной Родины проходят траурные шествия и митинги с горами венков, цветов (бедные люди от избытка чувств несут к мемориалу цветы в горшках) и портретами любимого вождя, сочиненными наскоро скорбно-бравурными одами. Самое тяжелое зрелище — нескончаемый плотный поток людей, проходящих через Колонный зал. Пока ноги идут, лица людей неподвижны, завороженно глядят на гроб, почти исчезнувший в завалах венков. На черно-белой пленке он совершенно не различим. Но черно-белая картинка, в которой так много скорбных лиц и белых флагов, сменяется то и дело цветной — и тогда мы видим уже не лица, а то, что вокруг них и за ними — множество ядовито красных цветов, венков, лент.

Трудно сказать, глядя на этот грандиозный спектакль, искренни ли на самом деле чувства людей — они и сами, может быть, не знают, но играют вдохновенно, чувствуя важность происходящего вокруг. Некоторые плачут, другие едва скрывают любопытство — равнодушных здесь нет. Только на лицах совсем маленьких детей, иногда мелькающих в толпе, заметно недоумение и усилие понять происходящее. К середине фильма от мельтешения скорбных лиц становится физически душно (как в каком-нибудь «Трудно быть богом» А. Германа), хочется уже скорее на воздух. Но вот, наконец, наступает время похорон, и действие из пышно-театрального превращается в ритуально-религиозное. С крыши Мавзолея, куда должны внести тело Сталина (на фасаде вместе с Лениным уже выбита фамилия вождя), звучат дежурные речи партийных жрецов. По контрасту с живыми лицами народа властители кажутся совершенно мертвыми, пустыми, деревянными. Ни одного человеческого чувства на лице Берии; тошнит от самодовольного вида Маленкова; пожалуй, что-то человеческое проскальзывает только в голосе Молотова. Затем под залпы пушек и вой паровозов вся страна застывает в торжественной минуте молчания: на заводах, в море, в глухой тайге, в городах и деревнях все замирают в религиозно-мистическом трепете. В небе в полной тишине, шатаясь на ветру и скрипя цепями, медленно проплывает громадный портрет Сталина. Наконец, замирает и он: спускаются на землю крановщики и становятся в строй скорбящих.

Минута эта продолжается вечно, потому что вечно не то, что долго длится, а то, что не имеет конца. Вот главный философский вопрос фильма: когда закончится эта минута? Когда прекратится торжество зла: смерти, унижения, бесправия, нищеты? Предельно внимательно, очень медленно и скрупулезно рассматривает лица скорбящих режиссер: кто эти люди? Эти убогие, уставшие, рано постаревшие люди в телогрейках и валенках, шинелях и платках, чья нищета еще очевиднее в сравнении с изысканными котелками, беретами, дубленками «зарубежных гостей». Многие из них выглядят как мученики, их скорбь возвышенна, другие будто ушли в себя — и не знаешь, скорбят ли они о диктаторе или о своем горе — но все они живые, вот что не удается им спрятать даже в момент полного замирания, вот что бесит даже мертвого кровопийцу. Что требуется от нас в эту вечно длящуюся мертвую минуту (мертвую петлю времени), в момент, когда торжествует убийца? Чтобы мы притворялись мертвыми — и мы пытаемся изо всех сил: нас нет, когда у нас отнимают последнее, пытают и расстреливают ближних; нас нет, даже если мы есть на парадах и похоронах. Возможно, тоже получится раствориться в какой-то смертельной статистике тысяч доносов или миллионов жертв, затеряться в книге памяти, как будто никогда нас не было и мы были не при чем, и только хроника или камеры слежения расскажут потомкам о том, что на самом деле мы были живыми.