Развод

Рано или поздно он наступает. Критический момент в отношениях между мужьями и женами, когда вместе с остывающей постелью неизбежно исчезает страсть, а потом и любовь, а некогда милые в своей досадности привычки второй половины просто начинают надоедать, бесить так, словно впервые возникло такое прозрение. Да, любовь бывает нема, глуха, слепа, слаба и тупа — и за нее приходится потом платить сполна; то ли не твой это совсем человек, то ли вина лежит на обстоятельствах, причин множество и парадоксально все верны. Рано или поздно ненависть, иногда глубоко затаенная, но чаще всего неприкрытая, овладевает теми, кто раньше считал секунды до собственных встреч, кто жаждал поцелуев и откровенного, лишённого стеснительств секса. Стремительно возникает желание стереть этого человека напротив, в прямом смысле физически его уничтожить, сотворить нечто такое, что не будет подвластно контролю разума; есть лишь всеобъемлющее ощущение некоего реванша за все эти обиды, подколы, за все, что привело к неминуемому краху отношений. Для Тима и Натали Штайн развод стал лишь началом куда как более зловещих событий, но и это, впрочем, была типичная смерть типичного семейного союза.

При всей своей порой изощрённой жестокости лента «Развод» Олафа Иттенбаха — ведущего немецкого режиссёра направления gore — видится вполне внятным и не лишённым полноценной драматургичности киновысказыванием о гибели нормальных человеческих отношений в некоей довольно усредненной, хотя и с некоторыми большими «но», семье, где давно все пошло не так, только вот верного рецепта избавления от кризиса брака никто Штайнам не предложил, а сами они не мудрствуя лукаво предпочли окунуться в слишком глубокую реку забвения собственного жизненного опыта, наполняя её лишь невыносимой болью и червленой кровью. Кровью своей, своих детей, кровью случайных жертв, поскольку причин для развода главных героев режиссёр находит много больше, чем личная неприязнь, пресловутые непримиримые противоречия; далекий от приторных идеалов брак героев треснул не внезапно, его медленно, но верно точили сомнения, а потом и роковые преступления.

При этом Олаф Иттенбах не стремится держаться одной лишь магистральной линии в отношении кого-то из двух героев, Натали или Тима, в равной степени рисуя на редкость отталкивающие типажи людей, которых неистовая ненависть друг к другу захватила полностью, стерев в них любые признаки здравомыслия. Да и было ли оно у них изначально, учитывая тот градус все возрастающего безумия между ними, когда в качестве аргументов pro берутся не кулаки даже, а бензопила или прочий хирургический инструментарий, а итогом всех деяний, направленных на отстаивание своей правоты, своего желания свободы становятся трупы, которых к тому же ещё придётся расчленять на мелкие кусочки гуляша. И кто кому что сказал первым, что сделал первым — не суть важно, поскольку единственным, что кажется теперь первоочередным — банальное выживание. Иттенбах рассматривает брак Натали и Тима, зашедший слишком далеко в своей ярости, как нечто порой совершенно алогичное; за всеми этими пыточнопорнографическими сценами расчлененки таится подспудное ощущение инфернальной ирреальности — зритель будто попадает в ночной кошмар при дневном свете, и кошмар этот некогда звался настоящей любовью (следует заметить, что к сновиденческой эстетике режиссёр уже обращался в «Пылающей луне», а окончательно её развил в «Без причин»). А то, что произошло потом лишь её следствие. В конце концов для кого-то лучшим признанием в любви является садистское убийство своей возлюбленной: так не доставайся же ты никому, а я над твоим трупом буду вечно рыдать кровавыми крокодильими слезами.

«Развод» при этом осознанно развивает в сторону большей кинематографической целостности мотивы откровенно гротесково-синефильского «Семейного советника», в котором сам режиссёр всей дружной семьёй реализовывал на плёнку многочисленные буйные мечты о жесточайших убийствах своих любимых — эдакая злостная gore-фантазия на тему семьи как вечного поля боя. Порой, впрочем, кажется, что вся мясная бутафория ленты лишь служит шокирующим обрамлением, не более чем преисполненной ультранасилия формой, но первично то само содержание, трезво говорящее о том, что тупиковые отношения лучше вовремя разрубать, но сугубо метафорически, прежде чем топор для бывшей новобрачной не приземлится ей на черепушку, раскроив её до нажористой палатальности мозга. Любовь до гроба — только не получается умереть красиво и счастливо, а маленькая смерть не всегда может означать скоропалительный оргазм.

Рано или поздно он наступает. Критический момент в отношениях между мужьями и женами, когда вместе с остывающей постелью неизбежно исчезает страсть, а потом и любовь, а некогда милые в своей досадности привычки второй половины просто начинают надоедать, бесить так, словно впервые возникло такое прозрение. Да, любовь бывает нема, глуха, слепа, слаба и тупа — и за нее приходится потом платить сполна; то ли не твой это совсем человек, то ли вина лежит на обстоятельствах, причин множество и парадоксально все верны. Рано или поздно ненависть, иногда глубоко затаенная, но чаще всего неприкрытая, овладевает теми, кто раньше считал секунды до собственных встреч, кто жаждал поцелуев и откровенного, лишённого стеснительств секса. Стремительно возникает желание стереть этого человека напротив, в прямом смысле физически его уничтожить, сотворить нечто такое, что не будет подвластно контролю разума; есть лишь всеобъемлющее ощущение некоего реванша за все эти обиды, подколы, за все, что привело к неминуемому краху отношений. Для Тима и Натали Штайн развод стал лишь началом куда как более зловещих событий, но и это, впрочем, была типичная смерть типичного семейного союза.

При всей своей порой изощрённой жестокости лента «Развод» Олафа Иттенбаха — ведущего немецкого режиссёра направления gore — видится вполне внятным и не лишённым полноценной драматургичности киновысказыванием о гибели нормальных человеческих отношений в некоей довольно усредненной, хотя и с некоторыми большими «но», семье, где давно все пошло не так, только вот верного рецепта избавления от кризиса брака никто Штайнам не предложил, а сами они не мудрствуя лукаво предпочли окунуться в слишком глубокую реку забвения собственного жизненного опыта, наполняя её лишь невыносимой болью и червленой кровью. Кровью своей, своих детей, кровью случайных жертв, поскольку причин для развода главных героев режиссёр находит много больше, чем личная неприязнь, пресловутые непримиримые противоречия; далекий от приторных идеалов брак героев треснул не внезапно, его медленно, но верно точили сомнения, а потом и роковые преступления.

При этом Олаф Иттенбах не стремится держаться одной лишь магистральной линии в отношении кого-то из двух героев, Натали или Тима, в равной степени рисуя на редкость отталкивающие типажи людей, которых неистовая ненависть друг к другу захватила полностью, стерев в них любые признаки здравомыслия. Да и было ли оно у них изначально, учитывая тот градус все возрастающего безумия между ними, когда в качестве аргументов pro берутся не кулаки даже, а бензопила или прочий хирургический инструментарий, а итогом всех деяний, направленных на отстаивание своей правоты, своего желания свободы становятся трупы, которых к тому же ещё придётся расчленять на мелкие кусочки гуляша. И кто кому что сказал первым, что сделал первым — не суть важно, поскольку единственным, что кажется теперь первоочередным — банальное выживание. Иттенбах рассматривает брак Натали и Тима, зашедший слишком далеко в своей ярости, как нечто порой совершенно алогичное; за всеми этими пыточнопорнографическими сценами расчлененки таится подспудное ощущение инфернальной ирреальности — зритель будто попадает в ночной кошмар при дневном свете, и кошмар этот некогда звался настоящей любовью (следует заметить, что к сновиденческой эстетике режиссёр уже обращался в «Пылающей луне», а окончательно её развил в «Без причин»). А то, что произошло потом лишь её следствие. В конце концов для кого-то лучшим признанием в любви является садистское убийство своей возлюбленной: так не доставайся же ты никому, а я над твоим трупом буду вечно рыдать кровавыми крокодильими слезами.

«Развод» при этом осознанно развивает в сторону большей кинематографической целостности мотивы откровенно гротесково-синефильского «Семейного советника», в котором сам режиссёр всей дружной семьёй реализовывал на плёнку многочисленные буйные мечты о жесточайших убийствах своих любимых — эдакая злостная gore-фантазия на тему семьи как вечного поля боя. Порой, впрочем, кажется, что вся мясная бутафория ленты лишь служит шокирующим обрамлением, не более чем преисполненной ультранасилия формой, но первично то само содержание, трезво говорящее о том, что тупиковые отношения лучше вовремя разрубать, но сугубо метафорически, прежде чем топор для бывшей новобрачной не приземлится ей на черепушку, раскроив её до нажористой палатальности мозга. Любовь до гроба — только не получается умереть красиво и счастливо, а маленькая смерть не всегда может означать скоропалительный оргазм.

Рано или поздно он наступает. Критический момент в отношениях между мужьями и женами, когда вместе с остывающей постелью неизбежно исчезает страсть, а потом и любовь, а некогда милые в своей досадности привычки второй половины просто начинают надоедать, бесить так, словно впервые возникло такое прозрение. Да, любовь бывает нема, глуха, слепа, слаба и тупа — и за нее приходится потом платить сполна; то ли не твой это совсем человек, то ли вина лежит на обстоятельствах, причин множество и парадоксально все верны. Рано или поздно ненависть, иногда глубоко затаенная, но чаще всего неприкрытая, овладевает теми, кто раньше считал секунды до собственных встреч, кто жаждал поцелуев и откровенного, лишённого стеснительств секса. Стремительно возникает желание стереть этого человека напротив, в прямом смысле физически его уничтожить, сотворить нечто такое, что не будет подвластно контролю разума; есть лишь всеобъемлющее ощущение некоего реванша за все эти обиды, подколы, за все, что привело к неминуемому краху отношений. Для Тима и Натали Штайн развод стал лишь началом куда как более зловещих событий, но и это, впрочем, была типичная смерть типичного семейного союза.

При всей своей порой изощрённой жестокости лента «Развод» Олафа Иттенбаха — ведущего немецкого режиссёра направления gore — видится вполне внятным и не лишённым полноценной драматургичности киновысказыванием о гибели нормальных человеческих отношений в некоей довольно усредненной, хотя и с некоторыми большими «но», семье, где давно все пошло не так, только вот верного рецепта избавления от кризиса брака никто Штайнам не предложил, а сами они не мудрствуя лукаво предпочли окунуться в слишком глубокую реку забвения собственного жизненного опыта, наполняя её лишь невыносимой болью и червленой кровью. Кровью своей, своих детей, кровью случайных жертв, поскольку причин для развода главных героев режиссёр находит много больше, чем личная неприязнь, пресловутые непримиримые противоречия; далекий от приторных идеалов брак героев треснул не внезапно, его медленно, но верно точили сомнения, а потом и роковые преступления.

При этом Олаф Иттенбах не стремится держаться одной лишь магистральной линии в отношении кого-то из двух героев, Натали или Тима, в равной степени рисуя на редкость отталкивающие типажи людей, которых неистовая ненависть друг к другу захватила полностью, стерев в них любые признаки здравомыслия. Да и было ли оно у них изначально, учитывая тот градус все возрастающего безумия между ними, когда в качестве аргументов pro берутся не кулаки даже, а бензопила или прочий хирургический инструментарий, а итогом всех деяний, направленных на отстаивание своей правоты, своего желания свободы становятся трупы, которых к тому же ещё придётся расчленять на мелкие кусочки гуляша. И кто кому что сказал первым, что сделал первым — не суть важно, поскольку единственным, что кажется теперь первоочередным — банальное выживание. Иттенбах рассматривает брак Натали и Тима, зашедший слишком далеко в своей ярости, как нечто порой совершенно алогичное; за всеми этими пыточнопорнографическими сценами расчлененки таится подспудное ощущение инфернальной ирреальности — зритель будто попадает в ночной кошмар при дневном свете, и кошмар этот некогда звался настоящей любовью (следует заметить, что к сновиденческой эстетике режиссёр уже обращался в «Пылающей луне», а окончательно её развил в «Без причин»). А то, что произошло потом лишь её следствие. В конце концов для кого-то лучшим признанием в любви является садистское убийство своей возлюбленной: так не доставайся же ты никому, а я над твоим трупом буду вечно рыдать кровавыми крокодильими слезами.

«Развод» при этом осознанно развивает в сторону большей кинематографической целостности мотивы откровенно гротесково-синефильского «Семейного советника», в котором сам режиссёр всей дружной семьёй реализовывал на плёнку многочисленные буйные мечты о жесточайших убийствах своих любимых — эдакая злостная gore-фантазия на тему семьи как вечного поля боя. Порой, впрочем, кажется, что вся мясная бутафория ленты лишь служит шокирующим обрамлением, не более чем преисполненной ультранасилия формой, но первично то само содержание, трезво говорящее о том, что тупиковые отношения лучше вовремя разрубать, но сугубо метафорически, прежде чем топор для бывшей новобрачной не приземлится ей на черепушку, раскроив её до нажористой палатальности мозга. Любовь до гроба — только не получается умереть красиво и счастливо, а маленькая смерть не всегда может означать скоропалительный оргазм.

Быть может, это был всего лишь очень активный сон, полный кошмарных эпизодов. Возможно, это все неправда, и миловидная Натали Штайн не переживала столкновение с жуткими мучителями, кровавыми душегубами и изощренными садистами. Ведь она все так же сидит на своей террасе, наслаждается утренним кофе, тщетно пытается спокойно пообщаться с взрослеющей дочерью, вяло реагирует на появление маленького сына и наконец, без должного участия отправляет обоих отпрысков на встречу с отцом, который вот-вот лишится возможности видеться с ними. Долгий, нервный, энергозатратный развод неожиданно стал главным мерилом жизни богатой дамы и опытного юриста. Чувства, что когда-то делали ее счастливой, незаметно ушли, уступив место цинизму. Научившись с холодным безучастием реагировать на проблемы других, Натали с некоторым снисхождением стала воспринимать собственный материнский инстинкт. Но это происходило лишь до той поры, пока бывший муж неожиданно не пришел к ней, истекая кровью, булькая что-то о похищенных детях и предвещая женщине тот самый кровавый кошмар, о котором она теперь с неестественным хладнокровием рассказывает зрителю.

Обман и лицемерие выглядят детскими шалостями пока мастер на все кинематографические руки, а заодно известный специалист по эксплуатационному кино gore, не начинает кровавое представление вокруг Натали. Злая ирония состоит в том, что Олаф Иттенбах, сделавший себе имя еще в 90-х лентой «Премутос — падший ангел», с самого начала не обещает логично выстроенного сюжета с четким разделением на жертв и палачей. Многое можно легко списать на актерские недоработки бывшей жены постановщика, но лишь до кульминационной сцены допроса Натали ряженым полицейским. После этого вся мораль спускается через слив ванной, талант и добродетель злорадно выпиливаются ножовкой, а вера в счастливый исход размазывается по-тарантиновски кровавыми перестрелками. В этой картине Иттенбах един во множестве лиц, но главным в любом случае остается специализация на эффектах, создавая которые немец упивается своей способностью сделать из привычного для любого патологоанатома ритуала ошарашивающее представление в холодных декорациях и с медленно разъедающим сознание музыкальным фоном. Развод распускает по четырем сторонам не только надоевших друг другу супругов, но также человеческое и звериное начала, разница между которыми становится главным фактором для Натали.

Расхожее выражение «твоя жизнь ничего не стоит» в картине Иттенбаха приобретает особый живодерский смысл. Взяв за точку отсчета желаемую гангстерами добычу, немецкий режиссер сосредотачивается на жестоких деталях, беспощадных допросах и изуверских пытках, которые перемежаются кадрами то ли случившихся, то ли выдуманных событий, приведших разведенную женщину к перманентному ожиданию расправы. Черный юмор постановщика во всем своем инфернальном блеске проявляется в псевдо-флэшбеках, которые забавно исключают друг друга, а заодно и создают необходимое ощущение запутанности, когда Натали начинает сомневаться в собственной адекватности. Имея возможность развить детективное направление, Олаф Иттенбах с нескрываемым удовольствием размазал его в угоду раскрытия сатанинских черт во всем их тошнотворном многообразии. О сильной актерской игре в этом случае говорить не приходится, за главную героиню все делают ее внешние данные, не посмаковать которые через задранную юбку режиссер опять же никак не мог. Впрочем, как такового выбора между пытками и порнографией не существовало изначально, жанр gore довлеет с пугающей неотвратимостью, а потому Иттенбах вынужден находить все новые варианты «мясных» комбинаций, чему естественно только рад, все-таки своя рубашка ближе к телу.

Если от этого самого тела остаются лишь разделанные останки, то логично задаться вопросом для чего разнообразным выродкам вообще жить на этом свете, если их мозгов, инстинктов и устремлений хватает лишь на охоту за каким-то чемоданчиком. Словно горе-драматург, немецкий режиссер подбрасывает зрителю лазейки, которые призваны показать персонажей более значимыми, чем погрязшими в своих пороках нелюдями, но достигнуть этой цели слишком сложно. Идея с рассказом от первого лица оправдала себя лишь с большой натяжкой, и сколько бы крови ни было на Мартине Иттенбах, а за ее судьбу опасаться не приходится, куда интереснее пофантазировать, отчего именно сложат свои неправедные головы мучители. В угоду эстетике насилия принесено все остальное, и этот выбор видится более чем оправданным.

Безудержная ярость и циничная насмешливость сходятся в извращенном танце, каждое па в котором выбрасывает на сцену очередную оторванную конечность, метры кишок и обливает все вокруг литрами крови. Эта солоноватая жидкость стала главным смыслом вполне заурядной постановки с большим количеством сюжетных промашек. Подкинув своей героине записку с пугающей фразой «причинять боль», gore-мейкер именно этим и занимался все экранное время, создав далеко не эталон жанра, но вполне удачное в кровавой стилистике кино, выдающее самое злобное толкование процессу, без которого немыслим институт брака ни в одной стране. Когда терпению и гармонии в семье приходит конец, сама жуть рвется в двери, и гораздо опаснее она будет для того, кто привык считать себя кругом правым.

Посвящается всем ненавистникам плохого настроения.