Сатана

Кампо Элиас Дельгадо: знакомство с колумбийским маньяком
Используя стилистику Иньяритту, делящую фильм на несколько взаимоувязанных новелл перед нами разворачиваются последние дни жизни одного из самых опасных людей Колумбии - Кампо Элиаса Дельгадо. Этот обычный мужчина, которому едва минуло пятьдесят вполне достойно зарабатывал преподаванием английского, страдал от переживаний ужаса Вьетнамской войны и винил во всем свою пожилую мать. Однажды нервы не выдержали и он решил поиграть в Тревиса Бикля. Однако, прежде чем окунуться в финальный ужас мы встретимся с еще двумя героями истории - священником, влюбившимся в свою прихожанку и девушку, которая оказалась втянутой в криминальный бизнес. Каждый из делает решения, за которые не может не последовать жестокая ответственность. Тем самым пистолет Дельгадо получается едва ли не карателем грешников, что шокирует куда в большей степени, нежели сам факт преступления. Размышления о вине, так важные в католичестве подчеркивают ужас неотвратимой кары, что, впрочем, как это неудивительно снижает накал фильма. Все дело в том, что очевидная эксплуатация католической темы в данном случае определенно перехлестывает показывая искусственный характер наказания за понесенные грехи. Религиозность заменяется суеверным страхом, что не может перечеркивать вполне добротно сделанный технически и напряженный 'маньячный' триллер. Этот фильм вполне смотрибелен. Рассказываемые новеллы интересны и динамичны, но они проскальзывают быстро, как в сериале и ускользают в сияющую пустоту. Несмотря на очевидный ужас преждевременных смертей, меня не покидает мысль о том, что практически каждая новелла'Декалога' Кесльевски, выдавшегося куда более бедным на события, оказывается в разы более страшной. Секрет прост - Кесльевски концентрируется на вопросах греха, а в нашем случае эксплуатируются все жанровые клише. Поэтому -

7 из 10

Сердца трех
Когда в твой город, в твой дом, или даже в ресторанчик, куда ты заглянул поужинать, приходит большая беда, обычным вопросом становится полное тоски «почему?». Не сразу, конечно. Существенно позже мятущихся «Господи, где здесь выход?!», «Почему никто его не остановит?» и «Неужели… я сегодня умру?». Но все-таки приходит. И былые каждодневные мелочи вдруг преисполняются таинственной значимости. Некий человек читает о метаморфозах доктора Джекила. Ссорится в банке с кассиром. Заказывает спагетти болоньезе и стакан домашнего вина. Открывает огонь по незнакомцам, методично и умело перезаряжая револьвер перед каждой новой порцией бессмысленных смертей.

Возвращаясь к печально знаменитой в Колумбии Pozzetto massacre, писатель Марио Мендоса и режиссер Андреас Байс успешно избегают подстерегающую всех творцов по мотивам вилку ошибок: не дают прямых ответов на то самое «почему», но и не пытаются уклониться от них. История течет к известному финалу по трем руслам. Не информированному зрителю здесь даже может почудиться игра в наперстки, попытка спрятать еще-не-убийцу в группе доведенных до края. Священник, одержимый вожделением, неотличимым от подлинной, глубоко переживаемой любви, с трудом балансирует на краю того, что его вера определяет как тьму и погибель. Скромная жизнерадостная девушка, отмечавшая свои передвижения по городу забавными следами-стикерами, в одночасье ломается, смятая чьими-то грязными руками ради минутного удовлетворения. Пожилой профессор ожидаемо несчастлив в своей платонической любви и неожиданно — в своей изоляции, на старости лет исключенный из круга людей только потому, что нелестно высказался о благотворительности. Возможно, это кто-то из них. Возможно, каждый.

Художественная задача, поставленная режиссером, кажется невыполнимой. Не позволяя героям прямо открываться чужому взгляду, изливать себя в словах (исключение — два очень коротких, неестественно-прекрасных в своей литературности монолога о невыносимости Божественного присутствия и неодолимой силе легкомыслия), он пытается через последовательность обыденных разговоров и ситуаций передать подводные течения жизни, их смутную причинность. Не зреть прорицающим оком, но следить извне, пристально и чутко, то ошибаясь в догадках, то вновь нащупывая нерв истории. Где в ней место Стивенсону? Где — спагетти? Где — затушенной о плоть сигарете, не отвеченному звонку и покинувшему свой пост стражу? Чуда не происходит, и мы все так же блуждаем впотьмах. Но, в конце концов, игра Алькасара и Гардеасабаль вкупе с непередаваемой смесью наивности, пышности, натуралистичности, сдержанности, серьезности и страсти, которая характеризует кинематографическое воплощение сюжета, приоткрывает гораздо более глубокие характеры и гораздо менее ожидаемые смыслы, нежели можно было бы надеяться. У каждой эмоции здесь свой вкус и запах, своя плотность и вес. Отчаяние пахнет дымом и горячим женским потом, бензиновой свежестью городских дождей. Радость по вкусу — как виски с клофелином.

Чем ближе к финалу, тем менее избыточными кажутся параллельные истории: их пороги и излучины лишают случившееся статуса трагической частности, показывают, сколь закономерно и вместе с тем случайно произошедшее. Грань того, что каждый из нас может вынести, неощутима даже для нас самих - вплоть до того мига, когда на раны проливается чистая холодная решимость, даруя последнюю иллюзию облегчения. Мендоса и Байс демонстрируют все прелести существования в неблагополучной Колумбии, но все-таки не объясняю своих героев до конца, не сводят их к продукту социальных (или духовных) воздействий. Да, в силу ли несовершенства мира или по воле лукавого, реальность бьет каждого. Отвешивает тяжелые пощечины, топчет ногами, с равнодушной жестокостью пускает кровь. Есть причины того, почему этому убийце, мягкому и глубоко чувствующему, сегодня безразлично страдание жертвы. Того, почему эта жертва, решительная и сильная, сегодня принимает выстрел со смирением, даже не пытаясь бежать или сопротивляться. Однако, в конечном счете, все зависит не от прицельности ударов, не от таланта и злобы искусителя, а только от человека. Быть может, не от его воли, не от стойкости, интеллекта, морали или веры. Но вполне определенно — от глубинных свойств его души, рвущейся там, где тонко, или тихо стонущей, вынося невыносимое, не будучи в силах порваться и с облегчением кануть в бездну.

Выпустить пар
Мы все пытаемся быть такими хорошими, социальными, добропорядочными. Позволить себе оторваться в реальной жизни непросто. Темная сторона прорывается в наших снах. Выпустить пар можно в игре или спорте.

Вот за что я люблю разрушительное искусство. Ну там, роман Кинга 'Ярость' или вот этот фильм... 'Сатана'. Они позволяют жить более полноценной жизнью, знакомят нас с самими собой.

Сперва кино будет довольно неспешным. Но только сперва.

Девушка, торгующая на рынке. Священник. Преподаватель английского. Какая-то сила сведет их вместе. И смогут ли они сдержать свой пар?

7 из 10

Отличный фильм. Делайте ставки, кто победит: доктор Джекилл или мистер Хайд?

Ходил и падал…
Претенциозное, барочно-католическое и наивное колумбийское кино.

Впечатление такое, что авторы только вчера родились на свет и с удивлением узнали о том, что мир не совсем приятен и сладок на вкус. Оказывается в мире есть сомневающиеся священники, женщины-убийцы, бандиты и насильники, мамаши-самодурки и психически искалеченные ветераны войн. Все нормальные человеческие желания (любить женщину, жить в материальном достатке, найти родственную душу) уступают место губительным и порочным инстинктам (похоти, мести, желанию убивать), причём уступают быстро и почти без сомнений. Человек не пытается от них убежать, не пытается сопротивляться, а значит, мир принадлежит Сатане. Человек мелок и жалок, он – есть суть скопище подавленных чёрных желаний. В разряд грехов, по логике авторов фильма, попадает и обыкновенное стремление к нормальным отношениям с женщиной. Бергмановская тема о невнимательном священнике вывернута наизнанку, использована как оправдание средневековой церковной теории о человеческой ничтожности. У человека нет права, нет шанса на размышления, любое размышление губительно и порочно. Сомневающийся падре не отвечает на телефонный звонок, Паула становится 'наживкой' для богатых мужчин, улыбчивый и добрый учитель английского Элисео превращается в маньяка…

Картина наивна своей однозначностью и поспешностью выводов. Мистер Джекил и доктор Хайд – это вселенское равновесие на самом деле. А в фильме показана власть, полная и безоговорочная власть зла, инстинктов, с которыми человек не в силах бороться, одного начала, одной стороны. Значит, вскоре мир должен провалиться в тартарары. И рассчитывать на раскаяние и прощение глупо.

Такой взгляд больше похож на проповедь собирающих дань святош-мошенников, а не на произведение искусства.

3 из 10

За действительно хорошо снятые сцены изнасилования и убийств.