Воскрешенный Адам

od is out to lunch. He left a note, see it on your arm.

Однажды летом 1961 года Адам Штайн (Джефф Гольдблум), житель одного из тель-авивских пансионов, в очередной раз немного придушил свою квартирную хозяйку. Фрау Эдельзон долго колебалась, ведь Адам — не простой постоялец, и их связывает нечто большее, чем деловые отношения, однако не стерпела и позвонила Куда Следует. Приехали два санитара на голубой машине, надели на герра Штайна наручники и отвезли туда, где его давно заждались — в Психиатрический реабилитационный центр для жертв Голокоста в пустыне Негев — суперсовременную клинику, построенную на деньги американских спонсоров. Здесь его заждались все — и врачи, и пациенты, и даже бутылки виски, спрятанные за каждой батареей. Ведь Адам не просто пациент — он ясновидящий и экстрасенс, могущий читать мысли, усилием воли останавливать сердце, кровоточить любой частью тела и даже предугадывать курс акций на Нью-Йоркской бирже — на этой его способности в значительной мере зиждется благосостояние Центра и его обитателей. Врачи позволяют Адаму лечить их, под гипнотическим взглядом его глубоких черных глаз тает неприступная холодная красавица — старшая медсестра Джина (Айелет Зурер) и позволяет проделать с ней все, что ему заблагорассудится, а пациенты на него буквально молятся, видя в нем нового Мессию.

Однако, помимо всех этих уникальных качеств, есть у Адама одна странность — стоит ему услышать собачий лай или хотя бы почувствовать собачье присутствие даже сквозь стены и запертые двери, как он теряет рассудок, становится на четвереньки, рычит, лает, брызжет слюной и бросается на людей. Когда-то до войны он был знаменитым и преуспевающим клоуном, сначала выступал в кабаре, а к концу 30-х обзавелся собственным цирком в Берлине. Особенно ловко ему удавалось изображать всяческих животных, и эта способность впоследствии сыграла с ним злую шутку…

Однажды во время выступления Адам прочел мысли одного из зрителей — странного и нервного молодого человека по фамилии Кляйн (Уиллем Дефо), собиравшегося этим вечером свести счеты с жизнью, и спас его от самоубийства. Много лет спустя, нацисты закрыли цирк Штайна, застрелили его ручного медведя, а самого Адама с женой и дочерьми отправили в концлагерь, где комендантом оказался тот самый Кляйн. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным — памятуя о своем чудесном спасении, Кляйн взял Адама к себе в дом в качестве… собаки — компаньона для своего настоящего пса Рекса, дабы Адам своими ужимками и трюками отвлекал его от тягот и излишеств комендантской службы: «Жизнь за жизнь, Адам — твоя за мою.» — «Герр комендант, моя семья…' — «Адам, ты уже торгуешься! Вот он, семитский феномен в действии, прямо у моих ног.» Семью Кляйн отправил-таки в газовую камеру, спокойно объяснив впоследствии, что спасти их было бы возможно, но «неудобно» — пришлось бы давать объяснения. «Физически» Адаму повезло, насколько это слово вообще применимо к узнику концлагеря — его оставили в живых, ползать на четвереньках по комендантской квартире — это не таскать камни в карьере, а собачья пайка в смысле содержания белков, жиров и углеводов гораздо сытнее пайки заключенного, но эти годы стали для него ежедневной и ежечасной моральной пыткой. В конце войны, добровольно отправляясь в мир иной (идея суицида так и не оставила его за все эти годы), комендант неожиданно отблагодарил Адама за службу — подписал одну бумагу, и мирное время Адам встретил весьма богатым человеком, при этом абсолютно раздавленным унижением и чувством вины за гибель семьи, презираемым товарищами по несчастью, отвернувшимися от него как прислужника нацистов, живущего на награбленное золото. Черная тень Кляйна постоянно маячит над ним, и ни годы, ни переезды из страны в страну, ни усилия врачей не могут помочь Адаму…

Надежда на спасение неожиданно появляется вместе с собакой — главврвч обещал Адаму, что «четвероногих с когтями» в клинике никогда не будет. Пробравшись в запертую комнату, Адам обнаруживает некое существо, которое смотрит на него сквозь прорези в простыне и рычит. Это не собака, а его собрат по несчастью — мальчик, которого какие-то изверги воспитали в качестве собаки (его предысторию нам не сообщают). Он ходит на четвереньках, прячется под койку, не говорит, а только лает, рычит и скулит. При виде этого существа, которое за свою короткую жизнь вынесло еще больше издевательств, чем он сам, у Адама появляется надежда: если он сумеет вернуть мальчика-собаку к человеческой жизни, значит сможет исцелить и себя…

* * *

Как известно, самый верный способ получить «Оскар» — это снять фильм о Голокосте, однако ни Гольдблуму ни Шрейдеру Оскаров на сей раз не досталось — видимо, слишком далеко ушли они от голливудского шаблона. Зрителям не показывают традиционных ужасов, не пытаются разжалобить и выжать слезу. При скрупулезном внимании к деталям, картина несколько условна, напоминает театральную постановку и весь ужас в ней чисто психологического свойства. Тем труднее задача, стоящая перед актерами, прежде всего перед Джеффом Гольдблумом, который присутствует буквально в каждом кадре. Его персонаж — комедиант, манипулятор и страдалец в одном лице, и переход между этими состояниями происходит практически мгновенно, когда трагические сцены перемежаются черно-комическими* — роль требующая мастерства и огромной самоотдачи. Я не видел Джеффа в главной роли со времен незабвенной «Мухи», и успел подзабыть, насколько он классный актер! Адам — несомненно лучшая его роль, за которую он вполне заслуживал Оскара. Однако в фильме есть еще две актерских работы, заслуживающих особого упоминания: Уиллем Дефо в роли Кляйна и юный румынский дебютант Тудор Рапитеану в роли мальчика-собаки — вот кто вызывает одновременно и жалость и жуть, а кульминационный момент, когда Адам в буквальном смысле ставит его на ноги — по-моему, самая душераздирающая сцена.

Визуально картина сделана превосходно: черно-белые флэшбэки из довоенных и военных времен, для цветных сцен использовался кросс-процесс, что сделало пейзажи пустыни бледно-пастельными, а интерьерам клиники придало холодно-стерильный голубоватый оттенок. Декорации в фильме минималистские, а основное внимание отдано актерам — очень много выразительных крупных планов. Одна из самых интересных картин, просмотренных мною за последнее время. Очень рекомендую.

___

* Из комических моментов отмечу сцену «собачьей любви» между Адамом и медсестрой Джиной, которая, в качестве прелюдии, катается по полу, раскинув «лапы», лает и скулит, а также сцену, когда Адам и Кляйн переодевают Рекса в костюм заключенного для маскарада на Пурим.

Особенно если учитывать тот факт, в данной ленте рассказывается абсолютно реальная история реального же человека, становится вдвойне страшно. И потому, что нацистский режим, по определению, был и остаётся отнюдь не таким мирным и радужным, как хотелось бы преподносить нынешним, особенно околотрамповским, популистам; и потому, что сам факт того, что человека в принципе кто-то мог додуматься заставлять вести себя, будто он является собакой, на протяжении нескольких лет, ну, что у человека была настолько извращённая фантазия, и никто даже не попытался его остановить.

А ведь ровно так и происходило, к сожалению, на протяжении не одного десятка лет, тот факт, что после падения фашистского режима нацисты были вынуждены уйти в подполье, вообще не умаляет того факта, что действовать они продолжали, и, судя по последним социально-политическим событиям, продолжают.

А суть в чём: владельца цирка (а цирк в фашистской Германии приравнивался практически к публичному дому, к слову, с той лишь разницей, что публичные дома запрещены не были, а вот цирк почему-то попадал под запрет) вместе с его семьёй забирают в концентрационный лагерь. Разумеется, лагеря были раздельными — для женщин и детей отдельно, для мужчин отдельно.

Начальник лагеря решает, что Адам идеально подойдёт на роль собаки, в компанию к Рексу — реальной овчарке.

Удивительно, но, откровенно признаюсь, неизвестно — какой ценой, но Голдблюму удалось отразить внутреннее состояние человека, попавшего в подобную ситуацию, настолько полно и подробно, что, волей-неволей, но задаёшься вопросом — а что же происходило в его жизни такого, что переживания оказались настолько ему близки.

Суть-то в чём: когда наступил конец режима (подробнее можно просмотреть в ленте «Наступит ночь», хоть и изрядно урезанная версия в итоге получилась, но хоть какая-то есть, и то хорошо), Адама выпускают, сообщив, что семью его убили и пустили на мыло, как и большинство пострадавших. После чего его забирают в реабилитационный центр для жертв режима, периодически выпускают, но после очередного рецидива (по мнению врачей, разумеется) забирают вновь. Отучить его быть собакой, конечно, реабилитологам удалось, да вот только ненадолго, потому как в центр привозят мальчика, который действительно жил с собаками, потому по-другому вести себя не умеет. Вообще. После нескольких срывов Адаму всё же удаётся прийти в себя, что, в силу количества воспоминаний, было вообще нелегко, и он решается на, вроде как и очевидный, но с точки зрения моральной силы духа, очень важный шаг — поддержать мальчика, несмотря на то, что и врачи, и другие пациенты ему идти на подобный шаг запрещают прямо или косвенно.

И всё бы хорошо, да только есть одна загвоздка: у самого Адама, в силу, скажем так, специфики жизни в голове по-прежнему остаётся, скажем так, образ того самого начальника лагеря, который постоянно и неустанно твердит ему о том, что никем, кроме собаки, он по определению быть не может.

И вот это страшнее всего, собственно, потому как когда твоё собственное, казалось бы, сознание начинает тебе вредить, мешая нормальной полноценной жизни, это очень и очень сложно. Да, Адаму удаётся оправиться, казалось бы, пока ему не сообщают, что его дочь жива. Но не желает его видеть. Он всё равно приезжает и узнаёт о том, что дочь покончила с собой, именно из-за того, что он был собакой у фашистов.

Эдакая разница в менталитете, если можно так говорить в подобной ситуации.

А дальше? Да что дальше — Адам достаточно долго прожил ещё после этого. Вот только с той лишь разницей, что чувствовать вообще что-либо перестал.

Ну да, исходя из происходящего сейчас, а кого то волнует, собственно? Цена одной человеческой жизни стала настолько ничтожна, что о чём-то совсем крохотном, таком, как душа человеческая, вообще задумываться, видимо, не приходится. Была бесценной — стала бесплатной.

Смотреть — да тут нельзя что-либо советовать попросту. Это не та лента.

«Отталкивающий фильм. На какую мерзость пойдет человек ради спасения собственной жизни или жизни близких? Лизать сапоги убийце, превратиться в животное? Такое понятие как «человеческое достоинство» перед лицом страшного выбора стало уже неактуальным?». И еще»… Для людей вроде меня, воспитанных на таких фильмах как «Судьба человека» и «Восхождение», этот фильм явно противопоказан…»

Я думаю, многие не до конца понимают ценность человеческой души, а также самой жизни. Особенное свойство души человека — это жизнь.

Екклесиаст 9:4—7 Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву. 5 Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению, 6 и любовь их и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем.

Еврейский народ — это Божий народ, который понимает ценность человеческой жизни, данной Богом. Соломон написал, что в аду нет никакого человеческого достоинства, как такового. Посмотрите фильмы «Мальчик в полосатой пижаме», «Фальшивомонетчик» и вы поймете общую философию отношения к жизни этих людей — «главное — выжить». Достойно или недостойно — неважно.

Не забывайте, что советские фильмы пропитаны пропагандой и верой в человеческую силу, в то, что Бога нет. И настоящие ощущения человека, у которого пытаются отобрать жизнь, конечно же, не показаны, так как важно — умереть достойно, а не жить. Это ложная философия, которой промывали мозги долгие годы, и под фон которой упаковали в гробы миллионы людей в 30-е годы во время голодовки, потом во время второй мировой войны, а потом и после войны в Гулагах и сибирских ссылках.

В отношении жизни многих людей, которые пережили лагеря, умереть и не терпеть это — был бы выход. Но думаю, что высшая форма героизма — это пройти через это и продолжать жить дальше. В этом героизм и сила духа. У этого народа этого не отнять. Возьмите во внимание, что последние 2000 лет этот народ был гоним, как ни один другой, но полностью сохранил свою идентичность, речь, культуру и надежду на будущее благо от Бога. Бог сказал, что рассеет этот народ за непослушание, а потом соберет. Так и происходит…

Отталкивающий фильм. На какую мерзость пойдет человек ради спасения собственной жизни или жизни близких? Лизать сапоги убийце, превратиться в животное? Такое понятие как «человеческое достоинство» перед лицом страшного выбора стало уже неактуальным?

Простая логика в истории А. Штайна отсутствует. Почему он, будучи такой неординарной личностью, в концлагере повел себя как последнее ничтожество?

Для людей вроде меня, воспитанных на таких фильмах как «Судьба человека» и «Восхождение», этот фильм явно противопоказан.

Мои 4 балла только за великолепную актерскую работу Дж. Голдблюма.

4 из 10