Шведская история любви

Премилый фильм. Фильм относящийся к разряду искусства — тонкой нити показа и оправдания бытия по факту наличия в этом красоты. Проявление жизни красиво. Красива жизненная энергия. Ее угасание для нас печально. Если не посмотреть на него с другой стороны и не сделать из него искусство. Здесь взгляд на проявление жизненной энергии в ее гормональном всплеске. Рационально она может быть бессмысленна, физиологична, но показать красоту и оправданность этой фазы жизни, как и любой другой- цель и миссия искусства, которое несет прежде всего гуманитарную миссию, и если не спасет мир, то его оправдает, по факту наличия красоты — смысла. Если не спасение, то осмысленность красоты бытия. Что может нести подростковая любовь, кроме выплеска естественной гормональной физиологичности? Ничего, кроме наработки умения любить. В дальнейшем потребуется еще много других умений, в дальнейшем жизнь и природа будет ставить другие задачи и требовать других реакций. Они не хуже и не лучше, они также естественны. Здесь мы видим красоту, правдивость и тонкость в иррациональной физиологичности. В дальнейшем, понятно, это растворится и исчезнет и в этом не меньше смысла, чем в других дальнейших проявлениях бытия.

Одного этому фильму не занимать — это атмосферности.

Фильм создает неповторимую атмосферу потраченных 2 часов своего времени. То же чувство может вызвать, когда вы стоите в очереди (долго), а потом оказывается, что эта очередь не туда, куда нужно. Ощущение точь-в-точь.

Небольшое отступление — я фанат неспешных фильмов, люблю долгое раскрытие персонажа, преображение отношений. Поэтому «Что гложет Гилберта Грейпа?», «Август. Графство Осэдж» в моем сердце занимают номера люкс. Но «Шведская история любви» — это из рук вон…

Я надеялась понять… шведский менталитет. Нам паралелльно показывают семьи двух любящих сердец, как они общаются (более скомканного повествования жизни семей я не видела ни разу), и если люди в Швеции реально такие — похоже, я знаю, какую страну я бы НЕ хотела посетить.

Диалоги писались в стиле «не более двух реплик подряд», никто ни с кем в принципе не общается, что по-моему, должно быть одним из приоритетных моментов в такого рода фильмах. Во-вторых, люди ведут себя катастрофически странно. То есть, пример номер 1: девушка смеется за столом над шуткой, ее муж перетягивается через стол и дает ей пощечину (в гостях). Она встает и уходит. Все продолжают общаться, больше нам их не показывают. Как вам такой накал? Или пример номер 2, приносят неработающий холодильник в дом, включают, он не работает и хозяин холодильника идет бить бутылки (от злости? от того, что ему сердце подсказало? это традиция Швеции?) — мы не узнаем, потому что на лицах нет эмоций, а ртом они не говорят.

Я надеялась… увидеть любовь? Но любви там нет. Есть два человека, которые просто ходят рядом, смеются и изредка разговаривают. Говорят они по 2 слова каждый. Где зародились чувство, когда и почему? Никто не знает. Пусть любовь с первого взгляда, но где же надрыв? Где протестующие родители? Их нет. Дети просто общаются и гуляют. Интересно, аж кушать не могу.

Очень забавная сцена «выяснения отношений» между парнями на сходке. Меня в метро сильнее толкают, чем была их драка. И эти фразы, брошенные в воздух — «я не смогу больше с ней быть»… Ох, какие эмоции, какой катарсис! Она видела как его избивают.

В остальном, просто все мое «я» говорила — что за бред? Короткие юбки (очень), женщины орут (непонятно зачем, реально), все толкаются, речь бессвязная, сюжетной линии просто нет… Ее нет! Отношения родителей к детям не понятно, между собой дети почти тоже не говорят.

Да, может быть, нужно читать между строк. Но в этом фильме нет строк, тут и фильма нет, это сырой материал, который может быть основой для фильма.

В общем, если вам нечего делать 2 часа, посмотрите любой другой фильм. Но не этот.

Если честно, говорить об особой идее, или задумке, тут не приходится. Все как на ладони — противопоставляется два мира: детский и взрослый. На стороне взрослых знание того, как устроена жизнь: бесконечный бег, «как белка в колесе», за порцией денег на небрежно поставленном блюде — собаке так дают корм, да алчные быстрые взгляды в миску соседа: кому насыпали больше. За этой кутерьмой ни на что иное, кроме как на так называемую «бытовуху» (а в этом фильме, я бы, по ощущениям, сказал — чернуху) времени у них не остается. И пытаясь скрасить унылость своего существования они устраивают какие-то забавы. Посиделки с литрами алкоголя, какие-то разбивания бутылок о камни, запуск фейерверка… Вроде как и выглядит несолидно — а тем не менее не отпускает вялая тоскливая «взрослость» этих забав. Но что страшнее — бесчувственность. Они поглощены материальным и материей же пытаются себя от раздумий отвлечь. Замкнутый круг.

Но что же на стороне невинного поколения? Молодость. Наверное, опыт и знания — это хорошо, но юность все же лучше. Кто-то сказал, что самый ценный подарок, который можно получить, — это беззаботное детство. Так вот, на стороне чувственных подростков, пытающихся вести себя «по-взрослому» именно оно. Они не обсуждают, кто сколько зарабатывает. Более того, парни не меряются, у кого дороже мопед — им все равно. Куда больше их волнует, что «в этом городе 200 000 девчонок, а я знаю всего лишь 7». Возможно, эту цитату поймут, как игру гормонов. Речь не о том. В фильме юношество (как и девичество) представлено именно со стороны своего беззаботного идеализма. С лучшей своей стороны. Возможно, эти идеалы рухнут и они повторят путь предыдущего поколения, но пока что у них впереди — перекресток.

Так на примере чего автор показывает это различие между зреющей чувственностью и перезревшим бесчувствием? Рой Андерссон выбрал одно из самых сильных и одновременно простых чувств: любовь. И четко показывает, что старшее поколение обречено на дальнейшее увядание и забвение, поскольку на любовь оно уже не способно. В отличие от их детей. Весьма показательна в этом плане одна из финальных сцен. Все семейства собрались вместе. Взрослых интересует выпивка, пьяные обрюзгшие бредни и — опять же — размер кошельков. А два наших главных героя, Анника и Пер, сосредоточились друг на друге и на внутренних ощущениях.

Неслучайны и другие моменты. В фильме очень мало диалогов. Но абсолютное большинство из них — у взрослых. У молодых же, по большей части, разговор идет безмолвный, но вполне понятный каждому из них. Неслучайно большинство умиротворенных и приятных природных или хотя бы в меру умиротворенных пейзажей связано с нашей парой, а на долю старших чаще достаются города и затхлые помещения.

Все служит тому, чтобы показать, с одной стороны, что любовь удел в капиталистическом мире не мужа но мальчика, а с другой, что молодость еще не испорчена и ее надо беречь. В этом смысле это кино мне напомнило, по идее полной зацикленности взрослых на себе и видимом мире и предоставления детей себе (да, этот момент в фильме тоже прослеживается), фильм Звягинцева «Нелюбовь» 2017 года. Но, конечно, там все в куда более концентрированном виде.

В общем, будьте молодыми и не погружайтесь в шведскую тоску. Выбраться из нее по-прежнему чистым уже не удастся.

9 из 10

Большим надуманным свойством выглядит непознаваемость любви как чувственного восприятия. К любви приписана структура и социальная обусловленность, ныне философы и учёные, как птенцы, сбившиеся в стаи, всё ещё гонимые приземлённой романтичностью, но используя её лишь в качестве элемента распознавания, отдают все благородные помыслы в огненное жерло гиены, которое имеет дворовую кличку как «познать непознаваемое».

Разобраться в вечных вопросах любви можно лишь основываясь на собственных ощущениях, и именно это будет задекларировано, как её «познание». Швед Рой Андерссон, ныне известный своей авторской трилогией о различных формах человека и приближения его к статусу вымирающего, когда-то в далёком 1970-ом, пробравшись сквозь сито лент, стоявших в очереди на финансирование, которое было в соответствии со стокгольмским часовым поясом к искусству более клиентоориентировано, чем то же самое всевышнее чувство, сумел найти тот уровень восприятия процесса «любви», где её корни бессознательного порядка отдают существование, в общем-то, на попечение только лишь максимально открытым для мира проводникам эмоций. Кроме всего прочего, его позиционирование себя, как режиссёра, ещё не перешло в формат стороннего наблюдателя за разложением; в «шведской истории любви» Рой Андерссон ещё наивно решается отождествлять себя с юношескими мечтами и продолжает верить хотя бы в силу чистоты возраста, он многозначительно рефлексирует, ностальгируя о канувшей в лету свободе и независимости.

Его мировоззрение уже сложено: ключевой позицией ленты является антитеза поведения юношества как мудрости, и возраста как бессознательности. Особенно широко это представлено в тезисе центральной рассудительной сцены, являющейся по факту и завершающей, в которой глаза детей сосредоточены только друг на друге, предпочитая видеть в человеке прекрасное и следовать зримой цели, на противовес чему положено застолье «предков», одетых в несуразные колпачки, которые капризничают, завидуют друг друга, теряются и плачут в безысходности. Даже при вербальном описании сия сцена выглядит безальтернативно точной, её значение как нельзя лучше характеризует двусторонность положения вопроса «отцов и детей». Кроме того, данную сцену довольно легко представить в последующем творчестве Андерссона — она могла быть включена в любой из «альманахов человеческого безумия», а статическая камера своей привычной функциональностью прибавила бы ей кощунственного трагизма.

Что же касается сюжетной линии самих чувств подростков, состоящей из их возникновения, трагизма, переживаний и финального наслаждения, то по первости она занимает центральный пьедестал, оттеняя возникающие то и дело эпизоды с родителями, из-за чего те выглядят отрешённо, и вселяя в зрителя уверенность в обезоруживающе восхитительной реальности, раздавая искры от прикосновений и взглядов. Кроме того, демонстрируемая любовь одной из первых привносит в европейский кинематограф свойство рок-н-ролльности и безграничной свободы, заявляющей, что только в чувственных импульсах и следовании собственным желанием, можно увидеть синергичную правду.