Цивилизация

- Вот это и есть твои Чернокоровичи.

- Молчат. Почему они молчат?… Ай-яй-яй-яй-яй… А ведь здесь люди жили. Один к одному. Как у человека зубы. И никто никому не мешал. Немецкие колонисты и русские, украинцы, поляки, белорусы. Никому не было тесно. Всем была работа. Какие здесь были ярмарки… Какие ярмарки! И ты мог выпить немецкого густого пива, купить макитры у украинского гончара или хорошие цинковые ночвы у старого еврея, чтобы купать своего младенца…

«Обратной дороги нет», 1970, реж. Г. Липшиц

Сказочный гротеск потрясающий своими первыми кадрами. Сумерки цивилизации выродившейся совершенно. Обломки помпезного величия устремлённые столбами пустых глазниц в небо. Кариесные, безмолвные, безжизненные. Что перед нами? Где мы? Это Париж? Лондон? Мадрид? Рим? Берлин?

Может ли наш мир выглядеть иначе? Наш привычный мир? Архитектурные композиции высоток — жилых, административных строений на которые в привычном, обыденном ритме совершенно не обращаешь внимание. Ну, стоят себе, и — на здоровье. Пусть дальше стоят. Мне то что? На разбитые клумбы газонов в ухоженности приглядной флоры, смотрим? Или, скажем, на шум и гомон птиц, снующих по делам в широте проспектных автострад. На потоки машин, толпы людей, солнечный свет, смурную тучу накрывающую дождём… Просто так. Остановившись и вглядываясь в красоты, в красоту? И ещё массу всяких привычных мелочей, от которых не холодно и не жарко. Привычка налагает на нас свой отпечаток — не замечаем, не видим. А между тем, всё это, очень хрупко. Всё «это»!

… и вот однажды мир рухнул. Тот, каким мы его знали — перестал существовать. «Недобоги» — а в иной вариации — «Подземные боги», как раз об этом.

Тут, — как говорят русские, — словно Мамай прошёл. Ядерная зима причиной, с обменом ударов великих держав? Возможно. Почему нет? И груды развалин — куда не кинь взгляд. Всюду. Везде. Пыль бетона, грязь штукатурки, вспененный асфальт полопавшимися трещинами, груды камней, хлама-лома. Серость тона однообразием пейзажа. А люди? Что стало с ними? Остались? Выжили?

Как это было в «Осеннем марафоне» Георгия Данелия? «Горестная жизнь плута. Земля была беспорядочно замусорена, уродлива. Консервные банки, клочья газет, мотки проволоки валялись на ней. Между чёрными столбами были протянуты верёвки, на них весело серое бельё. Старик в белой одежде…» Да-да, некий сюрреализм, развергшимися чертогами. Тогда, там — и сейчас, здесь. Визуализированный.

Мчит, по когда-то шумному проспекту, колоритный Студебеккер. Рёв мотора лишь вспарывает ужасающую тишь. Грузовая будка катафалка, скорой помощью (первая злая ирония режиссёра). Две нечёсанные, немытые рожи в салоне. Грязные, прокопчённые, чумазые. Медбратья они? Да, так, как будто бы. Трупы подбирают с улиц. Доходяг высматривают. Лежит — стало быть окочурился. Пора его к другим мытарям в компанию определять. Так что? Раз-два, взяли? Месиво из людских тел в багажном отделении этой телеги…

А дальше истории людей с мерзостями души которые они-мы, периодически выпускаем на свободу, погулять. Что есть ревность? И как она выглядит? Желаете взглянуть? Режиссёр приготовил этюд. А с жадностью пригодилось соприкасаться? Да ещё и с подлостью увязанной? Что ж, смотрите тогда, что из этого может получиться. Стадность обалванивая толпы в массовом оглуплении — следующей зарисовкой… Ну и так далее. Уродливость мрачной сатиры на полтора часа. Босх, Иероним, нетленными шаржами на мир человеческий напоминанием о себе.

7 из 10