Генуя

Что-то неладное происходит под мрачно-золотым солнцем Генуи, дышит из тесных переплетений ее улочек, плещется в соленых, как кровь, волнах. Бродишь по колодезным, все сужающимся коридорам вместе с героями, а ощущение, будто заблудился в потемках их душ, о которых сами они знают очень немного. И хотят ли узнать?

На смерть близких все реагируют по-своему, зачастую непредсказуемо. Отец ведет себя как обычно: ходит на работу, следит за дочерьми и даже улыбается симпатичным молодым итальянкам. Если внутри у него что-то и рвется — мы этого не видим. Старшая дочь, в отсутствие слежки и упреков, телом совсем еще незрелая, забывается в объятиях, охочих до любой, парней. Если ей тоскливо, плохо или грустно — мы этого не замечаем. И только младшая дочь страдает. Открыто, честно, надрывно. А еще она до сих пор видит маму. И я даже не посмею спорить, что ей это кажется.

На протяжении всей картины чего-то ждешь, скорее всего — новой трагедии. Кажется, вот-вот что-то случится: мутное небо разверзнется, черный итальяшка пырнет кого-нибудь ножом, старинный балкон отвалится и придавит героев, машина разобьется, упав со скалы. Все потому что в Генуе, несмотря на всю ее красоту и атмосферность — неуютно, непривычно и страшно. И когда ожидание беды достигает апогея, шуршание смерти слышится из-за угла, а вина маленькой девочки полностью ею осознается — снисходит очищение. Возможно, и Генуя может стать новым домом, и жизнь может начаться заново, и папа со старшей дочерью еще покажут, что живы. Но все ли хотят видеть их живыми и счастливыми?

Фильм начинается с гибели матери вследствие того, что девочка младшего школьного возраста закрыла ей глаза во время вождения автомобиля.

С трудом представляю, что это должно быть за воспитание в семье, чтобы такой большой ребенок сделал поступок на уровне развития 3-х лет. Тем более, что отец производит благоприятное впечатление развитого, уравновешенного и заботливого отца. Ну, делать нечего, проглатываем то, что дают.

Ждем развития сюжета.

Сюжет развился, но не более чем мозг младшенькой героини фильма на момент автокатастрофы: семья переезжает в Европу, Геную, к подруге молодости отца. Здесь девочки берут уроки музыки и ходят домой по темным заблеванным улочкам, где на каждом перекрестке их провожают взглядами исподлобья один-два неухоженных генуэзца. Кроме того, старшая дочка снимает стресс ни к чему не обязывающим сексом с местным пареньком из тусовки. Вот. И. Все. Постоянно появляющиеся видения матери у младшей дочери в общем-то объяснимы, но с ней никто не работает. Отцу некогда- роман, старшая сестра приводит в дом парня и отругивает младшую за то, что она увидела его голого при открытой -то двери. В общем, как говорил мой отец про фильм «Сталкер», «весь сеанс народ напрягался и ждал, что на минном поле что-нибудь да рванет, а ничего и не рвануло, вышли разочарованные», так и здесь- нас теребят за душу расхлябанностью, тупостью, безответственностью каждого члена семьи, но нет ни морали, ни сюжета, а смотреть полтора часа как по переулку ходит малолетка, оборачиваясь на шлюх и одиноких мужчин, это просто несерьезно. Весь фильм я боялась пропустить что-то важное, т. к. априори жду чего-то полезного, но это я зря. Все про все можно было снять в виде короткометражки. Возможно, мне стоит быть попроще, и не думать о безопасности детей, быть проще, и разрешать детям заниматься сексом почаще, но пока что это для меня дикость (а, вот фильм-то поинтереснее, там хоть и подростки тоже отжигают, но хоть зачатки разума есть и фигуры хотя бы женские, а не как у палочника на веточке), и это повествование -оно занудное, ничему не обучающее, ничего не приносящее, кроме ядовитого «ну и что? О чем? Вопросы без ответа.

P.S. Лучше бы Гарри Поттера третью часть пересмотрела.

Генуя. Странный город для того, чтобы начинать жить заново. Промерзшая дорога с перевернутым автомобилем, разбитое стекло, черная кровь в заиндевевших волосах матери — позади. И надрывный рев младшей дочери, Мэри вывернет весь мир наизнанку, но не вернет к жизни того призрака, что каждую ночь целует ее в лоб и затем растворяется в тени. Мэри, Мэри. Что ж ты, не боишься поднять головы и признать, как тебе ее не хватает, не стесняешься быть слабой, быть плаксой, в каком-то монастыре зажечь свечку в ее память, рисовать ее, светловолосую и горячо любимую — черным грифелем. Кто-то должен это делать за всех. Вот папа должен быть сильным, должен подавать пример. Он молодец; уходя читать лекции в университет, он надевает белую рубашку и как-то моложаво щурится, расслабленно ведя разговоры с местными студентками — искрящейся сущностью чужой культуры, упругой и поджаренной на солнце авантюрой. Или же столкнется с подругой колледжской поры, что сладостно напомнит о былых увлечениях и наполнит воодушевлением поблекшее лицо отца и вдовца. Быть может, что встрепенулся он и от взгляда на вдруг расцветшую Келли, старшую дочь, которая без оглядки бросается в распростертые сильные руки красивых итальянских молодцов, кокетничает с ними, а жульничает с нами, пока жизнь, сигналя, но не задевая, быстро мчится мимо — на Веспе, на яхте, на пригородном поезде до моря и обратно.

Переживание потери — чувство глубоко личное, бурлящее где-то в седьмом подземелье души и не дающее остыть внутри, хотя снаружи все спокойной, равнодушно, чуточку растерянно. И если этим вдохновлялся Майкл Уинтерботтом, то показать мрак и холод под самым пеклом у него весьма сносно получилось. Генуя — не Рим и не Бали, чтоб предаваться там безудержному поглощению еды, молитв, мужчин и открыточных видов. Генуя — лимб, по темным и опасным улочкам которого бродят персонажи, стремятся вырваться на солнечную сторону улицы или взлететь в узкий просвет между крышами, но камера их не пускает — тут же опускает в подворотню, в тень, в помещения квартир или кафе. Не могут они найти душевного покоя для себя, хотя руки уже давно заняты ненужными гаммами для пианино, а ноги всего лишь для разминки несут на пляж или в историческое место. Но их глаза не видят город, не видят горизонта, к которому стремиться нужно, а вместе с ними слепы и мы, наматывая заколдованные круги по их обыденности, скучая от неопределенности событий, не чувствуя ни унции облегчения. И вроде цифровая камера по заветам Догмы дает нам насладиться дрожащими переливами эмоций на очаровательном личике юной актрисы, и как бы хочется тоже раствориться в утешительных объятьях Колина Ферта заместо его лапочек-дочек. Но Уинтерботтом водит нас за нос по тем же скучным переулкам, не позволяя уклониться ни в мелодраматическую, ни в мистическую сюжетную заготовку, которые вполне принято ожидать от подобного рода фильмов. Не в этот раз и не в этом месте: как бы ни хотелось расползтись на атомы и стать частью истории, вплести себя в ДНК старого европейского города, как это романтично провернул Мураками в магическом реализме «Моего любимого sputnika», здесь мы вынуждены вернуться снова в колею скупой нормальности и воссоединиться с вдруг подорожавшей семьей, чтобы больше никогда не терять друг друга. Возможно, это не то, что хотелось уяснить искушенному зрителю, но именно то, что пожелал рассказать сам Майкл, чья жена так же недавно исчезла из его жизни, оставив его наедине разбираться с самим собой и с этим нечувствительным миром.

Режиссерский замысел определенно заслуживает внимания. Цифровая камера, отсюда низкий бюджет и дрожание, неожиданные наезды (прямо как в «Догме»). Приглашенная звезда в лице Колина Фёрта. Четкое брэндирование не слишком раскрученного в киноискусстве города (припомню лишь «У стен Малапаги» и «День Кобры»). Атмосферный фильм, в большей мере показывающий настроение городских улиц, нежели стремящийся насытить зрителя информацией. Приоритет чувствам перед логикой. Двусмысленная мистическая оговорка. Вот и все секреты.

И все эти элементы показались мне куда более интересными, нежели сюжет. Сама по себе история примирения с трагедией в семье для кинематографа совсем не нова. Уверен, что берясь за создание этого фильма Уинтерботтом учитывал и «Комнату сына» Нанни Моретти, и «Ускользающую красоту» Бертолуччи. Именно поэтому, визуальный ряд фильма так непохож на другие. Видно, что ставка была на оригинальный постановочный стиль. Специфическое освещение и фильтры давали необычный цвет, иногда дающий основания предположить, что мы смотрим кино о каком-то сумрачном мире. И вот эта визуальная составляющая и представляется мне тут наиболее значимой.

Мне показалось, что взаимоотношения овдовевшего отца и двух взрослеющих дочерей можно было раскрыть куда интереснее. Уинтерботтом будто слабый управленец выделил штампы — одна эмоциональная и возвышенная, другая ищет плотских утех, а папа — не может себя найти. Но вот именно в раскрытии этих людей, прорисовке деталей их поступков, противоречивости и разных ценностных установках и можно было сконструировать очень и очень мощную структуру. Между тем, раз за разом я слышал пространные псевдо-интеллектуальные разговоры, проходки героев по городу и однообразного Фёрта. Фёрт был совершенно однообразным, и несмотря на очевидный актерский потенциал его игра скорее настораживала, нежели радовала.

Так что, достаточно высокую оценку для этого фильма я ставлю по большей мере за замысел и смелость воплощения, нежели за кинематографические заслуги. Конечно концовка получилась очень гармоничной. Так и хотелось провести параллели с «А теперь не смотри», однако сгущающиеся тучи просто сменились катарсисом семейного единения. При этом, скучно ведь все вышло.

6 из 10