На западном фронте без перемен

Прокатная версия фильма длится два часа три минуты. Режиссёрская версия длится два часа тридцать семь минут. В чём же их разница?

«Дыхание» фильма. В прокатной версии «дыхание» фильма неровное, сбивчивое и прерывистое. В режиссёрской версии «дыхание» фильма неторопливое, спокойное, плавное.

Монтаж фильма. В прокатной версии история рассказана линейным образом с небольшим «фронтовым» вступлением в начале. В режиссёрской версии повествование нелинейное. Действие так же начинается на фронте, потом там же продолжается, где главный герой и вспоминает (так называемые «флэшбэки») время, которое было до передовой.

Эпизоды фильма. В прокатной версии удалены многие сцены из режиссёрской, подчас нарушая связность повествования и создавая смысловые неувязки. Нет смысла все их перечислять, логичнее посоветовать ценителям книги режиссёрскую версию. В ней глубже чувствуется уважение создателей фильма к литературному первоисточнику. И к его экранизации 1930 года.

Оценка фильма. Моё мнение по прокатной версии — неплохо (6 из 10). Моё мнение по режиссёрской версии — хорошо.

7 из 10

Картину Делберта Манна не имеет смысла сопоставлять с одноимённым фильмом 1930 года и с романом Э. М. Ремарка и требовать от режиссёра точного следования тексту оригинала. Перед нами высокобюджетный телефильм о Первой мировой войне.

В фильме есть самое главное — понимание смысла и духа романа, боль «потерянного поколения», достоверный показ работы военной и пропагандистской машины, взаимоотношений в военной среде, в также бытовой стороны войны. Мне фильм врезался в память по кадрам. Это фильм о молодёжи, прошедшей любую войну.

В фильме нет суперзвёзд, зато есть отлично подобранный актёрский ансамбль, внимание к деталям и искренность.

Можно ли сравнивать и тем более проводить параллель между романом любимого мной Ремарка и его очередной экранизацией? Думаю, что не стоит.

Роман был написан болью обожженного сердца подростка похоронившего свою юность в окопах и вони разлагающихся трупов проигравшей стороны. И этой боли так много, что Ремарк в гитлеровской Германии был запрещен за слюнявый недостойный немецкой нации пацифизм. И вообще, можно ли литературный текст полностью и равноценно заменить визуальным образом. Наверно нет. И даже не спасают звучащие фоном отрывки из романа.

Так, что речь может идти только о совершенно другом явлении и объекте искусства, без тождества с романом.

Фильм сам по себе произвел хорошее впечатление. Должным образом без истерики прозвучали ноты пацифизма. Удалось очень хорошо передать ощущение сумбура и дезориентации приехавших на фронт новобранцев. Как и одинаковую карикатурность капрала и командующего в глазах окопного солдата.

Просто восхищает немногословная фатальная мудрость главного героя, которым своим безмолвным непротивлением подчеркивает нелепость и дикость как окопной правды, так и разглагольствования тыловых «стратегов-обывателей». Исполнена эта роль изумительно, хотя порой поначалу кажется, что актер не справляется с ролью, когда в кадре его застывшая на лице маска и только к середине фильма видишь за этой маской сложность и глубину, осознаешь, что герой и не может гримасничать в угоду псевдостаниславщины.

И еще может стали немного понятнее настроения и состояние немцев потерпевших поражение в этой войне и на каких нотах этого настроения мог прийти к власти фюрер. И это далеко не просто реваншизм, как нам всегда упрощали. Эта война и поражение сжали пружину, которая все равно разогнулась бы чем-нибудь подобным…

При том, что мы договорились, не сопоставлять роман и фильм, скажу, что они не заменяя, могут друг друга дополнить. Хотя, по-моему, фильму 1930го года это удалось лучше.

Ни на секунду не пожалела о просмотре фильма

8 из 10

Я помню три последних минуты, когда смотришь этот фильм. Ты знаешь, что полюбившийся герой погибнет, погибнет внезапно и почти что бессмысленно, ты знаешь, что этот момент может наступить уже сейчас, вернее…

Я помню десять последних минут картины, когда Герой несет по размытой проселочной дорожке Старшего, который в два раза тяжелее него, и ты знаешь, что они обязательно погибнут, вот сейчас, через секунду, ну то есть…

Я помню последний час фильма, когда ты смотришь на всех собравшихся в окопе мальчиков и знаешь — что все они должны погибнуть, но ведь должен же быть хотя бы один счастливый конец?

И в таком напряжении проходит весь фильм. Ты знаешь, что человек перед тобой должен погибнуть в следующем кадре, ибо только такой исход диктует контекст, затем радуешься, что он выживает, и снова знаешь.

Если бы все умели так доносить свои мысли как Делберт Манн — войн бы стало на порядок меньше.