Снеговик

Если уж наступило такое время, когда захотелось посмотреть несерьезный, трэшовый ужастик старых добрых 90-х, то «Снеговика» стоит рекомендовать в первую очередь за его обалденную атмосферу кинематографа того времени в западных реалиях. Ведь главным злодеем в нем выступает самый настоящий снеговик, имеющий особую предрасположенность к разного рода грязным убийствам, а заодно и изнасилованию (да-да, авторы додумались даже и до такого).

Конечно, низкая бюджетность постановки дает о себе знать чуть ли не с первых кадров. В фильме и вовсе не используются компьютерные спецэффекты. Только старые добрые литры кетчупа, резиновые куклы и грим, преображающие эту кинопостановку чуть ли не в клоунаду, правда, в хорошем смысле этого слова. Ведь за всей несерьезностью кроется вполне приличный сюжет несмотря на то, что он и задобрен огромным количеством трэшового юмора.

Смотреть «Снеговика» без иронии просто невозможно, да наверное и не стоит. Ведь первоначальной его целью было рассмешить зрителей, закидывающих попкорном экран в старом добром провинциальном кинотеатре. Развлечение — вот главная цель, ради которой и можно посмотреть на снеговика, насилующего будущую секс-звезду в ванной, закуривающего трубку, поправляющего отвалившийся нос в виде морковки и прочей дичи.

Для меня «Снеговик» оказался одним из первых просмотренных трэшовых фильмов впервые за долгое время. И скажу я Вам, времени на него мне было не жалко.

Разумеется, фильм заслуживает наименьшую оценку в рамках нейтральности восприятия происходящего на экране. Но это вовсе не показатель того, что фильм не удался или что он банально хреновый. «Снеговик» просто такой, как он есть. Смешной и, наверное, знаковый для своего времени. Сейчас его смотришь просто, чтобы расслабится, не поражаясь, не задумываясь о хитросплетениях сюжета, не открывая для себя чего-то нового. Полноценный отдых для головного мозга, который порядком успел немного пресытиться современными шедевральными страшилками.

Похоже, в этом году Рождество наступило раньше…

(примерно 59-ая минута фильма)

Снеговик

Какой же утомительный получился трешак у Майкла Куни. На словах кажется крутым, на деле — ничего подобного. Я осознаю, что у многих этот фильм был в коллекции во времена кассет (отсюда столько оценок и положительных рецензий). Как-то так вышло, «Снеговик» протопал мимо меня, поэтому оцениваю на трезвую голову (если можно так выразиться). Ностальгия отсутствует.

Он не смешной, ребят. Я даже больше скажу, первые минут тридцать, режиссер Куни подает свое кино на полном серьезе. Главный герой фильма — детектив, расследует убийства. Со временем он начинает подозревать убийцу, который попал в аварию на дороге и превратился в настоящего снеговика.

Сам снеговик (чисто визуально) — забавный, не спорю. Но, я реально не понимаю тех, кто пишет про шутки снеговика. Ведь снеговик молчит минут сорок экранного времени. Он до культовой сцены в ванной вообще не открывает своего рта (а когда наконец-то открывает, то не все корки попадают в цель). Вам не кажется, что для классного трешака — это реально ведь слабенько?

Я не могу смеяться только из-за того, что вакханалию творит снеговик. Отсмотрено много треша. И про чокнутых бабушек. И про кусачие презервативы. И про взбесившиеся половые органы. И про нацистов-серфингистов. Понимаете? Для обычного зрителя, который решил окунуться в треш (разнообразить свое мировоззрение), возможно «Снеговик» придется по вкусу. Мне же стало банально скучно. Режиссер ведь даже сцену с оторванной головой завалил.

Два-три классных убийства за все время. Давненько я не вспоминал «Атаку куриных зомби», где Ллойд Кауфман палил из автомата (одетый в юбочку) по всем подряд и матерился. За пять минут экранного времени — целая гора трупов. Вот это было смешно. Вот это был высочайший уровень треша. Да и бюджет у «Куриных зомби» не особо большой, так что оправдывать «Снеговика» как-то глупо.

Для меня «Снеговик» стал еще одним треш-фильмом на один разок, к сожалению. Хотя сама тема довольно необычная (атмосфера зимняя, Рождество), не часто нас балуют холодным трешачком, но реализация явно подкачала. Верней — нормально, но могло быть лучше.

P.S.

Молодая девушка в ванной — актриса Шеннон Элизабет из «Очень страшного кино»!

6 из 10

Однажды в студеную зимнюю пору маленький американский городок жил в предвкушении Рождества, сияя тысячами разноцветных гирлянд на узких улочках и звеня миллионами колокольчиков, хрустя только что выпавшим снегом и шурша оберточной красочной бумагой подарков у бархатистой зеленой и ароматной ели, согревая теплом у разожженного камина. Кто-то спешил поджарить рождественскую индейку, кто-то- свою милую грудастую невесту, а кто-то, но таких было мало, к сожалению, с нетерпением ждал, когда на электрическом стуле поджарят опасного серийного убийцу Джека Фроста, которого в сию веселую пору везли на казнь без приглашения. Однако под Рождество чудеса случаются всегда, но лишь иногда в самом извращенном виде, поскольку наш милый кровожадный друг, для которого долгое время было лишь небо в клеточку да одежка в полосочку с оранжевым отливом, до своей последней остановки в жизни не прибыл, вляпавшись по пути в небрежно разлитые на белоснежном снегу химотходы. Очень скоро окрестности городка были потрясены серией жестоких убийств.

Главный персонаж знаменитого полнометражного мультфильма «Приключения Снеговика Фрости» 1969 года режиссеров Жюля Басса и Артура Рэнкина-мл., добродушный пухлощекий живой снеговик Фрости, спустя после 28 лет своего безыскусного врастания в американскую масс-культуру обрел новое и, мягко говоря, необычное прочтение в режиссерском дебюте известного американского сценариста Майкла Куни, автора триллеров «Идентификация» и «Внутри моей памяти», фильме ужасов «Снеговик». Впрочем, следует заранее заметить, что дебют Майкла Куни едва ли можно назвать серьезной или хотя бы на полпроцента адекватной заявкой в хоррор-жанре, поскольку режиссер в своей картине решил с неистребимым энтузиазмом и неиссякаемой долей откровенного черного юмора вспахать фертильные поля трэша, причем трэша в его наиболее классической версии, то есть с минимумом вменяемости происходящего на секунду экранного времени и максимумом нелепостей, мерзостей и прочих кровавых прелестей, преподнесенных под обложкой красочного в своей оскорбительности праздничного хоррора, под которым прячется практически не маскируясь весьма заурядный (если не брать во внимание центрального антагониста) молодежный слэшер, сотканный и канонично, и архетипично.

Режиссёр, добавивший в длинный список разномастных нетривиальных злодеев современной хоррор-диалектики, как-от Пряничный человек или Индейка-содомит (привет дилогии «День убиения») еще одного — шалуна и балуна снеговика Фрости, — плюя на все доброе и вечное, святое и простое как можно более смачно, в извращенно-изощренной гротесковой повествовательной манере, изрядно напоминающей лучшие года раннего Питера Джексона, любуется собственным, нарочито выглядящем как маппет-переросток, кровожадным персонажем, который с завидным постоянством и с очевидным успехом, крася белый снег в багровые тона, сует свою морковку в любую нечаянно встретившуюся ему на пути орехоколку, расплющивая сию мадонну до состояния пережаренного окровавленного панкейка, а также готовя из слишком любознательных детишек котлеты по-киевски, кастрировав им сопутствующие майданки. Творящееся в картине галлюциногенное безумие кажется просто глупым, абсурдным, бессмысленным и беспощадным — но только если начать думать над картиной, которая призвана всего лишь превратить мозги в вязкую жижу, мало чем отличаясь на выходе в своей беззастенчивой забористости от фильмов той же приснопамятной Тромы.

Однако Куни не вязнет в многочисленных жанровых штампах и клише, с бодрецой и наглецой высмеивая их, иногда прямолинейно выворачивая их кишками наружу со всеми кадаврическими подробностями и экстравазатными последствиями, а здравым смыслом, логикой и прочей чепухой, портящей истинный пряный дух грайндхауса, жертвуя во имя эффектности и аффектности, которые становятся нарочито главенствующими ближе к финалу в шаткой синематической структуре картины, вся мораль которой сводится к единой полезной для жизни и общества мысли, заключающейся в том, что главное встретить Рождество живым, здоровым и целым, не в состоянии только что приготовленного бифштекса снеговиком-бдсмщиком. Главное — встретить и пережить это чертово Рождество, оказавшееся столь богатым на события в одном маленьком уютном американском городке, где Зло ожило в студеную зимнюю сатанинскую пору.

Однажды в студеную зимнюю пору маленький американский городок жил в предвкушении Рождества, сияя тысячами разноцветных гирлянд на узких улочках и звеня миллионами колокольчиков, хрустя только что выпавшим снегом и шурша оберточной красочной бумагой подарков у бархатистой зеленой и ароматной ели, согревая теплом у разожженного камина. Кто-то спешил поджарить рождественскую индейку, кто-то- свою милую грудастую невесту, а кто-то, но таких было мало, к сожалению, с нетерпением ждал, когда на электрическом стуле поджарят опасного серийного убийцу Джека Фроста, которого в сию веселую пору везли на казнь без приглашения. Однако под Рождество чудеса случаются всегда, но лишь иногда в самом извращенном виде, поскольку наш милый кровожадный друг, для которого долгое время было лишь небо в клеточку да одежка в полосочку с оранжевым отливом, до своей последней остановки в жизни не прибыл, вляпавшись по пути в небрежно разлитые на белоснежном снегу химотходы. Очень скоро окрестности городка были потрясены серией жестоких убийств.

Главный персонаж знаменитого полнометражного мультфильма «Приключения Снеговика Фрости» 1969 года режиссеров Жюля Басса и Артура Рэнкина-мл., добродушный пухлощекий живой снеговик Фрости, спустя после 28 лет своего безыскусного врастания в американскую масс-культуру обрел новое и, мягко говоря, необычное прочтение в режиссерском дебюте известного американского сценариста Майкла Куни, автора триллеров «Идентификация» и «Внутри моей памяти», фильме ужасов «Снеговик». Впрочем, следует заранее заметить, что дебют Майкла Куни едва ли можно назвать серьезной или хотя бы на полпроцента адекватной заявкой в хоррор-жанре, поскольку режиссер в своей картине решил с неистребимым энтузиазмом и неиссякаемой долей откровенного черного юмора вспахать фертильные поля трэша, причем трэша в его наиболее классической версии, то есть с минимумом вменяемости происходящего на секунду экранного времени и максимумом нелепостей, мерзостей и прочих кровавых прелестей, преподнесенных под обложкой красочного в своей оскорбительности праздничного хоррора, под которым прячется практически не маскируясь весьма заурядный (если не брать во внимание центрального антагониста) молодежный слэшер, сотканный и канонично, и архетипично.

Режиссёр, добавивший в длинный список разномастных нетривиальных злодеев современной хоррор-диалектики, как-от Пряничный человек или Индейка-содомит (привет дилогии «День убиения») еще одного — шалуна и балуна снеговика Фрости, — плюя на все доброе и вечное, святое и простое как можно более смачно, в извращенно-изощренной гротесковой повествовательной манере, изрядно напоминающей лучшие года раннего Питера Джексона, любуется собственным, нарочито выглядящем как маппет-переросток, кровожадным персонажем, который с завидным постоянством и с очевидным успехом, крася белый снег в багровые тона, сует свою морковку в любую нечаянно встретившуюся ему на пути орехоколку, расплющивая сию мадонну до состояния пережаренного окровавленного панкейка, а также готовя из слишком любознательных детишек котлеты по-киевски, кастрировав им сопутствующие майданки. Творящееся в картине галлюциногенное безумие кажется просто глупым, абсурдным, бессмысленным и беспощадным — но только если начать думать над картиной, которая призвана всего лишь превратить мозги в вязкую жижу, мало чем отличаясь на выходе в своей беззастенчивой забористости от фильмов той же приснопамятной Тромы.

Однако Куни не вязнет в многочисленных жанровых штампах и клише, с бодрецой и наглецой высмеивая их, иногда прямолинейно выворачивая их кишками наружу со всеми кадаврическими подробностями и экстравазатными последствиями, а здравым смыслом, логикой и прочей чепухой, портящей истинный пряный дух грайндхауса, жертвуя во имя эффектности и аффектности, которые становятся нарочито главенствующими ближе к финалу в шаткой синематической структуре картины, вся мораль которой сводится к единой полезной для жизни и общества мысли, заключающейся в том, что главное встретить Рождество живым, здоровым и целым, не в состоянии только что приготовленного бифштекса снеговиком-бдсмщиком. Главное — встретить и пережить это чертово Рождество, оказавшееся столь богатым на события в одном маленьком уютном американском городке, где Зло ожило в студеную зимнюю сатанинскую пору.