Трагедия мстителя

Молодой человек по имени Виндичи возвращается в родной Ливерпуль, чтобы отомстить медиамагнату по кличке Герцог за убийство невесты. У Герцога пятеро сыновей-извращенцев: один спит с собственной матерью, второй преследует сестру Виндичи, третий силой принуждает к сожительству дочку лорда… Все вместе они вынашивают план убийства отца, чтобы поскорее занять его место. Тут-то и появляется Виндичи, цель которого — войти в доверие к ближайшему окружению Герцога, чтобы потом начать сеять зёрна раздора. Их всходы приводят к ужасающим последствиям…

Самая кровавая пьеса Томаса Миддлтона, автора из ближайшего шекспировского окружения, появилась в 1607-м году, через 7 лет после «Гамлета». Фабулы обеих трагедий почти одинаковы: главный герой мстит отравителю. Только что Виндичи, в отличие от Принца Датского, появляется уже абсолютно готовым к миссии возмездия, без всякой рефлексии и проклятых вопросов типа «быть или не быть». Он не попадает, как Гамлет, в мышеловку, а сам сознательно плетёт кровавую интригу, в сетях которой запутываются Герцог и его многочисленные сыновья, и в итоге гибнет масса невинных. В оригинальной трактовке Алекса Кокса события первоисточника перенесены в ближайшее будущее. Это позволяет активно задействовать обширный арсенал современных технических средств и экстравагантный дизайн модельеров «от кутюр», умело играющих на личной ностальгии Кокса по панку 1970-х.

Режиссёр, прославившийся пятнадцатью годами раньше как раз панковской драмой «Сид и Нэнси» (о взаимоотношениях звезды панк-рока Сида Вишиоса с американкой Нэнси Спанген) хоть и обращается на этот раз к классической английской трагедии мести, действие всё же переносит в постапокалиптический Ливерпуль 2011-го года. Шекспировский коллега соединил аморальность персонажей Ренессанса с бурным кипением страстей. В результате через 400 лет Виндичи снова стал актуальным героем, не отягощенным комплексами и сомнениями, типичным футбольным болельщиком «Ливерпуля», из тех, что любят устраивать на стадионах погромы.

Высокопарный слог Миддлтона отважно спаривается здесь с современным уличным сленгом и множеством аудио-визуальных примет нового времени — шикарными авто, телевизорами, музыкой группы Chumbawamba, пирсингом и хамскими выходками в отношении власть имущих. XVII век, декорированный гигантскими зеркалами, на фоне которых мог появляться Герцог, запросто превращается в наше будущее с такими же гигантскими видеомониторами, окружающими медиа-магната. А лондонское отребье елизаветинской поры — в современных уличных молодчиков с бейсбольными битами, ряженых в панковские одежды, как раз напоминающие костюмы времен Елизаветы.

Благодаря тому, что много лет назад Шекспир создал некую универсальную матрицу, появилась возможность каждую эпоху начинять её разным содержанием — в духе соответствующего времени. Новому интересу к средневековому наследию способствовало кино. В 1995-м Ричард Линклатер отважно адаптировал «Ричарда III», перенеся его в середину XX века. В 2000-м американец Майкл Альмерейда снял свою постмодернистскую версию «Гамлета». Теперь очередь дошла и до младшего шекспировского современника Томаса Миддлтона, из наследия которого Кокс довольно ловко скроил прообраз хоть и условного, но всё же узнаваемого мира.

О, Алекс Кокс, могли ли ожидать мы столь сильный всплеск, внимания достойный. Творчество, едва ли примечательно и ярко, выделяется на фоне творческого пути вероятно лишь драма «Сид и Нэнси», уже отличающаяся своей экстравагантностью кадра и ярко выраженной эксцентричностью персонажей. Что же представляется нашему глазу, в котором все реже и реже появляется блеск, вызванный восхищением киношаманами, способными творить чудеса? Мы видим не только искуснейшую экранизацию первоисточника, но и уже начинаемую оттачиваться и выкраиваться из исполинских шмотьев пестрого сукна действительно оригинальную обертку, в которой можно распознать собственный стиль режиссера, являясь в совокупности с необходимой долей интеллекта и мастерства чудодейственной силой, которая приковывает к экрану и пронизывает своим посылом до самых кончиков пальцев.

Многогранная, емкая, обличающая порок и добродетель, трагедия Тернера (ее же приписывают и Миддолтону, однако высказывается мнение, что у него вроде бы талант на комедийные бахвальства, коими он собственно и занимался, а что ему на голову упало, чтобы написать трагедию с резко разнящимся стилем от его собственного, непонятно, однако оставим право копаться в прошлом тем, которые на него в силу своих полномочий и претендуют). А много ли найдется людей, знающих творчество такого современника Шекспира, как Тернер? Едва ли! Автора трагедий, пронизанных едкой спесью всех сторон души всея человека великого, пьес, которые по пальцам пересчитать, принять и не подавиться. Действие, разворачивающееся в 1607 году у Тернера, смело перенесено Коксом в наши дни, да как разукрашены они — в глазах рябит от количества пестрых нарядов и пирсингов во всех частях тела — такая экстравагантность вслед за кадром смятой ржавой бочки, медленно перекатывающейся через свое дно, остановившейся перед автобусом, полным крови, трупов и мух — единственных живых существ, как то заинтересованных в случившейся трагедии — и вот на сцене появляется единственно выживший, сам дьявол во плоти, мститель, идущий творить суд над царственным вертепом — за добродетель, сгинувшую в мир иной и оставившую от себя лишь череп с безобразными провалами. Трупы, мухи, вершитель судеб, олицетворяющий истинное правосудие, рифмованные диалоги — а ведь пьеса, не так ли, пирсинг во всех видимых частях тела, раскрашенная мразь…

Что же дальше? А перед нами предстает семья герцога. Стяжательство и амбициозность, оправданный природный грех, поощряемый похотью и эгоизмом, эгоцентричностью и цинизмом, пороками во плоти, смело насмехающимися над добродетелью и целомудрием. Инцест, коррупция и беззаконие — казалось, рамки, ограничивающие сию червивую тушу уже размыты, наплевать на всех и вся и нет ничего, связавшего бы по рукам и ногам порок и взявшего его рьяный пыл под уздцы. Всех убийств разменная монета — месть. Пришел час — все логово должно предстать кланом передавленных вшей, деловито снующих в своей среде и диктующих свои правила. Реклама, телевидение — зомбированное подрастает поколение, ничуть не лучше, чем сейчас, одна лишь разница — в людских идеалах и осознании всего этого. Итак, борьба началась. С чего начать? С сестры и матери, конечно же. Возьмет ли алчность и соблазн верх над людьми, в чьих сердцах еще горит частичка добродетели, а ненависть к пороку сменилась злобой и агрессией на него же, но в других. Герцог — сама алчность, играя на пианино, цинично насмехается над их борьбой, сестры и матери — двух добродетелей, седоволосый, с пустым отсутствующим взглядом, однако всем свои нутром выставляющий старость как вместилище разврата, полное свежих и молодых желаний.

Что предпримет наш судья? Яблоко раздора. Порок, сам себя изъевший изнутри. Удастся ли? Не стоит сомневаться, ведь есть все же изъян у царственного вертепа — они слабы и не всегда неумолимы. Дав трещину в таком зазоре — что скажешь, рана загноится, так как внутри процветает дизентерия и из самых недр питаются ядом вирусы. Трещина, которая вливает в семейку недоверие — раскрытый инцест и последующая волокита препирательств и борьбы. Герцог, направляемый желаниями в ловушку от своей необузданной силы и погиб. Все напоминает собой в ряд выстроившихся солдатиков (а ведь людьми они давно перестали уж быть). Падение одного дает толчок и влечет падение остальных. А удержаться на ногах они и не могут — подпорок нет. Но ведь без покаяния нет благочестья. Добродетель, погрязшая в соблазнах, искушаемая всеми правдами и неправдами, местами поддалась. Но в отличие от порока у добродетели есть сила — получив толчок, качнувшись, не упасть. А от такого потрясенья лишь прочнее ощущать почву под ногами. Рухнула стена разврата, горнило пороков и человеческих зловонных язв зарыто в землю. Мститель, излил свою желчь, едва от нее не захлебнувшись, движимые золотом и похотью разоблачены, добродетель очищена, целомудрие спасено. Дело сделано?

Неповторимый стиль Кокса, получивший такое яркое выражение в представленном творении превращается в его собственный хлыст, который он неизменно держит у всех над головой, одновременно не лезши первым в драку и не задираясь. «Да, все как на подбор. Безмозглый век! От вожделенья все рехнулись словно». По сути, фильм представляет собой и антиутопию, и откровенный декаданс, и еще не накалившуюся до предела атмосферу современности — ведь такие герои, как в данной пьесе, всегда были — будь то 1607 год или наши 2000-е. Нет, фильм не бросает перчатку, но делает смачный плевок в сторону не только власти, но и самого размытого понятия царствования как такого. И не все еще потеряно, пока среди франшиз Нолана и Ричи может затеряться, наслаждаясь лишь тенью их величия, малоизвестный киношедевр вроде «Трагедии мстителя» Алекса Кокса.

Revenge!

Достаточно посмотреть первые минуты «Трагедии мстителя», чтобы получить нужную дозу эстетического разряда, который иной раз не сыскать в сотне топовых «шедевров» нового века. Самый зрелый фильм Алекса Кокса и, наверное, самый доступный для восприятия широкой аудитории. Это не означает, что Кокс решил стать «как все» и разменять имидж, строго хромированного, субкультурного лидера.

Данная работа занимает примерно такое же место в творчестве режиссёра, как «Загадочная кожа» в фильмографии Араки или «Мертвец» у Джармуша. Тот уровень, при котором творческий метод настолько развит, что нуждается в мимикрии и расширении вкусов аудитории. Апогей режиссёрского стиля в доступном изложении, после которого весь творческий путь автора выстраивается в последовательную цепь мышления.

Пьеса шекспировских времён, да ещё в стихах. Герои — панки, маргиналы и прочие непрезентабельные личности. Психоделичный антураж сочетает элементы картонного футуризма и хиппозного ретро. Сюжет — чистая аморалка. Сплошная красота распада, тление «высокого» и воспевание порока. Казалось бы, о какой доступности восприятия может идти речь… Тем не менее, фильм лёгкий, динамичный, непредсказуемый. Актёры настолько естественно произносят стихотворный несленгованный текст, будто иного языка и не существует. Мидлтон не так знаменит и прозрачен, как Шекспир, но в сравнении с «Трагедией…» попсовый жанровый аналог База Лурмана «Ромео + Джульетта» кажется неподъёмной тягомотиной.

Виндичи, снедаемый местью, далёк от благородных красок: Гамлет, не задающийся вопросом «быть или не быть?». Царство Герцога и его алчной семейки — это торжество масскульта, где всё продаётся и покупается. Порок уже и не порок, а так…недомогание, лекарством от которого служит иной порок. Символика, к которой прибегает режиссёр для иллюстрации рифмованного сценария изобретательна, но считывается моментально, как обыденные посылы узаконенного гламура заэкранной жизни. Никогда классика не звучала настолько современно. Мир всё более очаровывается мраком и становится более блестящим, хрупким. Событийность также стремительна, как раскадровка клипа MTV. Но за несколько веков ничего не изменилось. Подонки, обречённые девственницы и мстители думающие, что вершат правое дело… Так было. Так есть. Так будет.

10 из 10

Смачное, живое, яркое, сильное! Кино-эммоция, кино-страсть!

Прекрасный актёрский состав. Одна из самых лучших ролей Кристофера Экклестона. Отлично выдержанная живая атмосфера, лучше воплотить эту идею нельзя было, и Кокс справился на все 100.

Когда смотриь фильм получаешь ни с чем не сравнимое эстетическое удовольствие. при просмотре лучше отдаться полностью эмоциям и погрузиться в действие фильма.

вот чем британское кино хорошо, так это своей реалистичностью. никаких сглаживающих углы полутонов, никаких лишних смягчений.

Это жизнь. невозможная, но реальная. парадаксально? посмотрите фильм!

10 из 10