Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путем

Фильм прост, хорош, искренен и правдив. Удивительная сила слова, сила кадра. Почему в начале фильма мы видим историю о том, как человек перестает бояться смерти, а как говорил бессмертный Толстой, что человека, который перестал бояться смерти ничем не победить. На самом все люди бояться смерти, все хотят в сущности одного — жить. Даже люди, ищущие смерти, вынюхивающие ее то там, то тут, даже люди, которые собственноручно убивают себя, и те, в последнюю для них секунду, понимают, как сильно они хотят жить и как сильно они любят этот омерзительный, лживый мир, с омерзительными и пошлыми людьми.

Фильм, однако, очень качественный по своей сущности, по-польски конкретен, ясен и полон тех неизменных и национальных принципов своего родного кинематографа, которые, кстати, давно утеряла наша страна. Но сейчас, не о нашей славной и великой стране. Если сравнивать этот фильм с тем, что снимается в Голливуде на эту тему, понимаешь, насколько утонченный народ — поляки. Во всех американских фильмах, показывая скорую и предстоящую смерть главного героя, нам тут же внушают и показывают необходимость наслаждаться последние дни своего существования, наслаждаться, отбирая у других людей эту возможность, так сказать наслаждаться за их счет. Это просто отвратительно. Будто бы главная цель человеческой жизни -взять от этого мира все, что можно. Самое обидное, что такие фильмы, как «Достучаться до небес» и многие другие имеют огромный рейтинг, состоят в разных ТОПах, а такие фильмы, как этот никому неинтересны, забыты и просто напросто обесценены. Но какая философия, вы только подумайте, кроется в этом фильме! За каждым словом, движением и поступком, каждого человека по отдельности и их всех в совокупности. Главный герой не бегает за дамами в мини юбках, он не распивает спиртные напитки перед смертью, он помогает выжить любви молодым и глупым знакомым. Ведь молодость — это как раз то время, когда нужно любить, но почему-то хочется в чем-то разбираться, придумывать какие-то проблемы и разбираться в них. Доктор, который сам спас огромное количество жизней и помогал людям уходить без лишних мук и страданий — теперь сам на кровати и в роле умирающего. Его смерть проста, она завершается одним словом, одним немногозначительным, но глубоким взглядом, одним выдохом, рядом с теми, кому он передал свой опыт, свою мудрость и свои всевозможные блага. Вот это настоящая смерть, и пред ней была настоящая, благородная жизнь.

Так что же значит фраза в конце «Чего же ты колеблешься? Это же просто тело.» ? А то, что душа бессмертна и где-то на небесах она обретает покой, ну или как там, в разных религиях. А тело — это всего лишь тело, разлагающиеся, которое не должно быть жалко, которое просто служит обличием человеческой души.

Больше об этом фильме писать смысла не вижу. Достойный и ценный.

8 из 10

В зале выключают свет. Вселенской нежной тоской разливается симфоническая музыка Войцеха Килара. Застыв перед экраном, зрители жадно ловят каждое — столь полновесное, подобное тяжелой капле долгожданного дождя — слово. Кто-то заскучает и прошмыгнет на выход, кто-то ошарашенно будет оглядываться после просмотра: те немногие, что остались до конца, теперь уже близкие люди. Братья по духу…

Нет, это не завязка сюжета. История начинается со знакомства с режиссером, когда он выходит к аудитории в строгом костюме, говорит на чистом русском, приветливо улыбается и привычно шутит о знаменитых родственниках с Апеннин (ах, в его доме нет холодильника Zanussi). И странно: несмотря на обширную просветительскую деятельность (ретроспективные показы, мастер-классы для актеров, дипломатические визиты в качестве консультанта Комиссии по делам культуры в Ватикане), Кшиштоф Занусси известен публике чуть меньше, чем его соотечественники Кшиштоф Кёслевский или Анджей Вайда. Его старомодная приверженность к интеллектуальной классике, отказ от эффектной визуализации в кадре, литературность как основной кинематографический прием, предполагающий бесконечные философские диалоги, — все это скорее оттолкнет современного зрителя, выбирающего экшн и поп-корн. Есть что-то стоическое в миссии интеллигентного поляка, сравнивающего нынешнюю культурную ситуацию с регрессивным Средневековьем: после античной высоты — бездна масскульта. Ведь свою позицию — не поучать развлекая, но делиться трудным опытом, помогая другим, да и самому себе понять мир — он поклялся решительно оберегать от агрессивного воздействия времени.

«Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путем» (2000) — сумма знаний сорокалетнего творчества Занусси, подаренная человечеству на пороге нового тысячелетия, диалог зрелого режиссера с молодым поколением о свободе выбора, преломленный в излюбленной экзистенциалистами пограничной ситуации. Пожилой онколог узнает о собственной неизлечимой болезни, и эта новость переворачивает его существование. Томаш Берг, привыкший лечить пациентов, вдруг оказывается «субъектом и объектом одновременно», переживает мучительный разлад с собой и миром, пытается найти ответы на сложные религиозно-этические вопросы. Оправданна ли эвтаназия, где граница между случайностью и знаком Господним, спасает ли вера от тоски, заброшенности, одиночества в преддверии неотвратимой старости? Литературные параллели напрашиваются сами собой. Но не Достоевский: масштаб исканий тот же, однако без надрывов в избе и на свежем воздухе. Скорее, Толстой — эпически неторопливый, мудрый, всеведающий. А еще, пожалуй, Камю — с его безнадежно усталым Сизифом и доктором Бернаром Риэ, добровольцем в трагической схватке с чумной заразой. С последним связывает главного героя не только профессия, но и имя, ведь Занусси начинает кинокартину фильмом в фильме, имитируя съемки французской легенды о святом Бернарде.

История закоренелого конокрада XII века, обращенного великим аббатом в веру и потому безропотно пошедшего на казнь, становится метафорой последних дней Томаша. Его блуждание по земному Чистилищу в серых тонах предзимней Варшавы — будь то сны, беседы с благочестивым ксёндзом возле нетленных мощей, незаконное спасение от боли и жизни неизлечимых пациентов, поиск денег на операцию — лишено пафоса окончательных истин. Как притча умалчивает о способах исправления грешника, так и режиссер избегает прямолинейных аксиом, но аккуратно направляет вдумчивого зрителя в русло традиционных христианских ценностей. Томаш отнюдь не праведник. Ироничный атеист-одиночка, пожелавший положить телефон в гроб для последующих звонков бывшей жене, он привык рассчитывать на самого себя и отвечать на неловкие вопросы собеседников с изрядной долей черного юмора. Однако, оставшись один на один с неизбывной бедой, герой в мучительных попытках находит личный способ не умирать — в сердцах других людей, выбирая полную, искреннюю самоотдачу. И если идея (жизнь — смерть — жизнь) кажется банальной, финал — предопределенным, а название, привлекшее любопытного зрителя афористичной цепкостью, — разочаровывающим манком (никакого скандальоза), то дело не в оригинальности трактовки, а в том, что еще одна человеческая душа, выйдя из кинотеатра, нелицемерно возведет очи горе, в высокое холодное небо…

«Мы перестали думать о бесконечности, — сказал герой «Структуры кристалла» в далеком 1969 г. — Для современного человека она лишь математический прием». Физики в той дебютной кинокартине Занусси спорили об античных идеалах, средневековой схоластике и нынешней нелюбви к чтению, теперь же автор предпочитает уводить абстрактные интеллектуальные темы в подтекст. Подобно любимейшему философу режиссера Фоме Аквинскому, связавшему наследие Аристотеля с христианским учением, Томаш (имя не случайно) своими духовными поисками транслирует мысль о разумности и самоценности красоты, которую можно увидеть в мире и сосчитать доказательства существования Бога. От косного Средневековья — к прорастающему зеленой веточкой Проторенессансу, от разухабистого граффити варшавского хулигана, подарившего фильму название, — к отточенному искусству, которое, по мнению требовательного автора, перестает быть кино на экране ноутбука или мобильного телефона: только кинозал…

А потому — вереница ретроспектив в самых разных городах Европы, встречи со зрителями, философическая беседа для врачевания душ и честная исповедь «рационального христианина». Кто видел, тот знает: Кшиштоф Занусси вербует своих зрителей и остается в памяти человеком глубокого ума, высокой культуры и доброй воли.

Этот фильм удивителен своей правдивостью и реалистичностью. Это почти документалистика. Здесь нет красивой картинки, ослепительных видов, даже Париж — серый и мрачный без своих визитных карточек. Это верное отражение мира для смертельнобольного человека. Человека без друзей, без семьи, потерявший интерес к работе, но еще жаждущий жизни.

Как и в реальности, жизнь и смерть ходят рука об руку. У разлагающегося старика появляются перед смертью новые друзья — пышущая молодостью и здоровьем пара влюбленных, чувствующих благодарность к этому человеку. Даже видя его прикованным к кровати, беседуя с ним, они не могут полностью забыть о своем счастье, о своей любви, они улыбаются, кровь играет в их жилах. Они не могут до конца понять этого одинокого несчастного человека, их жизнь еще впереди.

Не может понять его и начальник, думающий о научной работе, о грантах, о конференции, которая состоится через две недели. У главного героя нет этих двух недель, нет больше будущего. Каждая секунда на счету, но, даже осознавая это, он ничего не может сделать, уже не может воспользоваться сполна отведенным ему временем. Нет сил даже на то, чтобы отправиться в последнее путешествие, продав квартиру, бросив все старое и ненужное — на это нет сил, болезнь берется мертвой хваткой, связывая по рукам и ногам, пригвождая к больничной койке. Все что остается — это мучения, боль, постепенное угасание и истощение, да наблюдение, как капля за каплей из капельницы в тело вливается лекарство. Вот и вся жизнь, без надежды, что завтра что-то изменится. Завтра просто не будет.

Кшиштоф Занусси поведал нам страшную историю. Страшную своей повседневностью, своей обычностью. Такое может случиться с каждым. Ничего, конечно, нового, но эмоционально сильно.

В ноябрьской польской программе осталось всего два фильма, которые я еще не видел. Либо этот фильм, либо «Пепел и алмаз». Не очень люблю военный жанр и ретро, поэтому выбор в пользу драмы Кшиштофа Занусси был очевиден. Особенно после моих двух неудач в программах Греции и Великобритании. Тут уже одно название предвещает нечто более интересное. Хотя по постеру мне казалось, что фильм более старый, чем есть на самом деле.

Итак, этот фильм затрагивает вопрос, который всегда будет актуальным для каждого живого человека. Все когда-нибудь задумываются над этим. Речь пойдет о смерти. Главный герой работает врачом, поэтому у него довольно прагматичное представление о жизни и смерти, что уже видно из названия фильма. Во всяком случае, так было, пока он не узнал свой собственный диагноз, который поставил его перед самым сложным выбором. Что делать дальше: бороться за жизнь или готовиться к смерти? Ускорить процесс, избавив себя от лишних мук, или смиренно ждать, когда пробьет последний час? Мы видим внутреннее противоборство врачебного прагматизма с надеждами и страхами простого смертного.

Но я бы не назвал этот фильм грустным. По-моему, режиссер не собирался пугать зрителя смертью или выдавливать из него слезу. Он, наоборот, говорит, что в этом нет ничего противоестественного. Не надо бояться, потому что каждый проходит через этот этап. Он показывает нам, что вера помогает справиться со страхами. Как тот священник, который готовил конокрада к смертной казни, Кшиштоф готовит зрителей взглянуть на завершение жизни, как на следующую ступень общего процесса, который подвластен высшему разуму. То есть смерть будет бессмысленной до тех пор, пока ты сам не наделишь ее смыслом. А тут уже каждый решит сам в пределах своей фантазии. Например, завещать свое тело для научных исследований, подписать согласие на выемку органов, раздать наследство бедным и т. п.

Ну, это чисто мое видение фильма. Возможно, другие увидят тут более глубокий смысл. В общем, нормальный фильм с философским оттенком о бытие и забвении. Збигнев Запасевич замечательно сыграл главную роль. Но я почему-то ждал большего. Сюжет мне показался простоватым. Ну, посмотрим, чем меня завтра удивит голливудская классика 40-ых годов.

6 из 10