Иван Денисович

На второй день проката сходил на новый фильм 85-летнего Глеба Панфилова «Иван Денисович» — вольную экранизацию хрестоматийной повести Солженицына. Сам текст читал еще в школе, потому не могу сказать, что помню его хорошо, однако, даже при приблизительном знании первоисточника легко заметить, что режиссер позволил себе излишние вольности при кинематографическом пересказе литературного текста. Главным уязвимым местом фильма являются даже не военные эпизоды, которых не было в повести, а зависание режиссерского замысла между иллюстрацией к тексту и мистической его интерпретацией. Как я помню, повести свойственен гиперреализм, даже натурализм в описании одних суток из жизни зэков, Панфилов же попытался сделать картину о спасении и проклятии.

Несмотря на очень хорошую игру Янковского — единственного, кто полностью справился с поставленными перед ним задачами (остальные исполнители, как и в любом нашем современном фильме о прошлом, выглядят «ряжеными», излишне спокойными, сытыми актерами, именно что ИГРАЮЩИМИ лагерных доходяг), смотреть в фильме в общем-то не на что, кроме нескольких загадочных сцен (вроде эпизода с Чуриковой), нескольких необычных ракурсов и в целом подходящей видеоряду музыки. Военные эпизоды, к сожалению, вписывают фильм в череду минкультовских поделок о войне: Большой Стиль, пафос и прочее, а лагерь, бараки и сами заключенные производят впечатление самодеятельности, а не кино.

Обращение охраны с зэками (кроме раздевания на морозе) выглядит в целом сносным, что тоже раздражает (впрочем, сам Солженицын, по его собственным словам, многое в повести сгладил, чтобы она была напечатана). В финале, кажется, вот-вот начнется драматическое обострение сюжета, но… бац, и фильм заканчивается. Без сомнения, главной темой картины является Божественное покровительство над человеком и спасение его, но мистическая составляющая картины подана хоть и очевидно, но как-то робко, пунктирно, в результате чего фильм колеблется между реализмом и символизмом. А уж сами разговоры о Боге между главным героем и Алешкой-баптистом (не помню, были ли они в книге) воспринимаются уж совсем как-то морализаторски.

Часто используя средние планы, Панфилов безнадежно зависает в телеформате, что отличало и «В круге первом», но то был сериал, а это кино. Главная же неудача данной картины — ее визуальная неотличимость от многочисленных поделок Минкульта, операторы не сделали почти ничего, чтобы изображение стало самостоятельным участником повествования. «Иван Денисович» производит впечатление творческой, художественной и концептуальной немощи постановщика, которому нечего иного не остается, как проиллюстрировать текст с робкими вкраплениями его мистической интерпретации. Янковский — самое лучшее, что есть в картине, но на одном актере (и, конечно, на Чурикове, которая и в эпизоде — гений) далеко не уедешь.

«Ивана Денисовича» долго и, как оказалось, тщетно ждали: уже давно должен был появиться фильм о лагерях, наших, не фашистских, но насколько мощна повесть Солженицына, настолько же немощна эта ее экранизация. Право слово, если бы не было военных эпизодов, и режиссер сосредоточился бы целиком на лагерных сценах, более детально и постановочно проработав бы их, чтобы бараки и вышки не выглядели декорациями, а актеры — «ряжеными», тогда эффект от фильма был бы иным. В дни, когда все говорят и пишут о «Дюне» Вильнева, ходить на новый фильм Панфилова и тем более писать о нем нет никакого смысла — в каждом кадре сквозит его финансовая нищета и малобюджетность, неспособность или невозможность режиссера, оператора и художника-постановщика проработать визуальную составляющую столь же детализировано, как это сделали в «Дюне» Вильнев и его команда.

Однако, работа Янковского на грани полного самозабвения и робкие потуги на мистику хоть как-то выводят «Ивана Денисовича» за пределы безнадежной серости. Действительно, в постсоветское время ранее плодовитый Панфилов снял лишь «В круге первом» и его киноверсию «Хранить вечно». Вот еще одна его работа, не думаю, что она свидетельствует о том, что режиссер в форме. Ведь экранизировать Солженицына может лишь столь же энергичный и боевой человек, как и сам Александр Исаевич. В этом смысле последние на данный момент фильмы Андрея Смирнова «Жила-была одна баба» и «Француз» по духу гораздо ближе прозе Солженицына, чем не только вышедший вчера в прокат новый фильм Панфилова, но даже, будем честны, и телесериал «В круге первом», также грешащий обыденной, серой иллюстративностью, как и большинство средних телевизионных продуктов.