Микеланджело. Бесконечность

Непостижимость.

(арт-фильм «Микеланджело. Бесконечность»)

Фильм, как и художественные полотна и произведения, наполняющие его, полон загадок, которые хочется расшифровать. Вопросы, которые возникали в ходе просмотра: как можно сделать с помощью лучковой пилы и долота столь совершенное и детальное произведение из мрамора, если и в начале, и в конце Микеланджело бьёт изо всех сил по куску мрамора и безуспешно? Зачем врывается в папскую усыпальницу музыка? Почему Последний Суд отражается в мутной воде?

Говорили о том, что фильм похож на фильмы BBC об искусстве. Это самостоятельное художественное произведение, таящее в себе загадки, имеющее несколько планов, разворачивающихся в невероятную глубину. Режиссёр мастерски, совершенно ненавязчиво, очень незаметно намекает на эти планы, тонко подводит к мысли о том, что всё, показанное в фильме — всего лишь Мнение. Пусть мнение компетентного человека: биографа, историографа, художника, эксперта. НО это всего лишь конкретное видение, которое нам либо где-то навязывается, как музыка, грубо врывающаяся в кадр, либо очень тонко подаётся для того, чтобы мы якобы или действительно поняли чьё-либо творение. Сравните: мнение — мнить. Эмануэле Имбуччи исподволь и метафорично повествует о том, что любой план бытия, любой план художественного произведения надо рассматривать не с одной точки зрения. Всегда есть возможность поменять ракурс взгляда и фокус восприятия. Когда в чистой воде отражается постепенно появляющаяся из глыбы мрамора фигура Давида, мы понимаем, что это волшебное отражение замысла и его реализация. И вот, когда мы рассмотрели почти полную картину бытия и творчества Микеланджело, в отражении — Последний суд, проступающий сквозь мутную и грязную пелену воды. Проклятие Микеланджело, следующее за этим бьёт по ушам своей наигранностью и нарочитостью, так же театрально и неестественно художник уходит из каменной клетки каменоломни. Эти несовместности позволяют попробовать понять замысел режиссера. Те же нестыкованности и вопросы в полотне Микеланджело Последний суд: фреску наполняют мощные и вечно живые в своей обнажённости фигуры людей, мучительно ожидающих, куда их отправят: в рай, в ад? Муки ожидания этого решения выражены либо в экстазе, либо физических муках при мысли о том, что ждёт за гранью неизвестности. И только дерзостный Микеланджело позволяет себе шутить и избегнуть последнего суда! Оставляя в руках судий бренную «шкурку», оболочку с притворной маской, в которой можно прочитать как сарказм, так и муки, которых от него ждут, Микеланджело через боль и страдание утверждает, что его гений Неподсуден. А если кто-то или что-то будут судить, то лишь суетные мнения, шаблоны и ожидания.

Таковы возможности и БРЕМЯ гения, понимающего, что он близок к Творцу. И в тоже время непостижимо далёк. Эта же Непостижимость проскакивает искрой откровения в полотне «Создание Адама». Невозможность прикосновения пальцев означает для Микеланджело конфликт замысла художника и возможности его воплощения. Непостижимость понимания как самим художником, так и любым человеком Божьего замысла.

Как клетка каменоломни, как клетка камня, в которой спрятан шедевр, так и своды, которые много лет давили на Микеланджело и заставляли его наносить слой за слоем краски, к концу жизни нагрузили, задавили Мастера. Эти своды овеществляют и политические интриги, и бытовые неурядицы, всё, что окружает человека и принижает. Под куполом, в давящей атмосфере огромной ответственности, которую художник должен принять на себя. Он создаёт огромные фрески в непостижимом ОДИНОЧЕСТВЕ. Наедине с собой, своим гением и своими бесами, своими радостями открытий и муками творчества. Потом эти картины появятся на самой непостижимой высоте.

Сойдя с подмостков лесов, спустившись вниз, в суету человеческого быта, художник теряет дарованную Богом возможность превращать мрамор в послушную глину. Остаётся терзать плоть камня непослушным резцом, мня, что красота, освобождённая из плена камня, лишь жалкое подобие божественного полотна жизни и Его творений, непостижимых и недостижимых в Вечности. В уничижении себя художник видит лишь тлен и пыль, но это амбиции и гордыня. Талант всегда балансирует «на лезвии бритвы», на долгом пути терзаний и славы забывая постепенно, что был СОТВОРЦОМ, что мог и Создал столь же нетленное и святое.

Бог всегда устремлён к человеку, устало или расслабленно, лениво или сквозь муки протягивающего палец Создателю, позволяя прикоснуться к себе или НЕ прикоснуться.

Бесконечная загадочность акта творения, проникновение в тайны замысла Божьего через непостижимость и понимание произведений Мастера.