Не оставляй меня

- Это было все ужасно давно, как в другой жизни,… Говорят, что я был очень способным парнем.

- И что?

- Ничего — в самом полном смысле этого слова. Я сломал руку — открытый двойной перелом… Через три месяца кости срослись и практическая трудоспособность восстановилась полностью. Только вот с контрактурой мышц левой руки на скрипке не поиграешь. С идеей большого триумфа пришлось расстаться навсегда…

Белаш помолчал, поднял голову, невыразительно сказал:

- Раньше было тяжело. А сейчас ничего, привык. Я думаю, мне такая судьба была уготована. Это же ведь надо — перелом руки! Для всех людей это просто житейская неприятность, а для меня — вся жизнь коту под хвост. Глупо ужасно! Великий скрипач Флитцер был слеп, у Кароля Липиньского была жестокая чахотка — но играть-то они могли!

Аркадий Вайнер, Георгий Вайнер. Визит к Минотавру

Балетная тематика пробудила милицейские «сводки». Следователь Тихонов в «Визите к Минотавру» занят поисками скрипки Страдивари. Одного за другим опрашивает людей «ближнего и дальнего круга» Полякова — Иконникова. И личная драма Гриши Белаша таким же крушением карьеры как и у Дарлин. Раз, и тебя зачеркнули. Раз, и ты никто и ничто. Все труды, все потуги, все старания — хлам. Часы, дни, годы отданные делу — в архив памяти. Кто ты теперь? Что ты теперь? Готов примириться? Начинай всё сначала. Хоть с чистого листа.

Отчего так? Почему? И кто за всем этим стоит? Судьба злодейка? Превратности рока проявлением злорадства? Хотите, к духовному практику обращайтесь. Хотите, к религиозному светочу прибегните. А то и к мистику, ворожеи, ясновидцу при желании. Карма — виной. Неправедная жизнь — отрыжкой. Сглаз — порчей злого ока… Рационального же объяснения причин, не сыскать.

Да, ещё вчера эта молодая женщина гастролировала по миру, эстетствующую публику эпатируя. Овации и рукоплескания вознаграждением за труды. Любимое дело — танец, самовыражением. Он — цель и смысл существования. Он — сладостное утомление каждого дня. Восторги разменом себя. И так каждый день. Каждый день. Каждый. И вечность ковровой дорожкой к высотам Олимпа. Ещё. Ещё. Ещё! И это могу. И это по плечу. Не время останавливаться. Не время отдыхать.

Я планов наших люблю громадьё,
размаха шаги саженьи.
Я радуюсь маршу, которым идем
в работу
и в сраженья.

Травма. И всё кончено. Травма. И ты — выбываешь навсегда. Каково это в одночасье лишиться опьяняющей страсти обожания? Более того. Себя лишиться. Полностью. Почти полностью. Ты вновь, словно неразумное малое дитя. Ничего не можешь. Никем не являешься. Опыт лишь, более-менее предоставляет какие-то шансы обрести душевное равновесие… И выйти на диалог с самим собой. Чтобы разобраться. Чтобы договориться. Чтобы определить… перспективу.

Режиссёру удалось создать психологическую драму где балет, только одна из форм человеческого выражения. Вне всяких сомнений, за милым лицом этой дамы, вереница трагических судеб людского потока. Скольким спортсменам была уготована точно такая же развязка? Футболисты, хоккеисты да и просто те из нас, кто в одночасье, вдруг перестают попадать в ритм, отстают от «марширующих». А идущим вперёд некогда. А идущим вперёд недосуг. Посторонитесь. Примите в сторону. Сейчас не до Вас. Отойдите же, наконец! Вы мешаете! Прочь!

И всё это здесь. Всё это сейчас. Всё это перед нами. Любовь всей жизни — горбится, морщится, тяготится… На твоё место — юное дарование. Замена всегда найдётся…

Олег Даль… Часто поступки актера были спровоцированы непорядочным поведением коллег. Например, во время спектакля по Шекспиру «Двенадцатая ночь» (где у Даля была большая роль), он получил серьезную травму ноги. В антракте вызвали скорую — нога распухала на глазах. Медики вкололи обезболивающее, и актер доиграл до конца. Как выяснилось впоследствии, он порвал связки — ногу загипсовали от ступни до колена. А на следующий день Олег узнал, что его роль отдали Константину Райкину, вместо того, чтобы заменить спектакль… Даль ушёл из театра…

Даница Чурчич удерживает на себе внимание на протяжении всего хронометража. Все остальные — лишь подстройка. Всё остальное — лишь подпевка. Так и должно быть в рассказе о Приме? Возможно. Гамма чувств без каких-либо разъяснений. Смятение и отчаяние уколами ревности, болезненными дёрганиями. До озлобления. До царапанья «когтями». До прикусываяния. Безысходность положения всему виной. А понимание не наступает. А боль не уходит. Кровоточит, саднит…

Конечно. Всё так понятно. Целый мир рухнул. Щебень под ногами.

И ещё. Возвращаясь мысленно к тому, с чего начал. «Визит к Минотавру». Отчего это и там, несостоявшийся гений, и здесь — оперившийся, но вдруг, пресекшийся вымещают злобу на самых близких, тех кто помогал, учил, подсказывал, советовал, опекал… Это каприз? Или это внутренняя защитная модель любой личности? А может быть не любой? Не всякой? А лишь с чрезмерной эгоистичностью в желчи крови?

Весьма любопытная работа. Весьма. И драма, и психология как на блюде.

Что можно рекомендовать в схожей созвучности? Итальянская картина «Ханна»(2017). Или румынская «Недотрога»(2018) настолько же, а может быть даже ещё более глубока. «Наследницы»(2018) из Парагвая способны удивить необычайно. А для настроения французская лента «Блестяще»(2017) десертом будет кстати.

7 из 10

Все… Мое терпение закончилось. И моральные силы тоже. Этот фильм — моя последняя попытка найти приличное художественное кино о балете. На этом мои поиски завершены. Ибо это просто за гранью добра и зла.

В качестве отступления: прочитала единственную рецензию на этот фильм, имеющуюся на кинопоиске на момент просмотра… Ну, что могу сказать… Можно найти любой смысл в любом бреде, было бы желание.

Я очень люблю европейский кинематограф, особенно северный, с его атмосферностью и неспешностью. А главное — Европа, в отличие от голливудской жвачки, еще пока нацелена на небольшой процент думающего населения, а не на кассовые сборы. Но случается и у них работы, вызывающие откровенное недоумение. «Дарлинг» как раз из таких.

Перейдем к фильму. Что может быть хуже ситуации, когда бессмертный классический балет уродует какой-нибудь свежеиспеченный самоуверенный хореограф? Только когда эту ситуацию начинают освещать не очень умные киноделы с крайне смутным представлением о том, о чем хотят рассказать.

Я никогда не была поклонницей оскароносной поделки Аронофски, но создатели явно вдохновлялись «Черным лебедем». Услышите знакомое, загибайте пальцы: ненормальная главная героиня; арт-директор, лезущий в трусы к балеринам; неуклюжие лесбийские заигрывания двух недоприм. Уже хорошо, правда?

Едем дальше: по сюжету муж с женой, хореограф и балерина, возвращаются в родной театр, вроде как, для постановки «Жизели». Представляют нам эту парочку, как мировых звезд балета… Ну… может быть… Правда я думаю, что хореограф с мировым именем, или просто тот, кто работает в индустрии чуть более двух дней, должен знать, что Альберт, в отличие от Зигфрида, не принц, а граф, а Жизель умирает от разрыва сердца, а вовсе не делая на сцене харакири мечом Альберта.

Работа идет полным ходом, ну вот незадача, у балерины обостряется старая незалеченная травма, и, разумеется, ни о какой Жизели уже речи не идет.

Балет здесь всего лишь фон, основной мотив, как и у Арнофски — шизофрения главной героини. Но, если безобидная Нина тихо — мирно занималась гнетущей саморефлексией, то агрессивная психопатка Дарлинг все сто пять минут хронометража пытается обвинить всех, кого угодно, в ситуации, в которой, кроме нее самой винить некого. А также напакостить всем, до кого только может дотянуться: и постановщику мужу, и заменившей ее балерине, и даже ученице балетной школы.

Вызывает ли подобная героиня сопереживание? У меня, однозначно, нет. Для сопереживания необходимо отождествление. Тут уж кому как, но вот мне очень тяжело отождествлять себя с неадекватной Дарлинг.

Нет, в отличие от предыдущего рецензента, я не увидела в героине несчастной сломленной женщины, выброшенной на обочину жизни. Где это показано? Напротив, ее зовут на репетиции, приглашают в команду, сокрушаются, что никто так драматически не прочувствует роль как она.

Я увидела жестокую, завистливую, беспринципную истеричку, не вполне здоровую психически.

Господа киноделы, да поймите вы уже, наконец, что балет — это не только перманентные истерики прим и вхождение в образ Жизелей и Одиллий. Это еще и адский труд, жесточайшая самодисциплина и железный стержень внутри. Таких персонажей, каких вы из раза в раз рисуете на своих кинополотнах, в балете просто нет. И быть не может.

Переходим к главному. Посыл и вывод. Можно сколько угодно иронизировать над «Черным лебедем», но там они были: все ради роли мечты; ломая себя, иди к цели. Что же здесь? Да ничего.

Проходит ли Дарлинг путь психологического становления и решает, во что бы то ни стало, двигаться дальше? Нет.

Понимает ли она, что ее поступки были за гранью разумного и раскаивается? Нет.

Принимает ли она себя и понимает, что бесполезно спорить с неизбежным течением времени? Нет.

Авторы, что сказать-то хотели? Что в любом театре оперы и балета, кроме педагогов-репетиторов и штатных массажистов должен неотлучно дежурить психиатр?

Господа, посмотрите «Фуэте» 86-го года или, на крайний случай, «Пленников Терпсихоры» 95-го до которых, в плане раскрытия психологического конфликта уж точно, «Дарлинг» ну очень далеко.

Выпустив в 2010 году в свободный полет своего «Черного лебедя», Даррен Аронофски заложил новый тренд в современном кинематографе — кино про балет. Тема эта беспроигрышна, поскольку, на мой взгляд, она не только и не столько про красоту, про любовь к танцу как к великому искусству, сколько про ревность — профессиональную, гендерную, межличностную. Балет — это яблоко раздора. Балет — молох, сметающий все на пути к цели. Среди многочисленных фильмов, художественных и анимационных, и сериалов, снятых сегодня о балете, фильм «Не оставляй меня» выделяется глубоким психологизмом. Режиссеру Биргитте Стэмозе удалось из базовых элементов классической балетной драмы собрать чувственное и трогательное кино, где танец — не главный герой, а лишь фон, отражающий конфликт, характеры и эмоции участников истории.

Всемирно известная балерина Дарлинг вместе со своим возлюбленным Францем возвращается в родную Данию после работы в Нью-Йорке. В Королевском театре Франц собирается ставить «Жизель», где Дарлинг будет танцевать главную партию. Но старая травма колена в мгновение ока разрушает мечты, карьеру и жизнь молодой женщины. Все, что до этого наполняло жизнь, наделяло ее вектором и смыслом, буквально на глазах превращается в груду бесполезных обломков. Единственный, за кого можно было бы ухватиться и выползти из-под развалин прежней жизни, это Франц. Но он поглощен новым проектом и целыми днями пропадает в театре, где репетирует роль Дарлинг с молодой и перспективной балериной Полли. Боль от потери признания ранит Дарлинг сильней, чем физическая. Попытки примириться с обстоятельствами и найти для себя новую нишу похожи на волевые рывки, когда, утерев слезы и сцепив зубы, она раз за разом пытается взять неподдающуюся планку. Но это приводит лишь к отдалению с Францем и коллегами, и в итоге она остается один на один с болезнью на краю всепоглощающей воронки безумия.

Фильм надолго останется в сердце и в памяти благодаря не только крепкому сюжету и профессионализму режиссера, но и прекрасному актерскому составу. В главной роли снялась Даница Чурчич — датчанка сербского происхождения, талантливая актриса и настоящая звезда. Актриса обладает уникальным голосом, говорит на шести языка, а в юности занималась балетом и пластикой, что помогло ей идеально воплотить образ балерины в фильме. Роль Полли исполнила Астрид Граруп Эльбо, балерина Датского Королевского балета — это ее первые пробы в кино. Франца сыграл представитель знаменитой кинематографической династии, сын Стеллана Скарсгарда, Густаф. Внешне сдержанный и мало эмоциональный, его герой разрывается между любимой женщиной и любимым делом, в итоге выбирая последнее. Работа дает силы пережить семейный кризис, но от уколов совести и душевной боли это слабый анальгетик. Четвертый в этом квартете Ульрих Томсен — актер, без которого сложно себе представить современный скандинавский кинематограф. Директор балетной школы, учитель, когда-то разглядевший восходящую звезду Дарлинг, сегодня так же сброшен судьбой со счетов. От былой власти осталась лишь пыльная оболочка. Он стар, немощен и вызывает лишь жалость.

Фильм не дает ложных надежд, один за другим выбивая костыли, на которые мы опираемся, боясь столкнуться лицом к лицу с собственным одиночеством — семья, друзья, работа. Несмотря на гуманизацию общества и декларируемую толерантность, современный мир все так же жесток к человеку, если даже не более, чем раньше — отработанный винтик без сантиментов меняется на новый. Как сохранить себя? В чем искать опору? Какими смыслами наполнять собственную жизнь? Ответы на эти вопросы каждому придется искать самостоятельно.