Паддлтон

Два друга, одиноких, и ни кого им не надо, отлично проводят время друг с другом. Вдруг у первого обнаруживают неизлечимый рак. Прописывают лишь одно лекарство — лекарство, которое вызывает быструю и безболезненную смерть. А дальше мы лишь наблюдаем, как это повлияло на друзей.

Когда я сказал, что они одиноки, я имел ввиду, что они не поддерживают близких отношений с кем-либо еще помимо друг друга. По сути у ни одного из них нет более близкого человека. И также, как страшно первому умирать, также страшно второму терять своего друг друга. Они друг для друга — целый мир. Да, первый умрет, и для него исчезнет этот мир. Но для второго его друг — и есть этот мир. И с исчезновением друга исчезнет и его мир тоже. И тут уже начинаешь быть благодарным судьбе, что у каждого из них есть кто-то, о ком они могут такое сказать. Начинаешь ловить себя на мысли: «Я тоже такого хочу». В процессе фильма грусть достигает такой высоты, максимальной, на которой грусть уже начинает превращаться в счастье. Грусть от неизбежности расставания и счастье от того, что все таки мы были друг у друга. А этого у нас уже никому и ничему не отнять. В апогее истории печаль и радость входят в резонанс, выливаясь в умиротворение. Глубокая и трогательная картина, в сухом остатке.