Запрещённые игры

Ритуалы. Ритуалы. Ритуалы.

Кресты деревянные, стальные, стеклянные. Кресты из проволоки и ветвей. Вышитые на одежде, висящие над кроватью. Кресты, венчающие крышу катафалка. Растущие из могильной земли. И черные-черные наряды. Вуаль, прикрывающая лицо. Плетеный венок. Как только люди не выражают свою скорбь, свое «уважение к мертвым», к традициям, живущим из поколения в поколение, чтя заросшие мхом и кустарником алтари. Но цена этого порой бывает слишком высока…

Картина Рене Клемана подкупает многим. Тем, как она умудряется быть одновременно комичной и глубоко трагичной. Тем, насколько смешно и точно изображены взрослые со своими «тараканами». И тем, насколько искренними и живыми получились дети, у которых тоже свои тараканы. Точнее, таракан. Самый настоящий. А еще щенок, цыплята, земляной червяк, малиновка… И истинная любовь, ради которой те готовы идти на жертвы.

Под трогательную, лаконичную музыку Нарцисо Йепеса, развивается локальная драма. Ссоры между соседями и внутри семьи, уморительная драка на кладбище, пропавшие кресты, «запрещенные игры» детей, так желающих избавиться от скорби и понять — это ли выход, когда ты ставишь кресты и шепчешь слова Боженьки. Символическое «уважение к мертвым» губит жизни живых, ещё дышащих и мыслящих существ. Вот они — корни войны, той самой, что идёт где-то там.

Никогда не забыть столетнего друга на заброшенной мельнице. Щенка, уносимого течением реки. Первую встречу в лесу. Упрямство, с которым вступаются за друзей. И красный крест, который повесили на шею девочки, обреченной навсегда остаться Dolle. И ловить в шуме толпы голоса и звуки.

«Мишель, Мишель, Мишель…»

Скрупулёзно продолжаю смотреть в алфавитном порядке классику кино, рекомендованную на сайте Министерства Культуры. В основном, все фильмы об ужасах Второй Мировой войны. Понимаю, что по скорости моего просмотра этих лент, в ближайшие пять лет мне точно будет чем заняться в свободное время. Так что замуж я так и не выйду. Хотя пенсия не за горами, и уже поздновато кокетничать по этому поводу.

Мы в своей взрослой жизни отвыкли отвечать на простые детские вопросы. Весь фильм маленькая девочка задаёт их лучшему другу-мальчику, а тот быстро и правдиво отвечает. Эти диалоги погружают в свой мир. Дети, насмотревшись на погибших от бомбёжек, придумывают свою жуткую игру-развлечение. И живут этим. Она становится основой дружбы, познания мира и началом первой любви. Кино о том, как война переворачивает и извращает наше сознание и мироощущение, и прежде всего от этого страдают самые слабые, беспомощные и чистые сердцем.

Очень красивые дети в главных ролях — голубоглазые блондины Жорж Пужули и Брижит Фоссе. Естественные, живущие в кадре. Невозможно оторваться от любования на них. Их отношения, как они стараются друг другу угодить, защитить, прийти ночью и подержать за руку, когда кричишь во сне от пережитого кошмара. Веришь, что люди жить друг без друга не могут.

Кино напоминает о внезапности смерти. Шли, разговаривали, ругались из-за заглохшей машины — раз, и конец. И не обязательно во время войны. Нужно стараться ценить каждый миг и быть с любимыми людьми. Главный герой носит девочке подарки. В его кармане всегда или яблоко, или кусочек чего-то интересного для детей, например, ладошка от красивой куклы, или парочка жёлтых цыплят за пазухой. Он готов на подвиги ради своего единственного друга.

Переживала за исполнительницу главной роли. Пятилетнюю девочку доводили до слёз в некоторых сценах. Ребёночек прямо рыдал. Хорошо, что меня там не было. Могла бы накостылять режиссёру. Тяжеловато такие кадры смотреть. Горло сжимается, давление подскакивает. Тяжёлое, трогательное кино. Взрослым надо запретить играть в войну.

Во время просмотра фильма будто возвращаешься в детство, вспоминаешь свой детский взгляд. Где жизнь сплошная игра и важны только те с кем играешь. Неудивительно, что Полетта не хотела расставаться со щенком ровно до того момента когда появился Мишель, а гибель родителей не произвела на неё никакого впечатления. Этим объясняется и большая привязанность Мишеля к Полетте, следует полагать, что до встречи с ней ему не с кем было играть.

Возникшая от того же щенка запрещенная игра с крестами связала их общей тайной. В игре действовала простая формула успеха: чем больше крестов, тем веселее будет лежать на импровизированном кладбище всем умершим. В первую очередь они заботятся о том, чтобы щенок не был одинок.

Смерть брата Мишеля даёт возможность набрать кресты. Теперь крестов более чем достаточно и игра, по сути, кончается. Кончается и фильм, в котором запрещённой игрой, конечно же, является война.

Но следует упомянуть еще и о дикости крестьянской семьи Мишеля, в которой сознается месье Долле после смерти своего сына, не умевшего читать. Смерть от удара лошади кажется нелепостью в наше время. Однако я знаю людей, которые могут после принятия антибиотиков совершенно спокойно выпить водки, и их невозможно убедить в том, что это смертельно опасно.

Кино, построенное на смерти, детском одиночестве и необразованности может воплотиться в форму комедии только в случае киношедевра, коим, несомненно, является картина «Запрещённые игры» Рене Клемана.

Франция, июнь 1940 года. Немчура прет на Париж, а из этого самого Парижа толпы гражданских валят куда-то на юга. Среди них и семья маленькой славной девчушки Полетт. Но на мосту происходит типичная военная драма — родителей девочки убивают, а та — потерянная и одинокая — начинает бродить по полям-лугам, держа в руках застывший трупик своей собачки, пока не натыкается на деревенского мальчугана Мишеля. Тот приводит девочку в свое пестрое семейство, и там начинается новая — пусть и не продолжительная, но наверняка, самая запоминающаяся — жизнь девочки Полетт.

То, что Рене Клеман мастер натуралистической формы, я понял еще по первому с ним знакомству с картиной «У стен Малапаги». «Запрещенными играми» Клеман уже обозначил себя ведущим классиком французского кинематографа, по крайней мере, до старта «новой волны» в конце 60-х. Этот фильм — не просто антивоенная драма, рассказанная через призму потерявших детство маленьких участников омерзительных разборок взрослых. И это кино не только о первой любви. Клеман в «Запрещенных играх» разрывает шаблоны о восприятии смерти людьми — и далеко не только детьми — в период войны. Полетт, ясно осознавая, что ее родители убиты, за ними не плачет и не грустит, напротив, ее мир до встречи с Мишелем замкнулся на мертвом щенке, которого обязательного надо похоронить. Затем идея похорон с непременной «добычей» крестов становится генеральной идеей-фикс маленьких влюбленных друзей. Шпана создает настоящее кладбище домашних животных, и то, что у Хичкока выглядело бы зловещей девиацией, у Клемана показано как бегство от реальности.

Однако свои виртуальные кладбища в этой истории создает и взрослый мир. В деревенской семье умирает сын/брат, а к этой трагедии относятся совершенно по-иному, нежели принято в нашем (да и не только в нашем) восприятии. Смерть у Клемана — это не вой матери, не слезы отца, не страх брата/сестры перед замершим неподвижно на кровати телом… Смерть здесь — это забота о том, что надо починить скрипящий катафалк, собрать соседей на церковное богослужение (но не приглашать мерзкое семейство Гардов а-ля Капулетти), принести венок… Люди с войной закрываются в свою скорлупу, а потому прохожие, тянущие сани за водой в блокадном Ленинграде или идущие в центр раздачи гуманитарки в Донецке, уже не обращают внимание на трупы, лежащие на улицах. Чудовищное становится естественным. И у детей мир игр трансформируется во внешне нечто ужасное — игру с настоящими похоронами.

И пару слов о появлении фильма. Кино изначально создавалось как короткометражка для художественного альманаха, который должен был состоять из трех историй от трех разных режиссеров. Но затем что-то там не срослось с финансами, а свою новеллу успел снять только Клеман, и решено было эту историю доводить до полного метра. А потому и история в фильме обрывается также стремительно и без художественного финала, как и жизнь на войне. Раз и Fin. Ну и исполнители главных ролей — 12-летний Жорж Пужули и 6-летняя Брижит Фоссе (девочка впоследствии станет заметной актрисой во французском кинематографе) страсть как органичны. Естественная и трогательная игра детей-актеров — это, как минимум, половина успеха этой чудесной постановки.

Вердикт. Пронзительная и неизменно актуальная драма о детях войны.

7 из 10