Жди меня, Анна

Берясь за совсем не разработанную тему передачи состояния общества в глубоком тылу страны, авторы пробуют модерновый (модный в «оттепельном» кино) «психологический» (как им самим кажется) подход, выраженный в задумчивых речах, недосказанности, статичных крупных планах и того общего флёра «психологичности» яркими примерами которой есть «Любить» Калика и «Июльский дождь» и если в этих фильмах приём с большей или меньшей нудностью сработал, то в разбираемом, где любовная линия лишь один из элементов композиции сюжета, только нагоняет туман на понимание сюжета, разрывая нить повествования на отдельные высказывания, всё-таки поясняющие замысел авторов. И если в предыдущем фильме режиссёра, общая конструкционная несвязность сюжета перебивалась визуальной метафорикой высказывания авторов, то здесь похожие съёмки выглядят вставками-перебивками, не ведя сюжет, а фактурной разрушенкой, стенами и перспектирующими лестницами, рюшечно, синонимично не функционально, украшая композицию фильма.

Возвращаясь к идеи фильма которая, всё-таки была выведена авторами к осмыслению зрителем — тот самый скрытый патриотизм. Выведена, несмотря на весь нагнанный самими же творцами туман психологических блуканий. Показана, как и положено по классике действием, когда вроде бы, словно забыв о войне, живущие тыловыми заботами люди (в основном бабы, да инвалиды), уставшие и где-то даже озлобленные, проявляют этот «скрытый патриотизм» ежедневно своим трудом и ярко при экстренной ситуации по разгрузке севшей на мель баржи.

Авторы перескакивают от сцены к сцене связывая их между собой тех самым «психологизмом» словно заполняя метраж фильма или лихорадочно делясь с нами накопленными впечатлениями и ощущениями, для передачи же главной мысли оказалось достаточно 3—4 сцен во вполне «сталинском, ампирном» стиле предыдущих десятилетий кинематографии, а всё нововведённое оказалось наносным и кажется искусственно прилепленным на здоровую основу смысла.

6 из 10

Всё-таки как несправедлива была Судьба по отношению к Валентину Николаевичу Виноградову, хотя изначально карьера молодого режиссёра складывалась очень удачно. Он учился во ВГИКе в мастерской Михаила Ромма, в одной группе с Шукшиным и Тарковским. «С Шукшиным мы были близкие друзья. А с Тарковским отношения были хорошие, но более сложные — мы были влюблены в одну девушку, Ирму Рауш, — вспоминает Валентин Николаевич. — На втором курсе я снялся в его первой вгиковской работе — «Убийцы»». Закончив ВГИК, Виноградов по распределению попал на студию «Беларусьфильм». Там вместо дипломной короткометражки ему дали снять полный метр — «День, когда исполняется 30 лет». Но на этом везение закончилось, потому что «День, когда исполняется 30 лет» Виноградов считал «не до конца своим». А вот «свои» работы показались тогдашним руководителям кино слишком самостоятельными. Валентин Николаевич вкладывал в них всю душу, а чиновники по этой душе — ножницами да запретами.

Судьба картина «Жди меня, Анна» именно такая. Снятая по повести Юрия Нагибина «Далеко от войны» она и должна была так называться, однако «недремлющее око» цензуры не нашло в картине подвигов, и название заставили изменить на нейтральное и «глубоко тыловое». Сегодня кажутся странными и даже нелепыми, мотивы, которыми руководствовались тогдашние руководители кино, поощряя одних и замалчивая (в лучшем случае) других. Приспособленцам всегда легче. Тяжелее тем, кто считает свою точку зрения правильной и готов отстаивать её до конца. Валентин Николаевич Виноградов был именно таким человеком. Он хотел снимать НОВОЕ кино, в котором бы не было набившей оскомину лакированности многих картин той поры. Он «бунтарил», экспериментировал, пытяась донести до зрителя свою точку зрения.

В 1990 году фильм был выпущен вновь под редакцией самого Валентина Виноградова. А в 2010 году, за год до смерти Валентина Николаевича Виноградова, Максим Кривицкий снял документальный фильм «Дневник режиссёра «Жди меня, Анна»», который подробно рассказал о том, кто и как «душил» этот замечательный фильм. Сам же Виноградов объясняет нелёгкую судьбу своих фильмов так: «Не шёл я в ноздрю с начальством. Я человек увлекающийся. Я, когда начинал работать, уже о начальстве не думал. Просто хотел осуществить замысел. А всё остальное мне мешало. Это моё несчастье. У меня ни одного живого фильма не осталось… Вообще я себя не так вел. Они говорят: «Делай поправки!» А я — «Нет, не буду». Взрывался — не так, как Тарковский. Тому скажут: «Делай поправки», — а он: «Я подумаю». Не взрывался… Хотя, какая разница, результат-то один и тот же».

Валентина Николаевича уже пять лет не с нами, зато остались его фильмы. Снятые талантливым художником они даже в «урезанном», «усечённом» и «выхолощенном» виде позволяют пытливому зрителю разглядеть всю глубину авторского замысла. Это легко сделать — нужно лишь чуточку постараться…