120 ударов в минуту

Болезнь — СПИД одна из самых массовых и тяжелых болезней — всегда трагедия. Фильм не оправдывает секс меньшинства — он о людях, которые жили сердцем, жили поддавшись порыву и эмоциям; которые выбирали яркую жизнь полную любви, лёгкости и радости — мы с вами все стремимся к такой жизни. Теперь нужно ли оправдываться или кого-то обвинять?

Фильм учит брать на себя ответственность за себя и даже за тех, кто ещё не столкнулся с угрозой смерти.

Но главное достоинство фильма — это, пусть местами и через призму сарказма, способность воодушевить жить; то, что мы принимаем как должное (дождь, полет птиц, солнечный день) может в любой момент ускользнуть от нас — не торопись.. . насладись происходящим вокруг пока тебе дана такая возможность. Люби себя и этот мир.

8 из 10

Произведение искусства, наряду с художественным содержанием, отличает выраженное автором исполнение той или иной миссии, которую он считает своей обязанностью, полагая важным убеждённое следование определённой цели, подобно главному герою этого фильма, отправившемуся в поход против предубеждений и безразличия общества, бросающего на произвол судьбы собратьев рода человеческого, обречённых болезнью на верную смерть.

Было время, когда СПИД многим казался чистильщиком, выбраковывающим из популяции Homo Sapiens особей с пониженной социальной ответственностью, что служило оправданием пассивной роли общественной среды и государственных институтов, отставивших в сторону гуманизм, ради ложно понятого блага, а всё, что оставалось жертвам вируса, — пробить брешь с стене убивающего их отчуждения.

То был пример реальной общественной активности, реализованной в движении Act Up Didier Lestrade, составляющем историческую подоплёку представленной здесь истории, сочетающей одержимость гражданской борьбы с романтическими связями между борцами за светлое будущее, отстаивающими идеалы французского общества, провозгласившего когда-то свободу, равенство и братство, без исключения, для всех.

Другое дело — на режиссёра накатила миссионерская волна, и он оказался в плену просветительского угара, чувствуя себя историографом и проповедником в одном лице, отчего его картина стала в большей мере посвящением «движению», нежели человеческой трагедии вполне конкретных личностей, сражающихся не столько за себя, сколько за других, что отразилось в избыточной дискуссионной активности, преобладающей над отношениями отдельных персоналий, лишив ленту человеческого измерения, разрушенного ради продвижения в общем-то вполне верных и справедливых идей.