Когда я умирала

Когда она умирала, весь мир вокруг — опостылевший и заплесневевший — померк в ее иссиня-голубых бездонных глазах, в которых зеркально отражались лица тех, кто был в ее жизни и просто случайным попутчиком, и спутником навека. Когда она умирала, ее путь к желанной, спасительной смерти от этой удушающей безнадежности и мерзости, был долог, бесконечно долог, мучительно долог, ему не было конца, а начало его затерялось за багровой полосой южного заката. Когда она, Адди Бандрен, умирала, она хотела спокойствия, тишины, умаления страданий, но вновь все обернулось по привычному сценарию. Когда она умирала, она уже была в том потустороннем междумирье и не осознавала, что смерть — это лучшее, что с ней происходит в жизни.

Фильм-участник программы «Особый взгляд» позапрошлогоднего Каннского кинофестиваля, «Когда я умирала» Джеймса Франко, ныне поступательно набирающего обороты как полновесный режиссер современного независимого американского кинематографа и выдвигаясь с каждой новой своей картиной в его авангард, является экранизацией одноименного и практически непереводимого на язык чистого кино романа знаменитого американского беллетриста-модерниста и просто гранда южной готики Уильяма Фолкнера. Романа, состоящего в своей фундаментальной конструкции сплошь из внутренних монологов и диалогов главных героев, обращенных не в зияющую пустоту, а к самим читателям, и искусно перемежаемых при этом зловещей внешней рефлексией, за которой стоит сама природа человека и жестокая, беспощадная, надрывная и нарывная сущность американского Юга, на который Фолкнер, а вслед за ним и Франко взирает беспристрастно, с толикой здравого смысла и наличием почти что грязного реализма. Франко в картине работает как режиссер очень грубо, намеренно шероховато, избегая визуальных красот или отчетливых метафорических или метафизических высот. Режиссера интересует не центробежность сюжета, не внешнее развитие, но внутренние перемены, психологические и социальные нюансы, определяющие саму суть персонажей и их место в обществе.

Впрочем, нет в картине чернушности ради чернушности, грязи ради самой грязи и шока ради шока. Это концентрированный трудноусвояемый слепок самой жизни, трезвая оценка социального дна без налета кунсткамерности, но с явным отпечатком лапидарности камеры обскура в тонах къяро-скуро и ультрафуро-манифеста и беспросветной выжигающей напалмом безнадежности. Все умрут, и никого не останется. Плоть сгниет, кости рассыпятся, а прах впитается в густую черноту земной тверди. Был человек — нет человека, но отчего висит в воздухе вопрос о том, а был ли вообще этот человек, эта женщина и ее дети, маргиналы по своей природе, никчемные ничтожества без права на духоспасительный путь, именно что Человеком?! Франко не ставит многоточий, для него, как и для зрителей, ответ ясен и слишком прозрачен. Открывается третий глаз в этом разбитом надвое кривом зерцале — и он таки узреет саму ускользающую истину.

Бессюжетное, построенное на тончайших нюансах и настроениях, произведение Фолкнера обрело тем не менее в картине Джеймса Франко адекватное прочтение, обретя к тому же зримую линию сюжета и став лишенным шелухи стереотипности роуд-муви, но с обратным эффектом трансформации персонажей(здесь все становятся еще хуже, омерзительнее, отвратительнее, и похоронный путь Бандренов означает не только смерть их матери — нелюбимой и недолюбленной — но и их самих, обреченных на ад и деградацию), а романную многоголосицу передав через мультиэкранность, через деление синематического пространства на две точки зрения, на взгляд самого режиссера на суть демонстрируемых им вещей и на взгляд самих героев, для которых окружающий их мир привычен, а не чужероден. Взрыхленный на такой чрезвычайно фертильной почве, фильм «Когда я умирала» на выходе становится прямым авторским высказыванием, яростным криком невыносимой боли от невозможности изменить этот безумный, безумный, безумный, безумный мир, сотканный из неудач, проблем, страданий, смертей и терзаний, и героев, в нем обитающих не вынужденно, а по собственной воле и катящихся все дальше вниз, к неизбежности петли на шее и дула во рту, в котором не хватает уже приличного количества зубов.

Когда она умирала, весь мир вокруг — опостылевший и заплесневевший — померк в ее иссиня-голубых бездонных глазах, в которых зеркально отражались лица тех, кто был в ее жизни и просто случайным попутчиком, и спутником навека. Когда она умирала, ее путь к желанной, спасительной смерти от этой удушающей безнадежности и мерзости, был долог, бесконечно долог, мучительно долог, ему не было конца, а начало его затерялось за багровой полосой южного заката. Когда она, Адди Бандрен, умирала, она хотела спокойствия, тишины, умаления страданий, но вновь все обернулось по привычному сценарию. Когда она умирала, она уже была в том потустороннем междумирье и не осознавала, что смерть — это лучшее, что с ней происходит в жизни.

Фильм-участник программы «Особый взгляд» позапрошлогоднего Каннского кинофестиваля, «Когда я умирала» Джеймса Франко, ныне поступательно набирающего обороты как полновесный режиссер современного независимого американского кинематографа и выдвигаясь с каждой новой своей картиной в его авангард, является экранизацией одноименного и практически непереводимого на язык чистого кино романа знаменитого американского беллетриста-модерниста и просто гранда южной готики Уильяма Фолкнера. Романа, состоящего в своей фундаментальной конструкции сплошь из внутренних монологов и диалогов главных героев, обращенных не в зияющую пустоту, а к самим читателям, и искусно перемежаемых при этом зловещей внешней рефлексией, за которой стоит сама природа человека и жестокая, беспощадная, надрывная и нарывная сущность американского Юга, на который Фолкнер, а вслед за ним и Франко взирает беспристрастно, с толикой здравого смысла и наличием почти что грязного реализма. Франко в картине работает как режиссер очень грубо, намеренно шероховато, избегая визуальных красот или отчетливых метафорических или метафизических высот. Режиссера интересует не центробежность сюжета, не внешнее развитие, но внутренние перемены, психологические и социальные нюансы, определяющие саму суть персонажей и их место в обществе.

Впрочем, нет в картине чернушности ради чернушности, грязи ради самой грязи и шока ради шока. Это концентрированный трудноусвояемый слепок самой жизни, трезвая оценка социального дна без налета кунсткамерности, но с явным отпечатком лапидарности камеры обскура в тонах къяро-скуро и ультрафуро-манифеста и беспросветной выжигающей напалмом безнадежности. Все умрут, и никого не останется. Плоть сгниет, кости рассыпятся, а прах впитается в густую черноту земной тверди. Был человек — нет человека, но отчего висит в воздухе вопрос о том, а был ли вообще этот человек, эта женщина и ее дети, маргиналы по своей природе, никчемные ничтожества без права на духоспасительный путь, именно что Человеком?! Франко не ставит многоточий, для него, как и для зрителей, ответ ясен и слишком прозрачен. Открывается третий глаз в этом разбитом надвое кривом зерцале — и он таки узреет саму ускользающую истину.

Бессюжетное, построенное на тончайших нюансах и настроениях, произведение Фолкнера обрело тем не менее в картине Джеймса Франко адекватное прочтение, обретя к тому же зримую линию сюжета и став лишенным шелухи стереотипности роуд-муви, но с обратным эффектом трансформации персонажей(здесь все становятся еще хуже, омерзительнее, отвратительнее, и похоронный путь Бандренов означает не только смерть их матери — нелюбимой и недолюбленной — но и их самих, обреченных на ад и деградацию), а романную многоголосицу передав через мультиэкранность, через деление синематического пространства на две точки зрения, на взгляд самого режиссера на суть демонстрируемых им вещей и на взгляд самих героев, для которых окружающий их мир привычен, а не чужероден. Взрыхленный на такой чрезвычайно фертильной почве, фильм «Когда я умирала» на выходе становится прямым авторским высказыванием, яростным криком невыносимой боли от невозможности изменить этот безумный, безумный, безумный, безумный мир, сотканный из неудач, проблем, страданий, смертей и терзаний, и героев, в нем обитающих не вынужденно, а по собственной воле и катящихся все дальше вниз, к неизбежности петли на шее и дула во рту, в котором не хватает уже приличного количества зубов.

Фильм Джеймса Франко по одноименному роману Уильяма Фолкнера «Когда я умирала».

Непростая история не только о жизни, но и о близости и разобщённости близких людей, о смерти, как напоминании ценности жизни. Жизни такой, какой она есть и о смерти, такой, какая она есть. Без лишнего пафоса и сантиментов.

Джеймс Франко, американский актёр, режиссёр, художник и писатель. Учился в Калифорнийском университете, /ушёл с первого курса/. Начинал кинокарьеру с сериалов. Снимается и снимает много, роли и жанры разноплановые. Преподаёт кинопроизводство в Нью-Йоркском университете.

Начну с того, что первоисточник и фильм, ну слишком уж, не то чтоб даже отличались, /сюжетная канва почти одинаковая/, а вот глубина не та, взгляд не столь острый, отображение даже по мелочам не то. Вот, к примеру, пару слов из произвольно открытой книги, /исключительно для общего представления/:

«В глазах полно земли, выкопанной из головы, а ямы заполнены далью, что дальше земли».

Уильям Фолкнер «Когда я умирала»

И вот так написано всё, и дело даже не в потоке сознания, количество бит информации, шкалит, сюжет растекается и захватывает всё новые и новые аспекты жизни, которые при ближайшем рассмотрении оказываются совсем не новыми, наоборот, всё до боли знакомо. Эту странную историю эту рассказывают все персонажи сразу, у каждого свой взгляд на происходящие события, своё понимание случившегося, своя ни с чем несравнимая душевная боль. Тут есть над чем и о чём подумать.

Семья бедняков Бандренов, глава семьи Анс, /Тим Блейк Нельсон/ и его дети исполняя последнюю волю усопшей, жены и матери, Адди Бандрен, /Бет Грант/, везут на повозке гроб с её телом на семейное кладбище в Джефферсоне. Везут довольно далеко, /за сорок вёрст/, и долго, /девять дней/, везут, дабы последний долг отдать, похоронить достойно.

Бандрены везут тело жены и матери, для которой мытарства земные почти позади, а для живых жизнь то продолжается, всё те же сложности, всё та же грязь, всё та же безысходность. Просто жизнь, после которой всех ждёт просто смерть. Тяжёлая жизнь, и самая обычная смерть, такая, как у покойной, жила, а потом умерла. Жила не совсем так, как мечтала, умерла, прожив жизнь не так, как хотела. У неё была семья, обычная семья, в которой главного не было, любви не было, была привычка, не более. Всю жизнь надеялась вернуться, /все мы хотим вернуться/, куда? В прошлое своё? А его нет, и будущего нет, есть только настоящее, после которого пустота, /смерть/.

Не хочется об этом думать, а не получается. Жизнь, это не совсем жизнь, это достаточно медленное, или достаточно быстрое умирание, /кому и как повезёт/.

Намечаем себе какие-то призрачные цели, мечты о счастье, жизнь в искусстве и всё такое, а на самом деле просто умираем.

Обычная жизнь, /человеческая жизнь/, не то абсурд, не то фарс, не то совершенно не смешная клоунада из которой каждому предстоит вывести свой смысл, /каждому из нас/. До того как.

В глубине души понимая, что:

«Смысл жизни — приготовиться к тому, чтобы долго быть мёртвым».

Уильям Фолкнер «Когда я умирала»

Честно признаться, читать Фолкнера — все равно, что продираться сквозь густую чащу дикого леса. Это увлекает и затягивает, но получается не без труда и требует полного вовлечения в процесс. А все потому, что в книге главный не автор, нет, его персонажи будто живут своей жизнью, мысли нестройно роятся в их головах, причем у каждого героя в своем темпоритме, образуя порой неожиданные хитросплетения, расходятся, перескакивают, и вслед за этими мыслями вынужден устремляться читатель. Недаром говорят, чужая душа — потемки, но исследовать дебри чужой души всегда интересно, не правда ли?

Так вот, Джеймсу Франко, на мой взгляд, удалось снять абсолютно созвучную слогу и духу Фолкнера экранизацию, при этом вполне простую для восприятия и понятную зрителю, и вместе с тем не растерять ключевые моменты из многочисленных россыпей монологов главных героев. У меня лично случилось стопроцентное погружение с первых кадров, удалось взглянуть на эту историю со всех ракурсов, т. е. глазами всех ее участников, и в конце собрать мозаику общей картины. Послевкусие — задумчивое, как впрочем и после прочтения книги.

Что же касается самой истории, то это семейная драма. Точка. Все как у людей: о жизни и смерти, об отцах и детях, о грехе и искуплении, в какой-то мере — о смысле бытия, о пыльных скелетах в шкафу, о чувстве долга, о родственных узах и ценности семьи, да много чего еще можно углядеть при желании в этом неспешном повествовании. Пищи для последующих длительных размышлений и самокопания предостаточно.