Матиас и Максим

Помню, посмотрев несколько лет назад все работы Долана вплоть до «Мамочки», я с нетерпением ожидал его большого проекта — драмы с голливудскими звёздами «Смерть и жизнь Джона Ф. Донована». Помню также, что затянувшееся производство фильма, творческие неурядицы вроде замены Джессики Честейн на другую актрису и исключения из актёрского состава певицы Адель, какие-то собственные сомнения и много всего другого, роящегося в голове, повлияло не лучшим образом на ожидание премьеры. И в это же время оказалось, что Ксавье готовит к выходу ещё одну картину! Сразу последовали мысли: «Окей, парень, видимо, не смог справиться с большим кино, а между делом снял нечто более скромное и действительно соответствующее его стилю».

В итоге, на мой взгляд, так и вышло.

«Смерть и жизнь…» представляет собой многострадальную и не совсем удачную попытку добиться успеха в самоотречении ради высокой цели — стать, что ли, до мозга костей СВОИМ среди звёзд уровня той же Честейн или Харингтона, Бейтс, Сарандон, Портман и иже с ними. «Матиас и Максим», в свою очередь, является своеобразным возвращением к истокам. Здесь Долан — это стопроцентный Долан первой выдержки: он по-прежнему берёт в экранные матери Энн Дорваль, на главную роль — себя, на другие роли — кучу малоизвестных для всего мира свежих лиц. Он всё ещё не может никак отойти от темы отношений «сын — мать», ведь она прописана жирным шрифтом в его творческой визитной карточке. Также он, по заведённой традиции, продолжает сводить своего персонажа с тем или иным горячим мужчиной: конкретно здесь линия чувств выстраивается так, чтобы и тот, и другой в интимном плане были максимально далеки друг от друга, руководствуясь самообманом, но испытывали внутри вулкан страстей, который однажды обязательно вырвется наружу. Всё тот же старина Ксавье, только намного более уверенный в проявлении режиссёрского видения, чем в начале пути, не кичащийся собственной палитрой красок, не бросающий никому вызов — уже более спокойный и местами далеко не сентиментальный, а где-то и чрезвычайно беззаботный.

«Матиас и Максим», представьте-ка, не просто драма, а одна большая тусовка друзей, посреди которой спрятались два одиночества, в глубине души желающих воссоединиться в целое, но страдающих от кажущейся невозможности это сделать. И если раньше Долан игнорировал несерьёзность, усердно уводя сюжет в сентиментально-драматическую клиповую нарезку или оставляя драматичность и сентиментальность, но моментами весьма удачно избавляясь от клипового подхода, то теперь Долан позволяет себе много комического, более бытового, несуразного для поведения персонажей, лёгкого и… всё равно пронзительного. Почему? Потому что мир, окружающий героев, идеально выстроен для подобного рода истории. Будь то дружеская обстановка, ярко выраженная гвалтом шуток, игр, скользких тем, стёба и ситуаций, которые не могут не вызвать искреннего умиления; или душная, токсичная атмосфера домашнего разлада, сдобренного конфликтами Макса с опустившейся матерью; или скучная, полная терзаний тягучесть времени, наблюдаемая в реалиях гетеросексуального уклада жизни Мата — всё пребывает на своих местах. Эти три совершенно разных мира переваривают в себе двух совершенно любящих друг друга парней, и что самое досадное — им как будто нельзя признаться друг другу в том, что происходит. Ещё раз: почему? Потому что Ксавье Долан прекрасно знает, понимает и чувствует, как ведут себя влюблённые люди, скованные рамками обстоятельств: например, многолетней дружбой, которая как бы не то чтобы любовь, наверное, а значит, зачем всё усложнять… Или потребностью защитить свою зону комфорта от эмоциональной стихийности — утонуть в работе, во взрослости, в отношениях с девушкой («ах, нет, запрещаю себе верить в то, что люблю друга детства, ибо я должен быть убеждённым и ответственным гетеросексуальным мужчиной, тем самым поддерживая устаревающий миф консервативного отношения к жизни»), во всём том, от чего хочется убежать раз и навсегда. Вот так ведут себя влюблённые люди, чей возраст близок к тридцати: у них достаточно опыта и сноровки, чтобы ежедневно принимать притворство за верное оружие, но они слишком самоуверенны, если думают, что способны победить то, что сильнее них — собственное сердце.

Вот тут становится не до шуток. Безостановочно живописуя мир героев, погружая зрителя в разные степени бытовухи, перемежаемой задорными конфузами загородной вечеринки, Долан расставляет тут и там знаки, которые мы считываем иногда на уровне подкорки головного мозга: тот или иной взгляд, движение, касание или что-либо другое выдаёт истинное положение дел через состояние персонажа. Матиас и Максим существуют отдельно друг от друга, иногда пересекаясь в кадре, но постепенно становятся всё ближе, и ближе, и ближе, пока в кульминационной сцене не происходит то, что происходит. Оставаться равнодушным к такому — значит быть ископаемым мамонтом: режиссёр использует тонкую и одновременно весьма точную палитру приёмов, невероятно соизмеримую с нашей жизнью. Ведь это до ужаса правдоподобно: вести себя, словно ничего не гложет изнутри, когда на самом деле пребываешь в эпицентре урагана, а потом всё-таки раскалываться, рассыпаться на части — да так, чтобы все другие были тому свидетелями.

К чему может привести подобного рода связь между друзьями детства? До чего в итоге доведут Матиаса и Максима бесконечные попытки убежать от себя? Долан делает развязку открытой и чуть более оптимистичной (хотя и в чём-то весьма неопределённой), даже несмотря на то, что минут пять назад было катастрофически больно. А жизнь — она именно такая, как качели или американские горки: состояния меняются тысячу раз на дню, боль может породить улыбку (или наоборот), веселье способно обернуться кошмаром, а кошмар — вернуть веселье обратно… И так далее, и так далее. Только то, что мы ощущаем глубоко внутри, обычно не подвержено быстрым изменениям: оно либо сжирает нас, либо выходит из тела, проявляясь самым неожиданным образом.

Так теперь говорит с нами Ксавье Долан — не предавая себя ни в чём и не оставаясь в полной мере прежним. Удивительно, как с помощью одних и тех же инструментов молодой автор создаёт фильм за фильмом, каждый из которых всё равно заметно отличим от других. Переписывая себя раз за разом, Долан умудряется в корне не надоесть тем, кто влюблён в его творчество, а если его где-то и преследует неудача — то это лишь временная шалость, родившаяся в попытке создания некоего слишком амбициозного эксперимента. Когда Ксавье прекращает пытаться прыгнуть выше головы, а берёт в руки всё те же знакомые нам инструменты — получается очень и очень хорошо.

8 из 10

Матиас и Максим — друзья с детства и даже десятилетия спустя они поддерживают отношения, хотя идут по жизни совершенно разными путями: Матиас собирается жениться и ему светит место юриста в престижной компании, а Максим, уставший от неудач лузер с винным пятном на лице (словно перекочевавшим со лба Михаила Горбачева), планирует уехать из Канады в Австралию и начать все с чистого листа. Но как-то раз во время приятельской вечеринки одна их знакомая, снимающая претенциозную (и совершенно бездарную) любительскую картину, ищет добровольцев для сцены, в которой двум парням приходится целоваться. Добровольцами становятся, конечно же, Матиас и Максим, но после этого эпизода они начинают понимать, что их жизнь прежней уже не будет, поскольку оба испытывали друг к другу чувства все эти годы.

Бывший любимчик Канн, канадец Ксавье Долан, которого называли настоящим вундеркиндом, за свои 30 лет действительно смог поставить не один достойный фильм — но слово «бывший» здесь будет употреблено неслучайно. Хотя одна из его последних работ, семейная камерная драма «Это всего лишь конец света» и была удостоена Гран-при в Каннах, лагерь критиков она расколола пополам и вызвала много весьма негативных отзывов, а амбициозный капустник «Смерть и жизнь Джона Ф. Донована» вообще ждал полный провал. В самом деле, талант в нем чувствуется, но Долан никак не хочет усмирить свое пижонство пополам с инфантилизмом и нежеланием расти как режиссер и личность, отчего каждый его новый фильм начинает страдать самоповторами, неубедительностью драматургии и общей громоздкостью.

Впрочем, ошибки «Джона Ф. Донована» он учел и мудро сделал шаг назад, вернувшись к личному, более компактному и душевному материалу, но справился с ним лишь отчасти, наступая на прежние грабли. От самоповторов и пижонства ему не избавиться никак — все те же пережевывания конфликтов с матерью (конечно же, ее играет Энн Дорваль), любимые песни из личного плейлиста в качества саундтрека, много эффектных поз и красиво снятых лиц при слабо выписанном психологизме, как и заигрываний с вариоэкраном, на сей раз редких, вымученных и ненужных. Справедливости ради надо сказать, что череду по-настоящему сильных, нежных и трогательных сцен он выдает, но центральный конфликт ощущает и преподносит неважно. Дело в том, что история пробуждения чувств в его случае больше подходит для coming-of-age story, поскольку герои — это взрослые мужчины, живущие в современном мире и те приемы, которыми он пытается препарировать внутренние терзания, страх поддаться желаниям и обрести истинную свободу, не слишком подходят как для персонажей, так и для их ситуации. Настроения и общий тон повествования у него тоже скачут и не выдерживают какого-то определенного стиля — важные драматические эпизоды, например, слишком быстро превращаются в легковесные, некоторые персонажи подвисают и тормозят действие, а пронзительность кульминационных моментов быстро сводится к финалу без необходимого катарсиса.

За повышенный уровень мелодраматизма отвечает сам Долан, исполнивший главную роль и играющий слишком слезливо и надрывно, чтобы донести до зрителя необходимые тонкости переживания Максима. Здесь его полностью уделывает канадский комик и сценарист бразильского происхождения Габриэль Д’Альмейда Фрейтас, имеющий скромный опыт в большом кино, но прекрасно чувствующий драматические нюансы своего персонажа, лишенный скованности и умеющий передавать экранную химию. Сам же Долан, от которого с каждым разом ждешь творческого роста и взросления, хоть и старается делать работу над ошибками, пока лишь остается не развивающейся личностью, а эдаким тинейджером-переростком, способности и идеи которого постепенно улетучиваются с годами.

ТВОРЕЦ И ЕГО ТВОРЕНИЕ

Любимец европейских кинофестивалей, юный мастер кинематографа, для кого-то великий, а для кого-то ужасный, но для всех уже знакомый и родной Ксавье Долан представляет публике восьмую социально-значимую картину, мимо которой, хотя бы одной простой причине, пройти ни в коем случае нельзя. И причина эта — неповторимая поэтичность режиссера. Однако, хочется признаться, у фильма «Матиас и Максим» имеется особая уникальность, которая требует более глубокого анализа.

Прежде чем приступить к подробному обсуждению восьмой картины канадского режиссера, не могу упустить из повествования одну особенность. Любовь к своему делу эквивалентна стоящему результату. И Долан явно не лишён такой особенности. Свой творческий путь Ксавье начал в возрасте 4 лет в качестве актера. Парень тогда снимался в рекламных роликах. Однако дебютировал Долан как режиссер полного метра уже в 19 лет. Именно тогда, в 2009 году, миру посчастливилось познакомиться со столь талантливой особой, ведь зрителю была дарована возможность узреть первое творение мастера — «Я убил свою маму». Однако, в данный момент мы делаем акцент на восьмой работе режиссера, хотя, признаюсь честно, мне сейчас достаточно сложно оторваться от написания проникновенной оды творчеству Долана.

О ЧЕМ ФИЛЬМ?

История фильма «Матиас и Максим» повествует зрителю о компании беспечных друзей. Они вместе со школьной скамьи. Дни проводят так, как и положено их проводить молодым людям: они веселятся, устраивают вечеринки, спорят и дурачатся. Однако двум из них вскоре предстоит сняться в короткометражном фильме. Так уж вышло, что по сценарию Матиасу и Максиму необходимо поцеловаться. Казалось бы, это всего лишь какой-то дурацкий фильм. Однако сцена поцелуя приоткрывает их дружбу с весьма неожиданной стороны и становится отправной точкой потока противоречий и душевных исканий героев.

ЧТО ПОЛУЧАЕТ ЗРИТЕЛЬ?

Ксавье Долан — один из тех режиссеров, кто активно закладывает в основу своих работ автобиографичный фундамент (однако на данный момент, по сравнению с первыми работами, режиссер все-таки стал уделять внимание более общим историям, сохраняя лишь личный и неповторимый эмоциональный стиль). И это замечательно. Думается, если бы не откровенность канадского режиссера, зрителю вряд-ли бы удалось не только довериться творцу, поверить в реальность происходящего, но и вместе с тем влюбиться в его творчество. Рассказывая о своем новом фильме, канадский режиссер резко заявляет, что «Матиас и Максим» вовсе не является автобиографичным, напротив, как упоминалось выше, из личной жизни Ксавье оставил лишь личный эмоциональный стиль — драйв.

СОСТАВЛЯЮЩИЕ КАРТИНЫ

Конечно, за десять лет режиссёрского творчества, многие зрители согласятся с тем, что канадцу бы не помешало отойти не только от излюбленной темы шекспировской любви и извечной проблемы отцов и детей (в случае Долана из картины в картину перекочевывают сложные отношения матери и сына), но и попытаться обновить кругозор своих картин в техническом плане. Однако, я считаю, именно в данной константе и заключается вся прелесть режиссера Долана. Киноязык Ксавье удивителен и неповторим. Полюбившиеся Доланом визуальные приемы зритель наблюдает в каждом его творении. Однако, служение юного режиссера своему авторскому стилю публика зачастую принимает лишь за ограниченность его творческого потенциала. И это, безусловно, грустно, ибо столь резкое суждение публики окажется ошибочным. По крайней мере потому, что она останется вне стороны понимания выбора режиссером того или иного визуального ряда. Фильмы Ксавье поэтичны, искренни, нежны. Его герои полны жизни. Задача Долана, как режиссера, не в том, чтобы удивить зрителя со стороны технической, его задача заключается лишь в подлинной, достоверной и проработанной демонстрации человеческих чувств. В таком случае, видимо именно поэтому фирменный почерк Долана способны оценить лишь завсегдатаи его творчества, ощущая в душе истинное ликование, когда на экране всплывает очередной крупный план, выступая в роли смыслового акцента, или же так полюбившийся канадцем рапид, который добавляет его работам величественного пафоса, усиливая впечатление от отдельных сцен.

В «Маттиасе и Максиме» вновь радует глаз и изобилие длинных кадров. Используя данный прием, Ксавье искусно демонстрирует состояние своих персонажей, тем самым заставляя зрителя более глубже погружаться в историю, чувствовать порой дискомфорт, пустоту или же тревогу главного героя.

Прибегая к использованию такого простейшего визуального приема, как общий план, режиссер, путем помещения маленькой фигуры на фон огромного пространства, мастерски подчеркивает одиночество, отрешенность и смятение персонажа.

Используя фрейминг, канадец не стремится к эстетической картине путем непривычного обрамления кадра, Долан тем самым вновь заостряет внимание зрителя на состоянии и чувствах человека. Прибегая к дополнительным рамкам, режиссер добивается максимальной концентрации публики на ситуации, диалоге и эмоциях, исходящих от его героев.

Превосходно обогащая свои творения с помощью визуальных приемов, канадский режиссер также широко использует в своих картинах и великолепное музыкальное сопровождение, позволяющее полнее выразить эмоции человека и суть истории. Особенность стиля Долана в том, что музыка для него — это некий «голос фильма», который буквально тактильно доносит до зрителя атмосферу происходящего события (Florence + The Machine — Cosmic Love; Phosphorescent — Song for Zula; Amir — J`ai cherché).

ЧТО В ИТОГЕ?

По словам самого Долана, в создании новой картины его желанием было воспеть своих друзей в кино. Что ж, у него это превосходно получилось.

Опуская постоянную основу фильмов Долана, которая базируется на наличии главного героя гомосексуалиста и проблемных отношений матери и сына, «Матиас и Максим», в первую очередь, становится все-таки искренней одой настоящей дружбе, и лишь потом исследованием души современного человека, который стоит на пороге личностных перемен.

Начиная с дебюта режиссера «Я убил свою маму» (2009) и заканчивая творением, которому и посвящена данная рецензия, зритель не смеет упустить, что картины Долана, без лишнего пафоса, становятся поистине неким глотком свежего воздуха в пелене постоянно штампующихся картин Голливуда. И это не факт. Это истина. Ибо Долан доказал свое искусное умение создавать настоящее авторское кино не только здесь и сейчас, он доказывает это везде и всегда.

У последнего фильма Ксавье — 2 пересекающихся пласта очень тонко разделенных между собой. История внешняя и внутренняя.

Внешняя история о том — как и чем живут друзья со школы спустя несколько лет по ее окончании, как и чем держится их дружеская связь.

Внутренняя — это болезненное осознание истинных чувств между двумя друзьями детства на пороге их расставания.

Очень возможно за внешней мишурой бесконечных разговоров, подколок и споров не заметить звенящую тишину напряженного монолога двух главных героев. Долан делает все дабы увести взгляд зрителя в бытовой контекст, но делает не меньше для акцентирования внимания на драматичной внутренней связи Мата и Макса.

История с рекомендацией отца Матиаса показывает как на бессознательном уровне Мат пытается препятствовать отъезду друга при этом не желая ему плохого — из внутренних эгоистических побуждений.

Мат и Макс в долгом безумном хороводе обстоятельств, складывающемся из семейных и дружеских отношений, личных устремлений и внутренних конфликтов приходят, пожалуй, к самой пронзительной сцене во всем Долановском творчестве — сцене в бытовке дома.

Однако сам Ксавье не раз говорил, что с личными отношениями у него не все получается. Возможно это накладывает определенный отпечаток на все его творчество. Разрушая логичную связь героев в той самой сцене он выстраивает не логичный финал от отсутствия истинного опыта построения отношений.

Тонкий, чудесный фильм от чудовищно талантливого Долана.

7 из 10