Размышления психиатра о мире извращенного секса

Половое влечение и удовлетворение сексуальных желаний на протяжении почти всей человеческой истории было скрыто под полупрозрачным пологом стыдливости и было чем-то наподобие церковного таинства, в которое посвящены лишь двое — он и она. В то же самое время секс как элемент повседневного существования индивидуума почитался однозначно физиологическим явлением, призванным, во-первых, «разгрузить трюмы» похоти, а, во-вторых, дать начало следующей жизни, свежей, новой, лучшей.

Как ни странно появление более или менее надежных средств контрацепции, а также мятежи особенно «озабоченных» данной проблемой выскочек наподобие Джакомы Казановы не привнесли ощутимого крена в утвердившееся положение вещей: сексом продолжали заниматься коротко, неумело, сдерживая захлебывающиеся крики, не снимая ночных рубашек и в ужасе от близящегося экстаза зажмурив глаза.

Возможно, что и нам с вами не удалось бы застать эпоху сексуальных революций и контрреволюций, «голубых» восстаний, обнаженных маршей по центральным улицам европейских городов, социальной рекламы, призывающей к терпимости по отношению к геям и лесбиянкам и многого другого, что так ненавязчиво, но цветасто раскрашивает нашу монотонную жизнь. Но тут в глухую оборонительную линию Маннергейма общественных умолчаний и молчаний таранящим клином вторглась наука психология, погоняемая пьяным ямщиком с лицом Фрейда, за которым белесой степью стелилась полоса разоблачений, открытий и лобовых столкновений с церковниками.

Теперь оказывалось, что если вам снится Вавилонская башня высотою до небес, это отнюдь не пророческий сон — у вас лишь зашкаливает либидо. Утверждалось, что если вы предпочитаете сидячую позу с одной ногой, закинутой на другую, вы сексуально закомплексованы, и вам не мешало бы набраться опыта и смелости в ближайшем борделе. Мужчины, теряющие головы от женщин с короткими стрижками — латентные гомосексуалисты. А женщины, во время обеда в задумчивости поглаживающие ножку бокала с вином, предпочитают случайные связи.

Психология, а затем и отпочковавшаяся от нее сексология резала по живому телу церковно-приходского образования, по непорочным материям невинной морали и вскрывала гнойные язвы никому ненужных обетов воздержания, поллюций и климаксов. Сексология сквозь широкий рупор исследовательских работ, толстых журналов и публичных лекций вещала: «Секс — это хорошо. Секс омолаживает, он подобен спорту. Не нужно смущаться, что при виде красивой подтянутой женщины, вам становится тесно в ваших севших после недавней стирки брюках. Не нужно делать вид, что вы не замечаете призывно выпирающих из-под тонкого платьица женских сосков, не покрытых бюстгальтером. Ведь все это — наша жизнь, ее не надо стесняться, это то же самое, что стесняться приема пищи».

Единственная проблема состояла в том, что сексология не решилась идти до победного конца и признать любое проявление сексуальной жизни человека физиологической нормой. Напротив, подобно своему прародителю, психологии, она строго ограничила круг приемлемого. Все остальное, что находилось вовне диаметра, обозначенного бледным мелком семинариста Хомы Брута, было ненормальным, демоническим, асоциальным, асексуальным, и в конце концов — девиацией, отклонением, извращением.

Понятие сексуальной девиации стало центральным для творчества итальянского кинорежиссера Ренато Ползелли. Сами названия его картин («Непристойность», «Мания», «Горячка») говорят о многом. В каком-то роде его фильмы являют ярчайший пример этой самой девиации: они балансируют на грани порнографии и арт-хауса, эротики и авторского кино. Их невозможно причислить к определенной киношколе, отыскать в них характерные национальные черты, сами по себе они — явление с большой буквы «я», которая принадлежит Ренато Ползелли.

Герои Ползелли так или иначе связаны с психиатрией. Они — полицейские психологи, практикующие психиатры, студенты, зачитывающиеся Фрейдом. Все они пытаются обозначить рамки «нормального» сексуального поведения и неровными штрихами рисуют автопортрет среднестатистического потребителя женских и мужских прелестей, не знающих ничего, кроме «миссионерской» позы и лишь в качестве большого исключения практикующих «догги-стайл». Но все они в течение времени приходят к крамольной и срамно-румяной мысли о том, что пресловуто «нормального» в нашей жизни нет и в помине.

Так происходит и с главным героем ленты «Размышления психиатра о мире извращенного секса». Сам фильм — это киноальманах, состоящий из короткометражных зарисовок о том или ином виде сексуального извращения. Это солянка из фетишизма, эксгибиционизма, трансвестизма, садомазохизма, вуайеризма, телефонного хулиганства с целью сексуального удовлетворения, педофилии, полового влечения к животным, растениям, телеграфным столбам, вермишели и прочим неодушевленным предметам, некрофилии и т. д. и т. п. Демонстрируя примеры подобных отклонений от нормы, психиатр задается вопросом: почему все это является девиацией, и нельзя ли предположить, что «девиация» — лишь расхожий штамп, клиширующий то, чего не понимает подавляющее большинство?

Можно ли назвать женщину, удовлетворяющую себя подсвечником, сумасшедшей, если брать в расчет, что она живет в мире, где дети бросаются на произвол судьбы, где за убийства полагаются медали, где каждую минуту кто-то умирает от голода, где книги гениев называют «политически невыдержанными», а самих гениев с позором изгоняют из родной страны, где люди едят людей, кончают с собой, и никому до этого нет дела? Неужели не меркнет акт сексуального протеста против сложившихся правил на фоне уже давно сместившегося со своей оси мира, который набирает пугающе огромную скорость, чтобы грузно обрушиться в небытие?

И не является ли тогда секс извращением, а половой акт — насилием? Ренато Ползелли, манифестируя необходимость разгула плотской любви, заявляет, что норма — это и есть отклонение от нормы, девиация, извращение. Успешные банкиры, состоявшиеся личности, нефтяные миллионеры и миллиардеры, прилежные ученики, папенькины дочки, многообещающие футболисты, хоккеисты и бильярдисты, модные писатели, послушные домохозяйки и все те, кто живет, согласно конституциям, уставам, кодексам и неписанным правилам — они не нюхали пороха, не знали настоящей глубины одиночества и ужаса потери, они — ходячая пустота, полностью дублирующая все, что было до нее.

Сексуальное извращение — долг каждого «нормального» человека, первый шаг на пути сбрасывания даже автору этих строк осточертевших кавычек со слова «нормальный»

10 из 10