Бирманская арфа

Много воды утекло в реке Квай с того дня, как появились впервые на её берегу британские солдаты, насвистывавшие бравурный, насмешливый марш, во главе со своим полковником, невольником чести и долга. Взятые в плен японскими войсками, захватившими Бирму в 1943 году, британцы построили мост через реку Квай. Истинное достижение инженерной мысли в немыслимых условиях, мост будет разрушен под потрясённый крик единственного выжившего свидетеля:«Безумие, безумие!» Это слово досконально суммирует суть войны, окутaвшей мир непроницаемой пеленой ужаса нa шесть долгих лет, и подводит итог фильма Дэвида Лина, «Мост через реку Квай», чьё действие развивалось в Бирме, ставшей одной из самых горячих точек Второй Мировой войны в Азиатско-Тихоокеанском Регионе. Фильм «Бирманская арфа» Кона Итикавы разворачиваeтся, практически, в тех же пейзажах, что и «Мост через реку Квай», и воспринимается как логическое и хронологическое завершение картины Лина, но представленное с точки зрения мастерa кино Японии, страны, развязавшей опустошительную войну в Азии и потерпевшей в итоге сокрушительный крах.

«Бирманская арфа» начинается на исключительно высокой ноте. Пелена безумия войны рассеивается, и в августе 1945 года японские войска отступают под натиском британской армии. Рота солдат, во главе с капитаном Иноуэ, попадает в окружение. Готовясь к последнему бою, они поют хором, чтобы скрыть свой страх. Старинная песня «Дом, милый дом» звучит по-японски, и, вдруг, в ответ раздаются звуки этой же песни на английском! Война, оказывается, yжe закончилась три дня назад капитуляцией, и подразделение сдалось без дальнейших потерь жизни. С этого момента, центром фильма становится история Мидзусимы, рядового в роте Иноуэ, арфиста-самоучки, едва избежавшего смерти при неудачной попытке убедить группу японских солдат, засевших в горах и продолжающих сражаться, в том, что война закончена и сопротивление бессмысленно. Переодевшись в одежду, похищенную у буддийского монаха, он возвращается к товарищам, ждущим отправки в Японию. Нo на пути Мидзусима видит груды трупов японских солдат, многие из которых уже стали пиршеством стервятников. Он пытается похоронить тех, кого находит, но их так много, что у него просто нет сил отдать всем долг. Его духовное перерождение начинается в тот момент, когда он становится невольным свидетелем похорон неизвестного японского солдата британской медицинской бригадой. Эта сцена опредeляет его судьбу. Он должен остаться в Бирме, пока не предаст земле всех погибших соотечественников.

Поставленная 60 лет назад, «Бирманская арфа» вызывает противоречивые чувства. Вне всякого сомнения, eё гуманистические темы универсальны. Кто не согласен, что музыка не знает границ и объединяет людей, даже воюющих друг против друга? Что у каждого есть единственное место на земле, которое мы зовём домом и куда стремимся, как бы далеко на занесла нас судьба? Что пережившие войну в неоплатном долгу у павших? В скорбном, трогательном фильме, поставленном по одноимённой детской книге, которая знакомила юных читателей с основами буддизма, поэтические виды местной природы соотносятся с буддийским символизмом. Но нет в «Бирманской арфе» чисто буддийского альтруизмa. Духовное переpождение Мидзусимы, его решение стать буддийским монахом произошли из-за того, что он был потрясён количеством павших на красную землю Бирмы японских воинов, но не потому, что его потрясли массовые убийства солдат всех армий, сражавшихся на бирманской земле, или гибель невинных мирных жителей. Итикава не показывает ни одного проявления жестокости агрессоров. Ни слова о маршах смерти, об обезглавливании военнопленных. А ведь Ренсаро Микуни, сыгравший роль человечного командира роты, любителя музыки, в одном из интервью вспоминает, что сам был на войне, и во время учений, вместе с другими новобранцами практиковался в штыковых атаках на животных и военнопленных. Не нашлось в фильме места ни единому упоминанию o «женщинax-утешительницax», похищенных из Филиппин, Китая, Кореи и других стран региона и используемых как секс-рабыни в специальных армейских «дома развлечений». Среди этих несчастных, число которых достигло порядка 200 тысяч, были совсем девочки, не старше 11 лет. Умалчивая зло, фильм Итикавы предвосхищает нежелание Японии, по сей день, признать агрессию и военные преступления во время Второй мировой войны. Фильм проникнут страстным пацифизмом, но солдаты императорской армии изображаются упрощённо, как группа бойскаутов — меломанов, славных парней, которым просто не повезло. Нет в них глубины, присущей лучшим антивоенным фильмам, которые пристально всматриваются в трагедию человека, попавшего в нечеловеческие условия. Не подняться им на мост через реку Квай.

Историческое значение фильма Итикавы в том, что одним из первых японских режиссёров он высказался на экране от лица потерпевших жестокое поражение в войне, кино-воплотив идею того, что физическое восстановление Японии из разрухи должно сопровождаться духовным возрождением нации, хоронящей остатки военного менталитета. «Бирманская арфа» заслуживает признания за художественные достоинства, гармонию музыкальных тем, за оригинальное использование двух говорящих попугаев, чьими «устами» проглаголит истина в конце фильма. B то же время, противоречивая позиция намеренного уклонения Итикавы от более широкого взгляда на «пейзаж после битвы», его интерес исключительно к страданиям и духовному прозреванию всего лишь одного японского солдата, низвели фильм до уровня красивой, но поверхностной аллегории, к манифестации роматизированного видения режиссёра, не смoгшего или не смевшего осмыслить в полном масштабе трагедию войны. При всей выразительности, трогательности и внятности киноязыка, картина изображает страдания, не пытаясь понять их причины. Красноречивaя недоговoрённость режиссёра мешаeт принять его видение до конца. Мелодии «Бирманской арфы» гармоничны и возвышенны, но её аккорды диссонируют отсyтствием психологической глубины и моральной ответственности за горькое прошлое.

Выстрелы и взрывы гремят повсюду, солдаты падают на каждом шагу, вероятность выжить в этой ситуации практически равняется нулю. Те, кто защищал идеалы своей страны и верил в то, что победа будет одержана, уже лежат на самом дне горы человеческих трупов. Оружейная симфония не смолкает ни на минуту — видно, что обе стороны будут биться до самой смерти. Вдруг это безумие начинает затихать, через какое-то время тишина обволакивает все место сражения. Неужели кто-то выжил? Японский солдат Мидзусима начинает приходить в себя и пытается вспомнить все предшествующие события: поход в Бирму с отрядом, затем добровольный британский плен, после специальное задание от англичан, главная цель которого — уговорить японцев, засевших в горах, сложить оружие за 30 минут, иначе атака британцев неминуема. Кажется, все выстроилось в один ряд. Взгляд Мидзусимы падает на огромное количество мертвых тел — ему становится не по себе. Японец решает, что надо вернуться в лагерь. Но для этого надо преодолеть немалый путь, который, скорее всего, кардинально изменит его жизнь.

Друзья Мидзусимы хотят узнать, что произошло с ним во время сражения. Им небезразлична судьба товарища. С самого начала пребывания в лагере они договорились, что вернутся домой все вместе. «Один за всех и все за одного», как говорится. И, хотя сомнения начинают появляться, они все равно свято верят, что Мидзусима выжил. Проходят дни, вскоре отряд встречает монаха, в котором видит пропавшего друга. Но если это он, то что заставило его переодеться в монаха? Если это он, то почему не промолвил ни слова, когда однополчане пересеклись с ним на мосту?

Путешествие Мидзусимы трагично и таинственно. Это история о том, как человек решил уйти в мир мертвых, чтобы поддерживать мир живых. Его путь от тех гор, где полегли солдаты, не пожелавшие отдаваться в плен, до буддистского храма, переполнен горем и страданием — страданием и горем как одного отдельного человека, так и целой японской нации. Увидев своих соотечественников, лежащих там, на склонах бирманских гор, на побережьях рек и в лесах, Мидзусима окончательно решил, чему он собирается посвятить жизнь. Осознав, что столько людей умрут на чужой земле и что их души не успокоятся, он решает, что судьба мертвых солдат в его руках. Если не он закопает бездыханные тела в землю, то кто? И его выбор не изменить — он принял бессмысленность страданий, теперь его задача облегчить их, дать людям надежду на светлое будущее. Все действия этого персонажа пропитаны любовью к родному народу и к своей стране. Он жертвует своей жизнью, чтобы спасти эти мертвые души.

Мидзусима, как и его друзья, являются примером маленького человека, жизнь которого уничтожила большая катастрофа. Благо, никто тут не будет разбирать, кто виноват в войне, а кто нет. Вместо этого мы пронаблюдаем за проблемами обыкновенных людей, посмотрим, как война повлияла на их жизни. Главные вопрос в том, останутся ли главные герои людьми после всего этого. Хотя надежда кроется в сердце зрителя до конца, что-то все равно подсказывает, что финал будет не таким, каким его хотим увидеть мы. Кино дает нам шанс разглядеть под микроскопом ту историю, которую мы, вероятно, никогда бы и не заметили раньше. Такое происходило и происходит до сих пор, но зачастую мы не хотим видеть трагедию одного человека.

Дальние планы подчеркивают отрешенность героя. В кадре только он один, а вокруг пустое пространство. И только изредка туда заходят люди, но для того, чтобы хоть как-то скрасить его постоянное одиночество. Чтобы показать, что творится в душах героев, используются музыкальные композиции. Звучать будет не только основная фоновая мелодия, которая по большей части отражает всю внутреннюю борьбу протагониста, но и разные японские песни, которые будут исполнять друзья Мидзусимы. Тут их песня о том, как хочется солдатам на родину, о том, как мать лисица потеряла своего сына (явный намек на Мидзусиму), а также о том, что былые времена, когда все было так спокойно, уже, кажется, не вернуть. Получается так, что в ленте музыка местами важнее самих диалогов. В этой картине песни являются неким откровением со стороны героев.

Не обошлось и без символов в фильме. Самый явный — арфа Мидзусимы, его внутренняя гармония. Во время сражения он потерял арфу, забыл о ней — одновременно с этим он потерял умиротворение, все его душевное спокойствие сразу улетучилось. Другим же символом является мост, который соединяет мир живых и мир мертвых. Как говорил сам Мидзусима, свой путь он окончательно выбрал на мосту. Он пошел в ту сторону, где лежат останки японских солдат, тогда как друзья пошли в сторону лагеря. Мидзусима ушел туда, где нет его товарищей, туда, где чувствуется запах разлагающихся тел, а главным спасением является человеческое сострадание.

«Чем больше я пробирался через горы и реки, собирая тела, оставленные в траве или воде, тем больше сердце мое разрывалось от вопросов. Почему мир обречен на такие страдания? Почему существует такая невыразимая боль? Дни шли, а я понял. Я осознал, в конце концов, что нам никогда не найти ответов на эти вопросы. Наша забота — уменьшить количество страдания в мире.»

9 из 10

Группа японских военных в конце второй мировой войны узнает о капитуляции своей страны. Находясь в Бирме, она принимает решение сдаться англичанам. Солдата Мицусиму отправляют уговорить сдаться оставшихся японских военных, однако ему их уговорить не удается — японцы предпочитают принять смерть. Это производит сильное впечатление на солдата. Выкрав одеяние буддийского монаха, он решает посвятить свою жизнь поиску и похоронам тел японских военных. Он избегает встреч со своим отрядом и не намерен возвращаться в Японию даже когда англичане отпускают пленных.

Как и многие деятели культуры Японии, Кон Итикава в этом фильме отказывается признавать вину своей страны в развязывании войны. Акцент здесь смещается, и в центре оказывается конфликт долга. В послевоенное время, когда в августе 1945 император отрекся от божественности, на долг солдата, предписывающего умереть, но не попасть в плен, стали смотреть проще. Кон Итикава, с одной стороны, показывает несломленность военнопленных, а с другой, в лице Мицусимы выводит формулу праведника, который отказывается от родины, чтобы исполнить долг перед погибшими. «Бирманская арфа», конечно, не блещет реалистичными подробностями войны. Даже тяжесть условий, в которых пребывают пленные, предстает несколько условной и плохо прописанной. В каком-то смысле это даже больше мюзикл, чем военный фильм — ведь солдаты очень много поют. Несколько отрывает от реальности и переводит войну в поэтическую плоскость сам образ арфы, на которой играет Мицусима. Арфа не самый удобный инструмент, чтобы таскать его с собой, особенно когда война подходит к концу, а солдаты измучены и недовольны постоянными тяготами. Трудно представить, чтобы ободранный японский солдат носил с собой неуклюжую арфу, куда больше здесь подошла бы губная гармошка. Но Кон Итикава, вероятно, избрал арфу за ее пронзительный звук, взывающий одновременно к духу и душе. С ее помощью он вывел поэтизированный образ японского солдата, тоскующего по родине.

Удивительно в фильме то, что сдающиеся японцы, равно как и те, кто сдаться отказался, делают свой выбор молниеносно. Никто не испытывает ни сомнений, ни угрызений совести. Те, кто оказался в плену, практически не переживают по поводу того, что оказались преданы родиной, хотя они посредством песни и поддерживают в себе абстрактный японский дух. Все это опять же говорит в пользу того, что Кон Итикава снимал не реалистическое кино, а скорее притчу, по причине чего и отказался от подробного прописывания психологии солдат.

7 из 10

Мягкое рассеянное освещение придаёт «Бирманской арфе» странный эффект: лишает её признаков течения времени (в первую очередь чёткой смены дня и ночи), погружает в омут безвременья. В этих вечных сумерках по красной земле Бирмы бредёт отряд японских солдат. На привалах японцы поют песни, вызывая в памяти родные образы, на миг примиряющие их с суровостью чужого мира. Но вскоре отряд попадает в засаду и без сопротивления сдаётся британцам. От войск союзников солдаты узнают, что их страна капитулировала. Рядовой Мидзусима, разведчик и великолепный арфист, получает задание: нужно убедить тех, кто ещё держит оборону в горных ущельях, сложить оружие. На всё про всё ему отводится пятнадцать минут. Однако переговоры заходят в тупик: капитан упрям, честь превыше всего. Время заканчивается, и верные сыны Японии гибнут под огнём артиллерии. После этих событий след Мидзусимы затеряется, его не найдут ни среди убитых, ни среди выживших. Друзья с каждым днём будут терять надежду, но поисков не прекратят. Мидзусима же чудом уцелеет и всё-таки больше не вернётся.

С изобретением огнестрельного оружия войны стали другими: от убойной мощи орудия, плотности и скорости стрельбы ныне зависит победа или по-ражение. Поединок воинов, когда соперники, глядя друг другу в глаза, состязались в искусстве владения мечом и хладнокровии, отжил. Между убийцей и жертвой пролегло расстояние полёта пули. Как умер тот, в кого попали — был убит наповал или метался в агонии несколько часов, не узнать. Дистанция отнимает ощущение взаправдашнего, убийство превращается в игру, где человек в прицеле становится просто мишенью. Так же и Мидзусима, если ему доводилось стрелять в кого-либо, не видел воочию дел рук своих, иначе встреча со смертью, а точнее со следами всё ещё продолжающегося, не отжившего, бытия мёртвых, не стала для него таким потрясением. Избегая жестокой натуралистичности и не вдаваясь в кровавые страшные детали, Итикава создаёт ощущение ужаса буквально из ничего. Трупы имеют лишь очертания человеческих тел, а горы мертвецов показаны издали и очень неясно, но так, чтобы можно было догадаться, что на самом деле это такое.

Раненого Мидзусиму найдёт и поставит на ноги монах. Японец же украдёт его одежду и вместе с ней прихватит буддистский взгляд на мир. Прозрение героя отразится в изменении манеры съёмки: камера, наконец, выберется из-под сводов джунглей и горных пещер. Кадр будет полон воздуха и света, простора, убегающего в беспредельность, а линия горизонта вознесётся на недостижимую высоту, когда Мидзусима взглянет в безобразный лик смерти. К чему Слово, если оно не в силах объяснить страдание, выразить страдание, уничтожить страдание, изменить мироустройство, куда страдание уходит корнями? Объяснения нет. Поэтому Мидзусима, единственный, кто говорил на «низком» человеческом наречии и одновременно обладал интуитивной музыкальностью, откажется от человеческого языка. В одиночестве и молчании он обретёт иную цельность, породнится со всем сущим. В отличие от собратьев, ожидающих решения своей участи в лагере для военнопленных, Мидзусима будет свободен, но это мнимая горькая свобода. На мосту (символ соединения мира мёртвых и живых), внутри статуи Будды, с другой стороны колючей проволоки в финальной сцене — при каких бы обстоятельствах Мидзусима ни встречал своих товарищей, он всегда по другую сторону. Он пересёк черту между мирами, и, хотя ещё присутствует среди живых, проявляет себя не непосредственно, а через элементы природы: говорящего попугая или мелодию арфы.

Война приближает сознание человека к сознанию животного. Убийство поощряется, вера в человечество почти уничтожена, наружу вылезают древние инстинкты, которые в мирной жизни наглухо блокируются целой системой табу. Война — это грязь и абсурд. Разум же требует анализа, требует объяснения причин, чтобы не допустить повторения, чтобы заполнить словесными формулировками рапорты и документы. Но слова уже исчерпали свои возможности. Дипломатия провалилась, если людская бойня всё-таки началась. Значит, нужно упрощение, другие точки соприкосновения, более простые и понятные формы коммуникации. Функцию нового языка берёт на себя музыка. Потому что она — абстракция, чистая эмоция, исторгнутая из сердца, из тьмы человеческого существа. Она уже не выполняет подчиненную роль переключателя эмоций, а служит универсальным средством общения и противопоставляется речи. Арфист не находит для командира нужных слов, убедивших бы того в бессмысленности смерти, но именно песня позволяет из-бежать кровопролития между британцами и японцами, а прощальная мелодия Мидзусимы так выразительна, что письмо с объяснением кажется недостаточным и в то же время излишним.

В «Бирманской арфе» всего удивительнее то, как дивно может цвести музыка на непривычном для неё поле брани; как нежному полупрозрачному звучанию арфы оказывается созвучна скорбь человека; как к лицу буддийской мудрости о страдании одежды элегии. Можно снять о войне так, словно спеть последнюю песню перед концом света, когда человеческий голос навсегда сгинет во тьме. Быть пронзительным без вездесущей любви на фронте, без патриотизма. Пафос убрать с глаз долой и переплавить в музыку: вот в глубине единой музыкальной темы отдельной чёрной нитью гудит грозная, неумолимо прекрасная мелодия Акиры Ификубэ.

Взяв за основу буддистский сюжет о просветлённом, вставшем на путь самоотречения, Кон Итикава снял «беззубый» фильм. Нечего искупать, когда нет вины. Некого наказывать, когда виноватых нет. Японцы непривычно человечны и путешествуют по Бирме, будто туристы, которым не приходилось ни убивать, ни терять своих товарищей. В любой момент они рискуют напороться на неприятеля, но, позабыв о предосторожности, устраивают сеансы группового пения. Принцип «лучше смерть, чем позор бесчестья» — бессмысленная гордость слепой, не пробудившейся души.

С другой стороны, «Бирманская арфа» примечательна своим необычным отношением к зрителю. Месседж военного кино традиционно одинаков: нет ничего ценнее мира и жизни. Иллюстрируя эту простую и очевидную мысль, на экране умирают десятки, умирают во имя него — человека в кинозале — напрямую завещая ему свой подвиг. Сегодня режиссёры более озабочены масштабностью зрелища. Зрителя делают главным героем, втягивают его в эпицентр взрыва или под перекрёстный огонь, для пущей реалистичности задействуют компьютерную графику, 3D, более совершенные системы объёмного звучания. Но избыточность зверств по окончании просмотра вызывает вздох облегчения: как хорошо, что все ужасы позади! Кон Итикава, напротив, не даёт обманчивого успокоения. Мидзусима совершает парадоксальный выбор: жить ради мёртвых. Он поворачивается спиной к зрителю, делая его присутствие, само его существование неважным и ненужным, он обращается лицом к страданию, лицом к мёртвым, чья боль ещё не изжита и, пожалуй, не будет изжита никогда.

9 из 10