Добро пожаловать в Нью-Йорк

Поначалу фильм ни чем не цепляет: действие развивается совершенно безобразно, блюдо подаётся холодным и сырым, но наверняка это часть плана (как моя рецензия). Диалоги и поступки персонажей реалистичны и не имеют никакой романтики, но за этим реализмом скрыт философский подтекст, что, в свою очередь, предаёт романтизма в рассуждения главного героя. Вот такой вот парадокс. Монолог ГГ в подтверждение моим словам.

Непросто так я упомянул монолог. Он прозвучал так, как врачи ставят диагноз пациенту с неизлечимой болезнью. Но это как посмотреть. Для кого-то «рак» может прозвучать как гром среди ясного неба (по-сути, для большинства), а для кого-то (по-сути, для меньшинства), как облегчение. Вот и главный герой, получается, меньшинство. Ему плевать на людей, потому что им плевать на себя самим. Он не собирается оправдываться за свои поступки, потому что признаёт животное начало в каждом из нас и не хочет с ним бороться, потому что видит в этом честность с самим собой и природой. А все правила, что придумало общество дабы наказать его за поступки, которые им кажутся омерзительными, кажутся убогими и бессмысленными для него.

Смысл жизни перестал существовать. Есть только страсть, которая потеряла свойство молодого желания страсти. Тавтология.

Ну что же, а что на счет актёров? Жерар Депардье великолепен, отличное попадание в образ. Больше нечего сказать, могу лишь поблагодарить за внимание.

7 из 10

Освободив своим отъездом много места в Париже, тучный, упитанный и попросту огромный мсье Деверо прибывает в Нью-Йорк с деловым визитом. На родине у француза громадье планов: по инициативе супруги он собирается баллотироваться на пост президента. Помимо дел, без присмотра благоверной, Деверо по привычке намеревается пошалить на стороне. И вот уже в номере отеля, в теплой компании посвященных, разворачивается классическая оргия, в которой девушки, напитки, танцы и секс смешиваются в одно целое. Немолодому Деверо впору бы остановиться, но жадный ценитель женского тела не знает меры. На следующее утро роковое влечение к темнокожей горничной впоследствии оборачивается арестом с обвинением в изнасиловании.

Представитель европейской элиты в одночасье испытывает на своей шкуре все процедуры правосудия: камера-клетка, драгоценное право на телефонный звонок, личный обыск, снятие отпечатков, первое появление в суде, торг адвокатов по поводу выхода под залог и домашнего ареста. Единственный, но мощный козырь Деверо — его влиятельная жена Симона, которая, проклиная благоверного, все же не постоит за ценой при освобождении. Арест кажется мелочью по сравнению с выволочкой от супруги — эту сцену Симона устроит, сняв в Нью-Йорке временные апартаменты для домашнего ареста за кругленькую сумму.

Помнится, после скандала в Белом Доме с Клинтоном довелось слышать сентенцию о том, что американцы маются ерундой и, к примеру, во Франции чьи-либо походы налево не вызвали бы ни малейшего ажиотажа. Ведь каждый уважающий себя француз отношения с любовницей выстраивает не менее трепетно, чем с женой. Это не столько шутка, сколько праздная глупость. Точно также глупо требовать благочестия от сильных мира сего — они наделены всеми рычагами возможностей для того, чтобы их грешки не всплыли наружу. И все же периодически это всплывает — мсье Доминик Стросс-Кан подтвердит.

В «Нью-Йорке» каждая сцена выстроена для непредвзятого документального размышления. Жерар Депардье — это величина, более колоритной фигуры режиссер Абель Феррара не мог найти. Если прислушаться к себе, то возмущение и неприятие главного героя покажется поверхностным и лишним. Ведь этот буднично толстый, отталкивающе неряшливый и местами забавный Деверо отнюдь не монстр, хотя он сам себя так лукаво называет (герой вообще лукавит изрядно). Разжиревшему на денежных дрожжах старику далеко и до героя-любовника (насколько там его хватало в постели?), и до маньяка. Сексуальной тяге и смелости Деверо наверняка позавидуют его ровесники, его похождения больше вызваны тоской по уходящей жизни, чем какой-то болезнью. Его поведение на людях (расспросы дочери и его парня об их сексе, навязчивая болтовня с окружающими женщинами) — это, скорее, бравада и способ забыться. Аморальность Деверо буднична, она всего лишь напоминает о двуличии других, особенно людей из его круга. Он доволен, что может себе это позволить, он несчастен оттого, что всякий раз его разоблачает жена. Деверо лжет ей и будет лгать, в нем все предельно ясно, кроме двух нюансов. Первый: отказ (по крайней мере, словесный) становиться политиком, бороться за кресло президента. От такого не отказываются, особенно такие личности, как Деверо. Второе «непопадание» в образ — философские рассуждения о своей жизни и о судьбах мира. Они абсолютно неправдоподобны, такое он мог вешать разве что какому-нибудь наивному собеседнику. Вот финальный разговор с женщиной-прислугой — это Деверо и Депардье во всей красе. Ведь после всего случившегося — приключения в отеле, арест, огласка, выигранный суд и клятвенные оправдания перед женой — звучит тирада неисправимого блудника. В ней ясно кроется подтекст — детка, я тебя пока не трону, но это пока… В этом мире правы лишь те, кто не попадается. И заслуга мощного дуэта Феррара-Депардье в том, что они не пытались сделать кино чище, чем жизнь за пределами кинотеатров во всем мире.

В 2015г. у меня был период, когда я решил ознакомиться с фильмографией Жерара Депардье, а то стыдно признать, но кроме «Астерикс и Обеликс» и «102 далматинца» я его нигде не видел (и то в последнем фильме я даже не знал, что он там был). А ведь он ещё и наш гражданин. Фильмы «Виктор», «Распутин», «Лига мечты» мне понравились, а вот «Добро пожаловать в Нью-Йорк» нет.

Сюжет основан на истории бывшего министра финансов Франции Доминика Стросс-Кана, который когда-то в Нью-Йорке попал в сексуальный скандал, якобы он горничную изнасиловал, это оказалось фэйком, но Стросс-Кан лишился политической карьеры. Я даже не знаю, хороший это сюжет для фильма или нет.

Начинается фильм сценами оргий в нью-йоркском отеле, где герой Депардье совокупляется с проститутками. У меня смешанные чувства вызвали эти сцены: с одной стороны, они конечно тошнотворные, прямо как в «Калигуле» 1979г. и в этом плане искусно сделанные, но с другой, во время этих сцен видно, что Депардье даже штаны с себя не стягивает. Потом Депардье арестовывают и это показано и снято хорошо (хотя голый Депардье мне будет приходить в кошмарах вечно). Но потом, когда его освобождает жена и начинается какая-то катовасия.

Я люблю, когда в фильмах есть хорошие диалоги, которые слушать одно удовольствие, но в этом фильме это не диалоги, герои несут какую-то чушь, бессвязную и ни на что не проливающую свет.

- Ты её изнасиловал
- Я её не насиловал. Я только под… ей в рот

Вот что за тупизм? Это не одно и тоже? Или как герой Депардье говорит жене, что он помешан на сексе. Вот, правда, диалоги настолько тупые и бездарно написаны, где-то на уровне нашей «Мантикоры». Вот зачем вы выставили Стросс-Кана каким-то сексуальным извращенцем. Ведь его дело имело политический подтекст. И создатели могли про это снять классную историю, как главный герой переступил путь американцам, его подставляют в отеле, он борется за свою репутацию, алчные СМИ ведут против него травлю. Тогда вы бы показали в фильме и политические интриги и то как СМИ влияет на общественное сознание, как в «Исчезнувшей» и несчастного главного героя, который запутался в жизни.

Но в фильме ничего этого нет. Я не знаю, что хотели вообще показать создатели, здесь нет никаких политических интриг, осмысления жизни, какого-то мирового скандала, который даже постере лучше изображён, как закованного Депардье фотографируют журналисты. Я даже не помню конец фильма, какая была середина, потому что фильм такой скучный и нудный, что вызывает желание только выключить его. И ладно если бы режиссёр предлагал какую-то мораль и философию, но её нет.

1 из 10

«Чтобы понять все эти свинства, надо всего-навсего пресытиться. Притупление чувств ведет к разврату, а он требует немедленного удовлетворения прихоти.» де Сад

Все совершают ошибки. Такова жизнь. В 2011 году роковую ошибку совершил один из самых влиятельных политических деятелей Франции Доминик Стросс-Кан, вознамерившийся заняться оральным сексом с горничной из Нью-Йорка, которая, к несчастью для будущего кандидата в президенты, была еще и афроамериканкой. Спустя три года другую ошибку совершила мировая зрительская аудитория во главе с президентом Каннского кинофестиваля Жилем Жакобом, не разглядев ценности замечательного фильма Абеля Феррары «Добро пожаловать в Нью-Йорк», затерявшегося в тумане политической ангажированности.

Однако на ошибках учатся. Поэтому, не останавливаясь на поверхностном прочтении, и не доверяя расхожим, и в большинстве ложным домыслам, следует подвергнуть картину более детальному анализу и выявить ее смысловую органичность и стилистическую насыщенность. Ведь все это у нее действительно есть!

Рассматривая этот фильм, нельзя не упомянуть о другой картине Феррары, вышедшей в то же самое время и повествующей о жизни итальянского режиссера Пьера Паоло Пазолини. Ленты глубоко родственны между собой и в совокупности дают развернутую картину из переплетающихся тем секса, политики и судьбы. В первую очередь надо отметить экзистенциальное тождество героев, радикально отличных по социальным критериям, но близких в духовном смысле. Чисто формально между ними мало общего: Деверо (он же Стросс-Кан) явный ставленник «большой политики», борьбе с которой Пазолини посвятил свой зрелые годы, первый живет в мире грубой материи и беспощадного капитала, второй — обитатель хрупкой вселенной духа и творчества. Но в одном они безусловно сходятся. И тот, и другой существуют то ли под гнетом, то ли под покровительством всепожирающей, и в то же время окрыляющей сексуальной страсти, которая, косвенным образом и уравнивает их судьбы. Это «нездоровое» стремление давно переросло чисто телесные потребности и обратилось в некую «метафизическую необходимость», духовное таинство, ведомое лишь им одним. Именно в царстве плоти они находили то самое, недостающее божественное звено, замыкающее цепь человеческой экзистенции. Однако главная аналогия заключается даже не в этом, а в той каре, которую оба претерпевают. В объективном плане герои становятся жертвами неких теневых структур власти, настолько могущественных, что даже заимевших божественные атрибуты — незримых, непознаваемых, недосягаемых. Но в символическом аспекте их судьбы можно трактовать и как неизбежное возмездие за дерзновенную попытку отрастить крылья и улететь к своему личному солнцу.

Одной из главных причин неприятия фильма со стороны аудитории, является его абсолютная незаинтересованность и абстрагированность от зрителя. Феррары не предлагает никакой точки восприятия по отношению к происходящему. Картина не является ни бойопиком о нелегкой судьбе личности героя, одинокой в своей девиантности, ни политическим памфлетом, ни критико-социальным манифестом, ни экзистенциальной драмой. Режиссер старается репрезентировать ситуацию как «вещь в себе», но при этом еще и наделив ее крайней амбивалентностью. Феррара не оставляет для публики никаких ориентиров, но напротив, словно направляет ее во все стороны одновременно. Деверо в один момент предстает потерявшим человеческий облик зверем, в другой — тонко чувствующим ухажером и любящим отцом, а в третий — одиноким мыслителем, идеалистом, то ли отвергнутым, то ли сбежавшим от человечества. Но в глубине души есть только один Деверо, взирающий на мир и свои бесчисленные маски с холодной отрешенностью стоика. На протяжении фильма он вроде бы претерпевает некую личностную трансформацию, в связи с чем Феррара даже вводит обманчивую симметрию эпизодов — в начале герой заставляет горничную делать ему минет, грозно возвышаясь над ней, а в конце, словно в покаянии преклоняется перед своей служанкой с самым благочестивым видом (подобное пре-ображение оборотня имело место и в «Плохом лейтенанте»). Но кто сказал, что это не очередная маска?! Разве поймешь этих политиков.

Вышеобозначенное диалектическое единство противоположностей Феррара последовательно проводит и в визуальном отношении — грубая, зачастую отталкивающая физиологичность (монументом которой является обрюзгшее тело Депардье), сцены насилия и секса на грани с порнографией сменяются продолжительными и абсолютно статичными диалогами и монологами, в которых медленно, почти медитативно раскрываются характеры героев. Естественно, что зритель несколько теряется в такой полярности и не особо заморачивается над тем, чтобы самому обратить ее в некое целое, в связи с чем одна половина аудитории оценила фильм как бессмысленную чернуха, а другая, напротив, как заумную болтологию, мало о чем говорящую. На самом же деле, если попытаться срастить два полюса, то сквозь многообразную и запутанную сеть внешних смыслов перед нами проступит картина о трагическом самопротиворечии самого человеческого бытия, которое всегда а) вечно иное (как Деверо в фильме), б) вечно бесцельное (как сам нарратив картины) и в) вечно бессмысленное (а точнее открытое для любых смысловых прочтений, что одно и то же).

Итак, теперь можно полнее обрисовать целокупность художественных достоинств фильма. Во-первых, нужно отметить его гипер-документальность, анти-ангажированность и свободу от малейшей формы навязывания авторского мнения. Каждый увидит в ленте то, что захочет, Деверо престанет для одного очередной политической тварью, а для другого трагическим героем (истина же в том, что он одновременно и то и другое и ни одно из них, так как оба определения являются лишь проекциями на саму его сущность). Во-вторых, для ленты Феррери характерен радикальный релятивизм смысла, который господствует и в нашем с вами существовании. Никто уже не может определить, что есть истина, а что ложь, где настоящий грех, а где политическая провокация, как провести черту между личностью и социумом. Кажется, что все сферы слились в одной зеркальной плоскости вечного симулякра и отражаются друг в друге бесчисленное количество раз. В-третьих, фильм отличается высоким качеством технического исполнения и грациозностью визуальной формы. Строго симметричные кадры и эпизоды, удачно подобранная колористика и размеренные, буквально засасывающие в себя, треввелинги, сопутствующие большей части хронометража, не могут не радовать глаз, а выдающаяся актерская игра Депардье и Биссет не располагать к заинтересованности характерами своих героев.

В целом же, стоит заметить, что зритель привыкший быть ведомым могучей рукой художника будет разочарован фильмом Феррары. Эта не та привычная кинокарусель, на которой можно пассивно кататься полтора часа, уплатив за вход. Нет, это слепок с самой жизни, со всеми ее трагическими противоречиями, безвыходными антиномиями, болью и радостью, которые очень редко лежат на поверхности, но переживаются где-то в глубинах нашего существа, под жирными слоями бессмысленной обыденности. Феррара виноват только в том, что попытался изобразить что-то новое и в корне отличное от современных стремительных, сверхдраматичных и сверхкинематографичных бойопиков, в которых от реальной жизни не остается почти ничего…И закономерно получил, подобно своим героям, обвинения по всем статьям. Что ж, все совершают ошибки. Такова жизнь.