Поцелуй смерти

Двадцать лет уличным стражем на службе своей совести провёл Чарльз Бронсон. Двадцать лет он выходил в ночной мрак улиц мегаполисов Северной Америки без полицейского прикрытия. Дозорный чистильщик мусора. Неспешный, молчаливый, лишённый эмоций. Он словно оборотень имел две личины. Как это формулировал Остап Ибрагимович Бендер в контексте гражданина Корейко в небезызвестном «Золотом телёнке», 1968 года?

- Сведения о вашей второй и главной жизни, которая разительно отличается от вашей первой, сорокашестирублевой, геркулесовской. Первая ваша жизнь всем известна. От десяти до четырех вы за советскую власть. Но вот о вашей второй жизни, от четырех до десяти, знаю я один. Вы учли ситуацию?

Корейко не ответил. Тень лежала в ефрейторских складках его лица…

Вот-вот, Пол Керси, если мне не изменяет память работал «под прикрытием» архитектора. Светлое время суток — официальная «крыша», в сумерках ночи — стрелок. Крики о помощи — и он к Вашим услугам, беззаконие — и он неумолимый судебный исполнитель. Пуля-другая — одним мерзавцем в сумраке ночи меньше. Каждому своё. Приговоры как печатные штампы — УТВЕРЖДЕНО, ОДОБРЕНО, В РАСХОД.

С 1974 года по 1994 пятью лентами спираль добрых дел. И ведь приятно было смотреть, — казалось бы, — бестолковщина чистой воды, но внутренний цензор аплодисментами воздавал почести ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ РЕВОЛЬВЕРУ — зачем таким сблёвышам жить, — кончай его, Пол.

Увы, в 2003 года старины Бронсона не стало. Годы взяли своё. Кто теперь вступится за несчастных янки? Где ты, правосудие от народа? Осиротели кварталы, завшивели…

Но, нет. Этот год преподносит едва ли не реинкарнацию всеобщего любимца — ожил. Портретное сходство — один в один. Рост, тело, комплекция — идеальные. Походка, медвежий бег в перевалку — его. Та же самая «пукалка» в искусных руках. Не изменяет самому себе — то одного дегенерата шмальнёт, то другого «привалит» — скор на расправу как и прежде. Жив, оказывается курилка. И сцены «дуэлей» воспроизводимыми воспоминаниями. Едва ли не те же самые места охотничьих загонов.

Мы имеем возможность наблюдать бесхитростное кино. Фабульность лиц, конечно же удручающая. Схематизм граничащий с примитивизмом. Что перед нами? Карикатурность или дань уважения памяти? Попытка пробуждения кино в духе «Грязного Гарри»? Возможно. А может быть погружение в сладостные грёзы 70-х или уборка в стареньком дедушкином чулане.

«Жажда смерти» перетекшая в «Поцелуй смерти». Что ж, оптимистическая трансформация.

5 из 10